Уильям Гибсон - Нейромант
Официант пожал плечами и спрятал тасер за банками из-под хрена.
— Два часа.
Он зашел в магазин, даже не взглянув на витрину с сюрикенами. Он в жизни не бросал ни одного. Он купил две пачки «Ехэюань» по кредитке Мицубиси банк, используя имя Чарльз Дерек Мэй. В паспорте же он числился как Трумэн Старр — лучшее, что удалось сделать.
Японка за терминалом выглядела будто на несколько лет старше Диана, но не пользовалась достижениями науки. Он вынул из кармана тонкий сверток новых йен и показал ей.
— Я хочу купить оружие.
Она указала ему на ящик, полный ножей.
— Нет, — сказал он, — Я не люблю ножи.
Она достала из-под кассы продолговатый ящик с крышкой из плотного желтого картона, на которой было напечатано грубое изображение свернувшейся кобры с раздутым клобуком. Внутри находились восемь одинаковых, завернутых в промасленную бумагу цилиндров. Он наблюдал, как коричневые крапчатые пальцы разворачивают один из них. Она показала ему тусклую стальную трубку с кожаной петлей на одном конце и маленькой бронзовой пирамидкой на другом. Она взяла трубку в одну руку, зажала пирамидку между большим и указательным пальцем другой руки, и потянула. Три масляных, телескопических сегмента туго скрученной стальной ленты выскользнули наружу и защелкнулись.
— Кобра, — сказала она.
Над неоновым дрожанием Нинсэя небо было того цвета, что называется оттенком серого. Воздух сделался хуже; сегодня у него будто выросли зубы, и половина толпы носила фильтрующие маски. Кейс провел в туалете десять минут, пытаясь найти удобный способ скрытного ношения «кобры»; в конце концов он удовлетворился тем, что заткнул петлю за ремень джинсов, расположив трубку наискось через живот. Пирамидка ударного наконечника пролегала между его грудной клеткой и подкладкой ветровки. Вся конструкция угрожала выпасть на тротуар при следующем же шаге, но все равно Кейс почувствовал себя уверенней.
"Чат" не был настоящим баром для сделок, но по вечерам рабочих дней он привлекал соответствующую клиентуру. По пятницам и субботам все было по-другому. Большинство завсегдатаев были на своих местах, но они растворялись в приливе моряков и мошенников, обиравших этих моряков. Едва войдя в двери, Кейс поискал Ратца, но бармена не было видно. Лонни Зоун, местный сутенер, следил с пристальным отеческим интересом, как одна из его девушек пошла обрабатывать молоденького моряка. Зоун постоянно употреблял галлюциноген, который японцы называют "Танцы в облаках". Поймав взгляд сутенера, Кейс поманил его к стойке. Зоун замедленно проплыл сквозь толпу, его длинное лицо было вялым и безмятежным.
— Видел сегодня Уэйджа, Лонни?
Зоун рассмотрел Кейса с обычной невозмутимостью и покачал головой.
— Уверен?
— Может быть, в Намбане. Может быть, два часа назад.
— Кто-нибудь из бойцов был с ним? Один из них тонкий, темноволосый, может быть, в черной куртке?
— Нет, — наконец ответил Зоун, его гладкий лоб наморщился, демонстрируя усилия вспомнить такие бесполезные детали.
— Большие ребята. Качки. — Глаза Зоуна почти не имели белков и совсем немного радужки; из-под сползающих век смотрели ненормально расширенные зрачки. Он долго смотрел на лицо Кейса, потом поникнул взглядом и заметил, что под курткой топорщится стальной цилиндр.
— Кобра, — сказал он и поднял бровь. — Хочешь кого-то ёбнуть?
— Пока, Лонни. — сказал Кейс и вышел из бара.
Ему снова сели на хвост. Он был в этом уверен. Он почувствовал, как возбуждение от восьмиугольников и адреналина смешивается с чем-то еще. Тебе это нравится, подумал он; ты псих.
Потому что, очень приблизительно и очень странно, это было похоже на гонку в матрице. Просто надо лишь выжать себя до капли, попасть в какую-нибудь безвыходную, нежданную переделку, и можно представить Нинсэй как поле данных, так же как матрица однажды напомнила ему молекулы белков, соединенные в разной последовательности для разных типов клеток. И после этого ты можешь бросить себя в скоростное течение и скольжение, полностью погрузившись, но в то же время оставаясь в стороне от всего, и все вокруг тебя — танец биза, взаимодействие информации, плоть, созданная из цифр в лабиринтах черного рынка…
Давай, Кейс, сказал он себе. Наколи их. Они ведь ожидают этого меньше всего. Он находился за полквартала от зала игральных автоматов, где впервые повстречал Линду Ли.
