Вадим Проскурин - Дверь в полдень

Рома представил себе очередь, тянущуюся до самого шоссе, и хихикнул.

— Я не собираюсь рассказывать об этом всем подряд, — заявил он.

— Надеюсь, что нет. А если вдруг передумаешь, имей в виду — все, что связано с машиной времени, официально признано федеральной тайной.

— Я не давал никаких подписок, — сказал Рома.

— А тебя никто и не собирается привлекать к суду. Просто в один прекрасный день тебя уволят с работы и больше никуда не возьмут.

Рома уже раскрыл рот, чтобы возразить, но Елена его опередила.

— А будешь вякать, — сказала она, — москомп урежет тебе пенсию.

— На каком основании? — возмутился Рома.

— Москомп большой, умный, что-нибудь придумает. Ты никак не поймешь, Роман, что игры закончились. Человечество вступает в тяжелейший кризис с 2006 года, сейчас не время думать о законах, правовом государстве и прочей подобной ерунде…

— Ерунде? — переспросил Рома.

Ему показалось, что он ослышался. Если сама Елена Прекрасная назвала правовое государство ерундой, мир воистину переживает серьезный кризис. Только что такого опасного в машине времени?

Должно быть, он задал последний вопрос вслух, потому что Елена на него ответила.

— Что опасного? — переспросила она. — Много чего опасного. Социологи считают, что не менее ста миллионов человек тут же захотят попасть в двадцать шестой век. Все ремблеры дружно ломанутся в виртуальность.

— Невелика потеря.

— Не скажи. Они потянут за собой и нормальных людей. А потом кто-нибудь занесет виртуальность и в наше время тоже и все, приехали. Ты учти, таких психологов, как в будущем, у нас нет.

— У нас есть компьютеры. У меня не сложилось впечатления, что железо двадцать шестого века далеко ушло от нашего.

— Правильно не сложилось. А тебе нравится, как в будущем сложились отношения людей и компьютеров?

— Не нравится, — признался Рома. — Но я не вижу альтернативы. Что хочет от жизни обычный средний человек? Только одного — словить как можно больше кайфа, на остальное ему наплевать. Исключения вроде нас с тобой встречаются редко.

Елена ехидно хмыкнула.

— Разве ты отличаешься от других? — спросила она. — Разве ты ушел в будущее, чтобы помочь другим? Ничего подобного! Ты захотел словить побольше кайфа, это тебе не удалось и только поэтому ты вернулся обратно. Если бы будущее тебе понравилось, ты остался бы там навсегда.

— Может, я и останусь там навсегда.

— Теперь уже вряд ли. Раньше надо было думать.

Рома остановился и застыл в нерешительности. Он подумал мысль, не дал ли он маху, вернувшись в родное время. Елена ведь права, он, скорее всего, никогда больше не попадет в будущее.

— Не огорчайся, — Елена ободряюще коснулась плеча Ромы. — Если твой отчет понравится совету, ты получишь вечный пропуск на эту поляну.

— Мой отчет будут читать в мировом совете? — удивился Рома.

Елена засмеялась.

— Нет, — сказала она. — Извини, конечно, но для тебя слишком много чести, чтобы твои писульки читали в мировом совете. Позавчера создан специальный совет по делам этого портала, вчера прошло первое заседание. На этом совете его и будут читать.

— Ты в нем участвуешь? — поинтересовался Рома. — Или… погоди, я попробую угадать… Ты заместитель председателя, правильно?

— Не угадал, — Елена снова рассмеялась. — Я не аналитик, а полевой агент, один из лучших, но не более того. Я добываю информацию и делаю грязную работу, но решения принимаю не я.

— Тебя это устраивает?

— Конечно. Решения должен принимать тот, кто это умеет, каждый должен делать то, что у него хорошо получается. У меня хорошо получается заниматься всякими рискованными делами, а долго размышлять над сложными проблемами я не умею. К тому же, я так и не научилась нормально работать с интеллектуальными компьютерами.

— Во времена твоей молодости, наверное, и обычных компьютеров не было?

— Обычные — были. Ты плохо знаешь историю, они появились за сто с лишним лет до моего рождения.

— А каково это, — спросил Рома, — жить двести лет? Ты не… гм…

— Хочешь спросить, не устала ли я? Нет, не устала. До тех пор, пока я приношу пользу, я продолжаю жить, потому что знаю, что в моей жизни есть смысл.

— А когда его не будет, что ты сделаешь? Пульнешь в голову из бластера?

— Нет, — улыбнулась Елена, — теперь уже нет. Когда моя жизнь мне надоест, я приду на поляну, поклонюсь идолу и уйду в двадцать шестой век. Там я начну новую жизнь и постараюсь забыть, что она виртуальная.

