Брюс Бетке - Интерфейсом об тейбл
Угу, похоже на правду — но это их, бабское, дело. Я все равно не такой. Посоветовав моему саркастическому внутреннему голосу заткнуться грязным носком, я принялся вычислять, успею ли сбегать с моей спортивной курткой в химчистку.
Среда, 7 часов вечера. Я находился на автостоянке у ресторана на углу Уорнерской и Шестьдесят Первого. Непринужденно прислонившись к капоту моей «тойоты», я любовался величественным закатом, распростершим свои алые крылья над островом Гарриет и мусорообогатительным комбинатом, а также смаковал плодородные, плотские запахи прекрасного теплого весеннего вечера.
Естественно, ветер дул с востока.
Стая перелетных «харли-дэвидсонов» пронеслась по Шестьдесят Первому шоссе на юг, и эхо от урчания их выхлопных труб еще долго разносилось по окрестностям, пока не исчезло где-то за горизонтом. Я отошел от машины, отряхнул одежду пониже спины и в очередной раз глянул на часы.
7:17.
Такие долгие опоздания — не в духе Т'Шомбе. Правда, за то время, пока мы работали вместе, она сто раз меня всячески разыгрывала, и есть определенная вероятность, что и сейчас я пал жертвой какой-то дикой, финальной, унизительной шутки…
Не требовалось особо напрягать воображение, чтобы представить себе, как Бубу, Фрэнк и Т'Шомбе сидят сейчас в парке за рекой и, наблюдая за мной в бинокли, заливаются идиотским смехом, черт бы их побрал. От предположения, что Т'Шомбе способна обмануть меня ради смеха, мне стало как-то дурно.
Вновь проверив время, я обдернул свою свежевычищенную и отутюженную куртку, поправил молодецки расстегнутый воротник аккуратно отглаженной белой рубашки и решил дать ей еще десять минут. Ну, максимум пятнадцать.
Тут мое внимание привлек внезапный взвизг шин. Резко вскинув голову — так дергаются марионетки на веревочках, — я увидел, что из-за угла прямо на меня несется новый «шевроле-назем-каноэ» Т'Шомбе. Въехав на автостоянку, он без малейшего ущерба для скорости перемахнул через искусственный ухаб «спящий полицейский». Не щадя своих воющих шин, Т'Шомбе внезапно затормозила, чуть не отдавив носы моих (свеженачищенных) ботинок, распахнула пассажирскую дверцу и вскричала:
— Дуй сюда!
Я повиновался. Не успел я захлопнуть дверцу, как Т'Шомбе дала задний ход, добыла огонь путем трения шин об асфальт и вновь преодолела (вызвав у меня зуботрясение) ухаб. Мы пулей вылетели со стоянки на улицу, Т'Шомбе развернула машину, точно круг карусели, дала переднюю скорость и помчалась по Уорнерской, как тот черт из поговорки — от ладана. Нельзя было не заметить, что ее «шевви» отличался неожиданной мощью; величественностью и шумливостью, а также верткостью тридцатифутового «крайслера».
— Извини, что опоздала! — сообщила Т'Шомбе, перекричав рев мотора, пока я разыскивал конец своего ремня безопасности с неменьшим рвением, чем моя мама — затерявшийся в складках дивана горящий окурок. — За мной следил какой-то хрен в белой «мазде», пришлось попетлять, чтобы от него сбежать!
Она заложила смертельный вираж вокруг доверху нагруженной мусором грузовика и, вырвавшись вперед, чуть ли не с помощью мыла протащила «шевви» через узкую щель между пикапом на левой полосе и летящим навстречу двухприцепным тягачом. Я торопливо покосился на Т'Шомбе — мне хотелось в последний раз увидеть ее перед смертью.
Она пригнулась к рулю, крепко вцепившись в него обеими руками, нервно приоткрыв алый рот. Ее темно-карие глаза, точно шоколадные пули, так и стреляли по сторонам — то в зеркало бокового вида, то в зеркало заднего, то на ветровое стекло…
Вероятно, ее паранойя была заразной. Ценой больших усилий локализовав и пристегнув ремень, я извернулся на сиденье, чтобы глянуть в заднее окно. Не считая мусорщика и пикапа, шофер которого делал нам красноречивые, изобличающие богатую фантазию жесты непристойного содержания, там не было видно ни единой машины.
Т'Шомбе с умопомрачительной скоростью обогнала машину, которая вздумала остановиться на красный свет у перекрестка с Сибли и свернула на Джексоновскую прямо перед радиаторами трогающихся с места машин.
— Т'Шомбе! — завопил я. — Сзади — никого!
— ЧТО-О? — возопила она в ответ.
— Белая «мазда»! Ты от нее ушла! Можно помедленнее!
— Я НИ ОТ КОГО НЕ УХОЖУ! — Поставив машину на два колеса, Т'Шомбе свернула на Каштановую и чуть не взлетела, пересекая железнодорожные пути. — Я ПРОСТО СПЕШУ, А ТО В ЦЕРКОВЬ ОПОЗДАЕМ!
