Сетевое окружение - Мерси Шелли
Девица оглядела его с сомнением и, видимо, для того чтобы смягчить сообщение о цене, сказала со вздохом, что ей на такие дыхалки нужно копить года три. Он сказал, что возьмёт два комплекта, тут же расплатился отпечатком пальца и отдал вторую коробку ей. Она посмотрела на него с испугом. Потом засуетилась, предложила стать его гидом по самым красивым дайверским местам побережья. Но он, вспомнив слащавый голос своего искина-секретаря, ответил, что ему не нужна компания. Впрочем, если нарисуете и пришлёте мне карту таких мест, мы сочтёмся, добавил он.
После этого он стал проводить в океане почти всё время, остававшееся между процедурами: плавал на небольших глубинах, даже без ласт, с одними только дыхалками и очками. Иногда нырял, но чаще просто висел в воде над коралловым рифом, наблюдая жизнь его обитателей, затем переплывал к другому рифу и наблюдал там. А вернувшись на берег, читал на планшете сообщения от дочери, которая в очередной раз не могла до него дозвониться, и ругала его за то, что он полностью отказался от охраны, и советовала поговорить с доктором Орэрэ о том, не вредно ли так долго плавать.
Он и поговорил. Но о другом. Он заметил, что, плавая далеко и долго, совершенно не испытывает страха – как испытывал при посадке самолёта, или на крыше небоскреба, или в слишком плотной толпе. Он мог бы назвать ещё несколько своих страхов, которые, если разобраться статистически, были полной ерундой по сравнению с его рисковыми одиночными заплывами в океан, где можно в любой день получить парализующий ожог от маленькой кубомедузы или попасть в сильное течение, уносящее от берега. Да мало ли ещё чего. Но он почему-то совсем не боялся океана.
Орэрэ в ответ рассказал гипотезу о водных обезьянах. По его словам, эволюционисты давно высмеяли эту гипотезу, но в ней было несколько интересных идей. Взять хоть «морских цыган», этих рыбаков из соседней деревни. Они отлично видят под водой, потому что хрусталик их глаза особым образом меняет форму при погружении. Плюс увеличенная селезёнка, настоящий кислородный баллон, позволяет им охотиться за рыбой на двадцатиметровой глубине, задерживая дыхание на целых пять минут. Но главное – феноменальная ловкость рук во время этой охоты. Ленивым сухопутным обезьянам, рвущим бананы в джунглях, подобная ловкость ни к чему… так где же шла эволюция? Может, и у вас проснулась память предков, заключил доктор с улыбкой.
А пациент продолжал плавать, действительно чувствуя в этом что-то родное: он мог часами лежать на волнах и наблюдать подводную жизнь – и никогда не ощущал ни скуки, ни одиночества. Медленный мир океана заполнял теперь и его сны; даже если во сне всплывало какое-нибудь лицо, оно быстро превращалось в актинию или в морскую звезду среди знакомых кораллов. Он совершенно перестал интересоваться, что происходит с его бизнесом, зато обнаружил, что на него реагируют рыбы. Нет, они, конечно, и раньше реагировали, ловко уворачиваясь от его рук. Но теперь он открыл, что, если тихонько шевелить пальцами в определённом ритме, рыбы плывут обратно, прямо к нему, а некоторые даже тыкаются мордами в пальцы.
Вскоре после этого открытия он поймал первую из них. Даже не думал, что сможет это сделать, движение вышло как-то само собой: медленно шевеля пальцами правой руки, он подманил к себе полуметровую рыбу-попугая, а потом сделал резкий выпад левой ладонью – так, что большой палец вошёл рыбе под жабры, – и крепко схватил её.
Он так удивился своему успеху, что тут же отпустил попугая. Но утром следующего дня поймал тем же способом ещё три крупные рыбины, названия которых даже не знал, и принёс в лабораторию, как раз к очередной процедуре с креветкой. Доктор Орэрэ поцокал языком и поручил своей аспирантке изжарить улов по старинному маорийскому рецепту – на камнях, раскалённых газовой горелкой. А пациенту на всякий случай сообщил, что рыбу ловить без лицензии нельзя, мы же не цыгане, хотя… если попадётся снова вот такая, с розовой полосой, то лучше брать именно её, она вкуснее всех, и кстати, у мурен мясо тоже очень нежное, надо только остерегаться их зубов… Через несколько дней пациент поймал мурену.
У него почти не осталось седых волос. И после той истории, когда волосы выпали, а потом стали расти опять, он почти не задумывался, как влияет на него процедура обновления нейронов, – словно тот страх, развенчанный новыми волосами, без боя уступил место полной беспечности. Мысль о побочных эффектах вернулась лишь однажды, когда, вытащив из воды очередную рыбину, он вдруг почувствовал странное желание облизать её слизь. Но желание было сильнее тревоги, а когда он облизал рыбу, то испытал такое удовольствие, что всяким лишним мыслям уже не оставалось места в голове.
# # #
На этот раз доктору Орэрэ дали нормальную гостевую визу на полгода. Все обвинения против него были сняты. Поэтому, увидав на входе в «Тейт Модерн» быковатого Робби, доктор не удержался: поднял ладонь к голове и изобразил старинное военное приветствие, которое видел однажды в кино. Злобный огонёк узнавания вспыхнул в глазах охранника галереи, но он тут же отступил и демонстративно отвернулся.
А перед доктором снова был Турбинный Холл, набитый людьми, как витрина рыбной лавки – сардинами. Однако теперь выступать должен был он сам. Доктор Орэрэ взошёл на трибуну, поприветствовал собравшихся и рассказал, зачем их пригласили сегодня в это огромное помещение. Он понимал, что все ждут выступления другого человека, и старался говорить покороче, только самое главное. Новая технология управляемого нейрогенеза позволяет… первый случай полного и успешного… при сохранении всех когнитивных… может обеспечить значительно более долгую… ну и, собственно, встречайте виновника торжества, получите доказательство из первых рук.
Пока его пациент шёл к трибуне, доктор отметил, что не только причёска, но и походка пациента изменилась с тех пор, как они впервые встретились в том шотландском замке у водопада. Тогда он передвигался чересчур импульсивно, словно встревоженный кузнечик.
Теперь по залу шёл немного уставший, но спокойный танцор. Он поднялся на трибуну, оглядел публику и сказал:
– Вечная жизнь… У вас нет воды?
Ему тут же подали воду. Он внимательно посмотрел в стакан сверху вниз, точно