Он бросился вперед по Нинсэю, растолкав группу прогуливающихся моряков. Один из них заорал вслед Кейсу что-то на испанском. Кейс уже забегал внутрь зала, и грохот обрушился на него подобно прибою, ударяя сверхнизкими басами в дно живота. Кто-то взорвал десять мегатонн в "Европейской Танковой Войне", симуляция ударной волны утопила зал в белом шуме, и огненная голограмма атомного гриба поднялась над головами. Кейс свернул направо и в несколько прыжков поднялся по лестничному пролету, сделанному из неокрашенных древесностружечных плит. Однажды он был здесь с Уэйджем, они обсуждали одно дело насчет нелегальных гормональных катализаторов с человеком по имени Мацуга. Он вспомнил коридор, грязную ковровую дорожку, ряд одинаковых дверей, ведущих в крошечные кубические офисы. Одна дверь сейчас была открыта. Девушка-японка в черной футболке без рукавов подняла взгляд из-за белого терминала, за ее спиной — греческий туристический постер, синева Эгейского моря, перечеркнутая яркими стремительными иероглифами.
— Позови сюда охрану, — сказал Кейс.
После этого он пустился дальше по коридору, долой с ее глаз. Последние две двери были закрыты, и как он заключил, заперты. Он развернулся и с силой всадил подошву своего нейлонового кеда в покрытую голубым лаком дверь в дальнем конце. Дверь вылетела, дешевый крепеж посыпался из разбитого косяка. Внутри была темень, в которой проглядывался лишь изогнутый белый контур кожуха терминала. Он перешел к двери справа и схватился обеими руками за прозрачную пластиковую ручку, налегая изо всех сил. Что-то треснуло, и он вошел. Здесь он и Уэйдж встречались с Мацугой, но та липовая компания, от лица которой работал Мацуга, давно уже съехала. Ни терминала, ничего. Только свет, пробивающийся из аллеи позади здания сквозь закопченный пластик. Он различил свернувшиеся змеиными кольцами оптоволоконные кабели, свисающие из розетки в стене, груду использованных пищевых контейнеров, и гондолу электровентилятора без лопастей.
Окно представляло собой один лист дешевого пластика. Кейс стряхнул с себя куртку, намотал на правый кулак и ударил. Окно треснуло, и следующие два удара выбили его из рамы.
Поверх приглушенного игрового хаоса завыла сирена, разбуженная не то разбитым окном, не то девушкой в начале коридора.
Кейс развернулся, натянул куртку и раскрыл «кобру» на полную длину.
Он стоял за закрытой дверью и надеялся на то, что его преследователи решат, будто он сбежал через дальнюю дверь, наполовину сорванную с петель. Бронзовая пирамидка «кобры» начала слегка раскачиваться, стальная пружина подхватила и усилила пульс Кейса.
Ничего не случилось. Только завывала сирена, громыхали игры, колотилось его сердце. Пришел страх, похожий на полузабытого друга. Не холодный быстрый механизм декс-паранойи, а простой животный ужас. Кейс так долго жил с постоянным ощущением тревоги, что почти уже забыл, каким бывает настоящий страх.
В таких офисах умирают люди. Он тоже мог умереть здесь. У них наверняка есть стволы…
Треск из дальнего конца коридора. Мужской голос кричит что-то на японском. Пронзительный вопль ужаса. Снова треск.
Неспешно приближающиеся шаги.
Мимо его закрытой двери. Остановка на три быстрых удара его сердца. И шаги назад. Раз, два, три. Каблук ботинка шаркнул по ковровой дорожке.
Последние остатки внушенной восьмиугольником храбрости растаяли. Кейс сложил «кобру» назад в трубку и полез на подоконник, ослепленный ужасом, его нервы вопили. Он поднялся, вывалился из окна и упал, даже не успев осознать, что делает. Тупая боль от удара о тротуар прошибла голени. Узкий клин света из-под приоткрытой служебной створки выхватывал из темноты кучу использованных оптоволоконных кабелей и остовов выброшенных консолей. Он свалился лицом вниз на сырую древесностружечную плиту и перекатился в тень за консолями. Окно офиса виднелось квадратом слабого света. Сирена все не умолкала, здесь она был слышна громче, задняя стена приглушала рев игр.
В оконной раме появилась голова, темная на фоне света из коридора, и исчезла. Потом снова появилась, но Кейс все равно не мог разглядеть черты лица. Отблеск серебра на глазах.
— Дерьмо, — сказал кто-то, женщина, с акцентом северного Муравейника.
Голова исчезла. Кейс пролежал под консолями, считая до двадцати, потом встал. Стальная «кобра» все еще была у него в руке, и он потратил несколько секунд, вспоминая, что это такое. Прихрамывая и потирая левую лодыжку, он побрел прочь по аллее.