Четверг, утро, 0300 по Гринвичу. Гуннар вдарил своей бутылкой «Кирина» по стойке и уставился на меня, вылупив глаза:
— В ЦЕРКОВЬ? МаксСупер (я) сунул окурок в ухо подоспевшего фаната «СиликоновыхДжунглей», наколдовал себе другую сигарету из виртуального ничто и закурил. Его
(да и мои тоже) глаза полыхнули нехорошим огнем:
— Да. Вечерняя служба — вот какое это было страстное свидание.
Помотав головой, Гуннар засосал с полбутылки пива и опять помотал головой:
— Быть не может. Ты мне про эту бабу уже полгода толкуешь, а мне и в голову не приходило, что она — Христова невеста.
— Ох, — вздохнул я. — Ладно бы Христос. С Христом я бы еще как-нибудь разобрался.
Бармен — не Сэм, а другой (Сэма отправили на апгрейд) принес мне бутылку бурбона и мини-капельницу. Швырнув трубочку с шприцем ему назад, я потребовал нормальный стакан.
— Не Христос? — вопросил Гуннар. — А кто? Кришна? Магомет? — Он задумался. — Неужто ЭЛВИС?
— Хуже, — пробурчал я. Бармен принес стакан для виски и налил мне сам. Осушив сосуд одним глотком, я предоставил бармену честь налить мне новый. — Моя прелестная подруга, — сообщил я Гуннару, глубоко затягиваясь своей виртуальной сигаретой, — истово верующая, с пеной из рта проповедующая, теоретически подкованная прихожанка Церкви Вегентологии.
— Ве… какой?
— А вот такой. Это компания репоголовых идиотов, которые считают растения высшими существами, поскольку они появились на Земле раньше всей остальной жизни. Собственно, основная идея в том, что растения сотворили животных, поскольку нуждались в ходячих слугах.
Приложившись к своему пиву, Гуннар кивнул:
— Отлично понимаю, почему растениям захотелось создать животных. В особенности — овец.
Моя сигарета тем временем превратилась в крохотный тлеющий окурок фильтра. Раздавив его двумя пальцами в порошок, я подавил в себе желание закурить новую:
— Ну, одно махонькое разумное зерно в этом есть. Если б ты знал мою тетю Беатрис, так сразу согласился бы, что она — настоящая рабыня африканских фиалок.
Но в-в-вегентологистическая космология посложнее будет. Перманентные войны добра и зла; бесконечные циклы самосева и роста; жизнь в нашем, земном мире — что-то вроде духовного отпуска в тылу между сражениями на космических фронтах противоборства фруктов. Вершинная задача, насколько я понял, вспомнить все свои предыдущие воплощения и выяснить, каким растением ты был в докембрийский период.
Гуннар вновь приложился к бутылке — и обнаружил, что она пуста:
— Это что же — они все хотят па-по-рот-ни-ка-ми стать?
Меня осенила грешная мысль:
— А знаешь что, Гуннар, если тебя так заинтересовала эта церковь, у меня в машине случайно завалялось фунтов тридцать брошюр и монографий. Если ты меня хорошо попросишь, я тебе их дам почитать и даже без возврата.
— Ишь что вздумал! — с этими словами Гуннар разбил свою пустую бутылку о голову подоспевшего гнома и сделал бармену знак, чтобы тот кинул ему новую. Очередная бутылка для Гуннара пролетела через участок пространства, несколько микросекунд назад занятый моей головой (не волнуйтесь, я успел пригнуться) и опустилась откупоренным горлышком вверх на жаждущую ладонь моего приятеля.
Да, когда Сэм отсутствовал, в «Раю» все шло совсем не так, как при нем. Однозначно.
— Спорим, в День Деревьев твоя подружка просто писает от удовольствия, — заметил Гуннар. Я только вздохнул:
— В этом году они устраивали заутреню на рассвете в дендрарии парка Комо. Во время ужина видеозапись показывали.
— У-жи-на?
Улыбнувшись, я пожал плечами:
— Ну, один плюс у них есть — они не вегетарианцы. На ужин подавали копченые ребрышки, курятина и бифштекс форматом тридцать на сорок. Откормили меня, как поросенка. Хрю-хрю. — Откинувшись на табурете, я похлопал себя по животу и шумно отхлебнул виски.
Гуннар кивнул:
— Ну ладно, это уже пол-удачного вечера. Вернемся к твоей подружке. Дала ли она тебе шанс… э-э-э… вспахать поле? Разбросать твои семена? — Сдвинув брови, он почесал подбородок. — Ну, как это могут метафорически назвать вегентологи?
Вновь припав к стакану, я выиграл несколько секунд для финальной полировки Гениальной Лжи. «А-а, пошло оно все кой-куда, — решил я, — скажу правду».
— Нет, — сознался я.
Гуннар, похоже, ничуть не удивился.
— Часов в девять возвращаемся мы на стоянку у ресторана, где я запарковал машину. За рулем была она. Затормозила. Остановилась не заглушая мотора. Явно ждала, пока я уберусь из ее машины. Ну, я набрался храбрости по максимуму, перегнулся к ней и поцеловал прямо в губы.