— А получится?

— Не знаю. Если не получится, всегда есть другой выход, ты его уже назвал. Но я надеюсь дожить до виртуальности в основном потоке времени.

— Идешь на рекорд? Какой он сейчас, кстати? Двести шестьдесят… сколько?

— Двести шестьдесят ровно. На рекорд я не иду, в списке самых старых людей планеты я в конце первой тысячи, мне только двести двадцать пять. Думаю, я проживу еще лет сто, больше моя душа не выдержит.

От этих слов Рому пробрал мороз по коже. Она так спокойно говорит о своей предстоящей смерти, без малейшей дрожи в голосе, вообще без страха… Рома никогда не смог бы так думать и чувствовать.

— Так ты напишешь отчет? — спросила Елена.

— А ты составишь мне компанию сегодня ночью?

Рома задал свой вопрос очень быстро, он понимал, что если хотя бы на мгновение задумается, стоит ли его задавать, то никогда не решится и будет потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. В конце концов, что ему грозит? Елена ясно сказала, что он ей нужен, значит, прямо сейчас она его убивать не будет.

Елена хихикнула. То, чего Рома боялся, не случилось — хихиканье Елены было добродушным.

— А ты смелый, — констатировала она. — Хорошо, составлю компанию. А ты успеешь отчет написать?

— Ради такого случая — успею.

— Вот и хорошо. Я пошлю тебе свой адрес на коммуникатор.

Остаток пути они прошли молча, погруженные в собственные мысли. А потом Елена села в роскошный «фольксваген» и поехала на запад, а Рома сел в свой потрепанный «мерседес» и поехал на восток.

Подойдя к подъезду, Колян увидел огромный черный «шевроле тахо» с кенгурином, тонированными стеклами, восемью фарами на крыше и номером Х007ХХ. Мечтательное настроение мгновенно улетучилось, один только вид этого джипа мгновенно вернул Коляна с небес на землю. Колян громко и витиевато выругался. Проходившая мимо старушка вздрогнула и споткнулась, а потом вдруг осенила Коляна крестным знамением. Это было забавно.

Джип принадлежал тестю Коляна. Во всем мире вряд ли сейчас существовал кто-то еще, кого Колян так сильно не хотел видеть. Сейчас Иван Георгиевич олицетворял для Коляна все то плохое, что есть в настоящем и чего не будет в будущем, потому что этого не должно быть никогда. Как хорошо, что в будущем таких людей больше не будет…

Если быть полностью справедливым, отношение Коляна к тестю не было однозначно отрицательным. Колян относился к Ивану Георгиевичу с большим уважением, как к настоящему профессионалу, потому что профессионал заслуживает уважения даже тогда, когда совершает преступления. Пару лет назад у Коляна был период увлечения военной историей, тогда он прочел мемуары Гудериана и при их чтении у него возникало примерно такое же чувство. Гениальный полководец остается гениальным полководцем, даже если служит плохим ребятам. Гениальный аналитик и организатор тоже остается гением, даже если по совместительству он еще и бандит.

Иван Георгиевич был гением в своей области. Совместить руководство целой армией бандитов со службой в милиции круто само по себе, но так умеют и другие. А вот то, что Иван Георгиевич не имел личной охраны и что ни один желтый журналист не имел на него никакого компромата — вот это было по-настоящему круто.

Колян вошел в подъезд и поднялся на лифте на одиннадцатый этаж. Перед входной дверью в квартиру он остановился и некоторое время настороженно прислушивался к происходящему внутри, как будто сквозь бронированную дверь можно что-то расслышать. Наконец, Колян глубоко вдохнул, выдохнул и вставил ключ в замочную скважину.

Он надеялся незаметно для Ивана Георгиевича просочиться в свою комнату и отсидеться там, пока он не уйдет. Но надеждам Коляна не суждено было сбыться.

Когда Колян открыл дверь, Настя как раз пробегала из одной комнаты в другую мимо прихожей.

— Папа! — закричала она и попыталась броситься Коляну на шею, но смогла всего лишь обхватить его за бедра. Ей было всего пять лет и на шее папы она могла повиснуть лишь с посторонней помощью либо используя что-нибудь из мебели как промежуточную ступеньку.

В следующую секунду в дверях гостиной нарисовался тесть.

— Здравствуйте, — вежливо произнес Колян.

— Здорово! — громогласно поприветствовал его Иван Георгиевич и протянул для рукопожатия здоровенную лапищу, похожую на ласт моржа. — Как грибы?