Виктор Точинов - Рай Сатаны
Любопытно, что ни подпись, заверенную личным код-паролем, ни отпечаток сетчатки подполковник от меня не потребовал, в отличие от недавней процедуры получения «щекоталки». Можно заподозрить, что если я завалю из «ассасина» какого-нибудь добропорядочного гражданина – например, уважаемого гостя России из свиты Эфенди, – тут же выяснится: ствол левый, а документы на него – подделка высшего качества. Хотя к чему мучить себя подозрениями? Я знал Кравцова достаточно долго, чтобы не сомневаться: именно так всё и произойдет.
Вооружившись, я вернулся в ожидавший таксомобиль. И заодно вернулся к своим баранам, в смысле, к таймырским озерам. Путь до «Англетера» недолгий: через Дворцовый мост, круг по площади Шамиля и приехали. Но на Дворцовом скопилась громадная пробка, с черепашьей скоростью просачивавшаяся мимо газобуса, столкнувшегося на съезде с моста с конной грузовой фурой, – времени для работы с досье хватило.
Ничего толкового об интересующем меня озере гидрографическая наука сообщить не смогла. Таймыр-17, как выяснилось, самая настоящая аква инкогнита. Размеры да очертания берегов – вот и все, чем порадовала сводка. Карта глубин составлена более чем приблизительно, на основании старых, задолго до Толчка сделанных промеров и без учета возможных изменений конфигурации дна в результате сейсмоактивности. Температура воды – данных нет: ихтиофауна – данных нет; гидрорежим, течения, время ледостава и схода льда – опять-таки данных нет.
Зато раздел досье, посвященный мифической чучундре, страдал избытком информации. В легенды местных аборигенов о водяных демонах-барусах я не стал слишком вчитываться, фольклор, если и основан на чем-то реальном, то крупицы истины погребены под толстым слоем преувеличений и домыслов… Лишь отметил, что барусы представляют собой некий гибрид русского водяного и Великого Кракена, обмельчавшего на диете из пресноводной рыбы.
Рассказы «очевидцев» прочитал более внимательно. В последние два столетия мало кто, кроме туземцев, бывал на берегах озера Таймыр. В основном геологи и прочий экспедиционный народ, решивший внести разнообразие в меню при помощи рыбалки и охоты на водоплавающую дичь, некогда гнездившуюся на озере в баснословных количествах. Хотя одна турфирма лет семьдесят назад организовывала на Таймыр охотничье-рыболовные туры, но после нескольких сезонов дело заглохло – слишком дальняя дорога, слишком велики накладные расходы, рыбка из озера Таймыр становилась не просто золотой – платиновой, а с наступлением Большого Нефтяного Голода и вовсе бриллиантовой.
В результате все случаи встреч с озерным монстром оказались сильно разнесены во времени, «очевидцы» излагали свои истории независимо, и их версии отчаянно противоречили одна другой. Однажды чучундра предстала в образе некоей рептилии с длинной лебединой шеей и огромной пастью, усеянной несколькими рядами зубов. Другой раз выглядела скорее похожей на гиппопотама – нечто громадное и бесформенное, плохо различимое в предрассветном тумане. Рекомое нечто с шумом и плеском вылезло из озера и потопало в тундру; ошарашенные рыбаки хотели даже сделать слепки следов, да вот беда, не нашлось под рукой гипса. Еще один вариант чучундры вообще с трудом можно было отнести к животному миру – громадная коряга, даже скорее пень, размеры которого никак не соотносились с растущими на Таймыре деревцами. Однако псевдопень, по уверениям трех геологов, решивших пострелять гусей, имел глаза, светящиеся в темноте, а его гибкие живые корни – настоящие щупальца – тянулись под водой на десятки метров и обладали силой, способной остановить лодку, несколько минут не двигавшуюся с места, несмотря на отчаянные усилия двух гребцов. Несколько выстрелов видимого вреда «пню» не нанесли, но лодку отпустить заставили.
На мой взгляд, наибольшее доверие вызывали рассказы, авторы которых ничего толком разглядеть не смогли: смутное и громадное нечто, движущееся под водой, не то рыба непредставимых размеров, не то еще что-то живое.
Проще всего было объявить все истории беспардонным враньем, рыбацкими и охотничьими байками, сочиняемыми с целью повесить лапшу на уши доверчивых простаков, а то и прославиться, став героем публикации в прессе… Но я не раз бывал в тундре. И хорошо знал, как давят на психику безлюдные просторы – подсознание вполне готово ко встрече с чем-нибудь этаким. А если еще имеется спирт в достаточных количествах, тогда не просто коряга с глазами может примерещиться, она вам еще и сонеты Шекспира читать начнет… На староанглийском.
