Костяк. Часть Первая. - Александр Алексеев-Торос
– ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?!!
– Они хотели убить меня, мухтар. Я чудом спасся.
– ?
– Пока ты тут разговаривал, те двое, что остались меня охранять, решили накинуть удавку на шею бедного Двоеноса. Но Двоенос оказался чуть проворней.
– Сбежал?
– Нет, убил их.
– Немыслимо! Как ты справился?!
– Мне повезло. Но теперь надо убираться. Ты прикрывай, а я попробую поставить трайк на колёса. Он вроде не пострадал.
– Хорошо. Только сделаем наоборот. Я сильнее тебя, так что трайк на мне. А ты не давай гадам и носа высунуть.
– С управлением разберёшься, мухтар?
Седой обиженно засопел.
– Даже ты разобрался, а я – «дальняк», в конце концов! Ну, начали!
Воспользовавшись тем, что Двоенос начал высаживать в направлении отступивших «мантикоровцев» очередной магазин, Седой уцепился за грубо сваренную раму, рванул на себя, заставив машину встать на все три колеса, а затем, вскочив на сидение, выкрутил до отказа рулевую гашетку. Два независимых инверторных двигателя тут же послушно загудели, вращая задние колеса, и трицикл сорвался с места.
– В седло, парень!
Ещё до конца этой фразы Седой почувствовал, как амортизаторы отозвались на вес второго пассажира – Двоенос не заставил себя уговаривать.
Вслед умчавшейся машине клацнул бесполезный одиночный выстрел. Затем в лесу наступила тишина.
***
Заговор молчания сплотил одиннадцать рокан из группы «Прима» крепче, чем узы генетического родства или рождение одной «АНАТОЙ». Заговор в сердце заговора. Круговая порука провинившихся, которые изо всех сил пытаются скрыть ужасающие результаты своей ошибки. Вот во что превратилась группа «Прима». А возглавил этот маленький внутренний заговор сам Нергал. Потому, что иначе он стал бы для каждого из посвященных – «тем самым беднягой, который допустил провал секретного проекта». И хуже всего, что проект не просто провалился, а дал совершенно непредсказуемый результат. Большой Блок должен был открыть лазейку, через которую все они могли, если и не вернуться домой, то хотя бы удрать подальше от этой Новой-Старой Родины! С дурацкой планеты, которую её обитатели изранили и отравили, принеся в жертву собственному тщеславию! И хотя природа затянула уже большую часть язв, но это только снаружи. Изнутри они продолжали скрывать гной из радиоактивных материалов, химических отходов и смертельно-опасных вирусов. При неосторожном обращении раны могли открыться, и тогда яд былого безрассудства грозил погубить, как чахлые остатки старой цивилизации, так и ростки новой, должной взойти из семени репатриантов. Репатриантов, которые на самом деле мечтали лишь об одном – СБЕЖАТЬ. И только отсутствие реальной возможности, пополам с врождённым непротивлением воли Старших Братьев, до сих пор удерживали их от последнего, решительного шага.
Большой Блок. Чем же он был? Он был устройством, основой которого стали биологические структуры – головные концы центральной нервной системы рокан. А что собственно есть этот самый головной конец? Это есть сложная волокнообразная сеть из особых клеток, обрабатывающих и передающих информацию посредством электрических и химических сигналов. ГОЛОВНОЙ МОЗГ. А что бы мозг оставался жизнеспособным и был защищён от агрессивных внешних воздействий, его упаковывали в перерождённую черепную коробку, и он становился маной, являвшейся, по сути, отдельным редуцированным организмом, не способным существовать без сторонней поддержки. Маны были объединены между собой, подключены к системе жизнеобеспечения и большую часть времени пребывали в пассивном («выключенном») состоянии, что достигалось понижением их температуры и использованием специальных препаратов замедляющих обмен веществ. Собственно, вот что представлял собой Большой Блок.
А откуда же брались маны? – Из многих источников. Но главное, что почти каждая мана была когда-то полноценным живым роканом! Разными путями пришли они в проект. Общим было одно – все кандидаты, перед тем, как влиться в этот гигантский величественный мозг, проходили процедуру очищения. В ходе оной они теряли своё «Я», исчезали, как личность, а то немногое, что оставалось от их сознания, обращалось в часть общего программного обеспечения – оболочку.
А вот для того, чтобы Блок мог решать конкретные задачи, ему требовался так называемый программный стержень – искра, от которой в Большом Блоке возгоралось пламя разума. Нужно ли говорить, что той искрой, тем самым программным стержнем для Блока, являлся оператор? И что стать им мог только лучший из лучших, тот, кто успешно прошел жёсткий и непредвзятый отбор? Нет. Об этом можно и умолчать. И так любому очевидно: испытание СВЕРХРАЗУМОМ – нелёгкий груз.
Теперь в команде Нергала не было никого, кто б согласился занять это почётное место. Даже просто так. Без всяких испытаний. Инстинкт самосохранения подчинённых оказался сильнее чувства долга и Нергал не мог их за это винить, помня о незавидной участи последнего оператора. На днях коллеги торжественно утилизировали труп Ануна. Он не пошел в переработку на концентрат или удобрение, как труп какого-нибудь серва, вместо этого тело разложили на составляющие органические вещества и использовали для создания регенеративной смеси. Отныне каждый рокан, который пройдет излечение в медицинской капсуле, получит на память частичку незадачливого оператора.
Но если с Ануном всё было ясно, то ситуация с Шедом до сих пор оставалась неразрешенной. Старший техник замкнулся в себе, упорно не желая, не только исполнять свои прямые обязанности, но даже просто приближаться к лаборатории. Таков был итог его общения с Призраком – так окрестили члены группы неизвестный программный сбой в работе Большого Блока. Призрак имел наглость периодически брать на себя управление высокоточным оборудованием и утверждал, что является не кем-нибудь, а самим мастером Энкой! Это вызывало определённые сомнения. Как известно, настоящий Энка был уважаемым Хранителем Инструмента, пока не совершил дерзкий и совершенно необъяснимый поступок. А точнее – чистой воды саботаж. Необъяснимый конечно только для непосвященных, поскольку всегда есть те, кто точно знает, что происходит. За свой проступок Энка, по личному настоянию Первого Думузи, который счёл его разум слишком ценным для утилизации, был обращен в