Завершал подборку историй комментарий специалиста-зоолога, наверняка скептический. Но с мнением официальной науки я ознакомиться не успел – у любого пути бывает конец, тот или иной, завершилось и наше бесконечное путешествие по Дворцовому. Площадь проскочили с ветерком, я расплатился и направился к «Англетеру». Немного опаздывал, минут на десять, но не особо расстраивался по этому поводу – однажды я целую ночь мерз с бойцами в засаде, подстерегая Красного Хасана, а он так и не появился… Можно считать, что теперь возвратил тот должок. Частично.
В «Англетере» все оставалось как прежде, как в старые добрые времена, словно не было Толчка, и Большой Волны, и мятежей в столице, и постоянной войны всех против всех, не затихающей на просторах страны… Тот же холл, выдержанный в стиле начала двадцатого века, та же униформа старого покроя на вышколенной обслуге, та же древняя рамка металлоискателя – настоящая арка, сквозь которую можно маршировать колонной по трое… На самом деле под прикрытием арки были смонтированы новейшие наноскопы, да и вообще в отеле имелось достаточное количество вполне современной аппаратуры, просто она не бросалась в глаза, внимание отвлекалось на полированное дерево, мрамор и потемневшую бронзу…
Наноскопы, кстати, никак на «ассасин» в моем кармане не отреагировали, хотя я уже достал полученные от щедрот Габулова документы, готовясь их предъявить. Охранник кивнул успокаивающе: проходите, дескать, у нас все под контролем, но лично к вам никаких претензий нет. И здесь генерал Кравцов заботливо расчистил мне дорожку… Хотя вполне возможно, что заботу проявил Красный Хасан.
Лифт в «Англетере» отличался старомодной медлительностью, я оправился пешком, благо подняться предстояло всего лишь на второй этаж. Камеры наблюдения в коридоре, как и следовало ожидать, стояли допотопные, на кронштейнах, стилизованных под старинный кованый металл. Я отметил, что вход в апартаменты Хасана в зону наблюдения не попадает. И подумал, что наверняка жилец установил здесь свою аппаратуру слежения, незаметную, не портящую ретроинтерьер.
На стук в дверь никакой реакции не последовало. Я постучал сильнее. Дверь оказалась незапертой, дрогнула и чуть-чуть подалась назад, – исключительно вследствие моего стука.
Из щели потянуло знакомыми до боли ароматами… Свежим запахом сгоревшего пороха. Свежим запахом крови.
Надо было уходить. Не медля ни секунды. Но я все же промедлил: раскрыл дверь чуть шире и увидел то, что ожидал увидеть. На полу лежал человек, без малого обезглавленный, – большая часть головы красовалась на полу, на стене и на диване в виде огромной неаппетитной кляксы из крови, частиц мозгового вещества и осколков черепа. Не Хасан… Я никогда не видел Бен-Захра, наше знакомство было заочным. Однако если верить ориентировкам, убитый значительно выше ростом.
Прочие детали происшествия выяснять и изучать не стоило… Болтаться с заряженным «ассасином» в кармане рядом с местом, где только что образовался свежий труп – не самая удачная затея. Я пошагал по коридору прочь от двери.
Далеко уйти не успел… Топот нескольких пар ног за спиной, резкий окрик охранника.
Я не стал сопротивляться и демонстрировать феноменальные возможности своей правой клешни. Позволил заломить мне руки за спину, завалить на ковровую дорожку. И подумал, что Красный Хасан все же отличается редкой злопамятностью и мстительностью.
7. Зачистка
«Подсвинков», аж целых трех, Багиров нашел рядом с третьим домом из осмотренных.
«Свиноферма» выглядела незамысловато. Никакой инфернальности, всё просто и буднично – под навесом на заднем дворе стояла огромная клетка на бетонном основании, кое-как сваренная из толстых металлических прутьев, наверняка трудился здесь непрофессиональный сварщик. Дверца из тех же прутьев с огромным висячим замком, чуть тронутым ржавчиной. Под дверцей – щель, достаточно широкая, чтобы просунуть корытце с едой, но человеку протиснуться нет никакой возможности.
В общем, клетка казалась принадлежавшей самому нищему и захудалому из всех зверинцев. Только вместо зверей в клетке сидели три женщины. Две совсем молоденькие и одна в летах, но не потерявшая – до своего появления на свиноферме – определенной привлекательности. Правда, сейчас привлекательными «свинок» мог счесть лишь абсолютно неразборчивый мужчина, лет этак двадцать не общавшийся с женщинами.
