Джордж Эффинджер - Огонь на солнце

— Допивай свою… содовую, — приказал я Кмузу.

Саид встал и подошел ко мне.

— Марид, — прошептал он, — не обращай на них внимания. Они просто хотят разозлить тебя.

— Они добились своего! — заметил я.

— Скоро им надоест, и все будет по-прежнему. Я допил свой бокал.

— Да уж, — ответил я, поражаясь наивности Саида. Абдул-Хасан посмотрел на меня, кокетливо взмахнув длинными ресницами. Я подумал: кем он захочет стать, когда повзрослеет, — мужчиной или женщиной?

Ио-Мама снова ушла в свой кабинет, но Роки с ней не попрощалась. Кмузу повел меня к выходу.

— Ну как, — спросил я его, — повеселился? Он тупо взглянул на меня, и вид у него был невеселый.

— Пошли к Чири, — предложил я. — Если кто-нибудь там посмеет косо взглянуть на меня, я его просто вышвырну. Это мой клуб. — Мне эта фраза жутко понравилась.

Мы проследовали в южном направлении и вскоре свернули на Улицу. Кмузу шел за мной с серьезным и подобострастным видом. Он был плохим компаньоном в выпивке, но в верности его я не сомневался. Я знал, что он не бросит меня, если даже повстречает какую-нибудь сговорчивую девицу.

— Почему ты не расслабишься? — спросил я его.

— Это не входит в мои обязанности, — ответил он.

— Ты раб и должен слушаться. Смотри на все проще.

В клубе я встретил радушный прием.

— Вот и он, леди! — воскликнула Чири. Наш хозяин. — На этот раз ее слова прозвучали жизнерадостно. В тот вечер в клубе работали три транссексуалки и две дебютантки. Остальные девочки вместе с Индихар выходили в дневное время.

Как это было чудесно: почувствовать себя в клубе как дома.

— Как наши дела, Чири? — спросил я.

— Паршивый вечер, — сказала она с отвращением. — Ничего не заработали!

— Ты всегда так говоришь.

Я прошел на свое обычное место в глубине рядом со сценой. Оттуда я мог видеть весь бар и каждого, кто в него входил. Кмузу сел рядом.

Чири брякнула рядом со мной пробковый поднос. Я постучал по столу перед носом Кмузу.

— Кто этот красавчик? — спросила Чири.

— Его зовут Кмузу, — сказал я. — Он не очень общителен.

Чири усмехнулась.

— Я займусь им. Откуда ты, дорогуша? — спросила она.

Он заговорил с Чири на каком-то африканском диалекте, но ни она, ни я не поняли ни слова.

— Я раб Сиди Марида, — заявил он.

Чири была обескуражена. Она чуть не потеряла дар речи.

— Раб? Извини меня, дорогуша, но нечем похвастаться. Какое же в этом достижение?

Кмузу покачал головой:

— Длинная история.

— Бьюсь об заклад… — Чири вопросительно взглянула на меня.

— Я ничего не знал об этом, — сказал я.

— Папочка просто взял и подарил его тебе, да? Как этот клуб?

Я кивнул. Чири поставила джин с бингарой на мой поднос и еще один — перед Кмузу.

— На твоем месте я бы опасалась разворачивать рождественские подарочки.

Ясмин добрых полчаса поглядывала на меня, прежде чем подойти поздороваться. Она решилась на это лишь потому, что две транссексуалки целовали меня и увивались вокруг, стараясь завоевать мое расположение. Кажется, они добились своего.

— Ты стал большим человеком, Марид, — заметила Ясмин.

Я пожал плечами:

— Я чувствую себя по-прежнему простым норафом.

— Но ты же знаешь, что это не так.

— И всем этим я обязан тебе. Ты воодушевила меня на операцию, которую предложил Папочка.

Ясмин опустила глаза.

— Да, конечно. Послушай, Марид, мне очень жаль, если… — Она снова посмотрела на меня.

Я взял ее за руку.

— Не жалей ни о чем, Ясмин. Что было, то было.

Она с благодарностью взглянула на меня.

— Спасибо, Марид. — Наклонилась, поцеловала в щеку и поспешила к столику, где сидели темнокожие моряки с торгового судна.

Остаток ночи пролетел мгновенно. Я опрокидывал стакан за стаканом и следил, чтобы Кмузу не отставал от меня. Он все еще полагал, что пьет содовую со странным лимонным соком…

Скоро я был пьян в стельку. Кмузу, вероятно, был тоже хорош. Помнится, Чири закрыла бар в три ночи. Она сняла кассу и выдала мне деньги. Я вручил ей половину купюр, как мы договорились, выдал Ясмин и остальным девочкам их жалованье. Но у меня все равно осталась толстая пачка.

Транссексуалка по имени Лили наградила меня пылким поцелуем, а другая, Рири — номером своего телефона. Кажется, она дала телефончик и Кмузу, очевидно, на спор. И тут я полностью отключился. Не знаю, как мы с Кмузу добрались домой, по крайней мере не в своем автомобиле. Думаю, Чири посадила нас в такси. Пришел я в себя в постели, увидев дремавшего стоя Кмузу, собиравшегося опрокинуть на меня апельсиновый сок е горячим кофе.

— Ну, и где же вода? — спросил я, спотыкаясь, с таблетками соннеина в одной руке и ботинками в другой.

— Вот она, яа Сиди.

Я взял стакан и проглотил таблетки.

— Еще и тебе осталась парочка… — предложил ему я.

Он испугался:

— Я не могу…

— Это не наркотики, это лекарство.

Кмузу долго боролся со своим предубеждением против лекарств, прежде чем взял одну соннеинку.

Но я все еще был далек от трезвого состояния, и слабо помогали соннеинки. Конкретно ничего не болело, но голова не прояснялась. Я быстро оделся, не глядя, что надеваю. Кмузу предложил мне позавтракать, но от одной мысли о еде затошнило. Хорошо еще, что на этот раз Кмузу не докучал мне. Думаю, в такой тяжелый день ему не улыбалось заниматься приготовлением завтрака.

Мы, пошатываясь, спустились по лестнице. Я вызвал такси, чтобы доехать до работы, а Кмузу поехал тем же рейсом за нашим седаном. Я откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и прислушался к тому, что творилось у меня в голове. В ушах у меня гудело, как в машинном отделении старинного теплохода.

— Да сбудет твой день удачным, — пожелал мне Кмузу, когда мы подъехали к зданию участка.

— Ты имеешь в виду, чтобы я дожил до ленча, — ответил я ему, выбрался из такси и протолкался сквозь толпу своих юных почитателей, бросив им несколько монеток.

Когда я вошел в свой бокс, сержант Катавина бросил на меня завистливый взгляд.

— Ты неважно выглядишь, — сказал он.

— Неважно себя чувствую. Катавина прищелкнул языком.

— Могу открыть секрет, что я делаю, когда у меня похмелье.

— Ты не приходишь на работу, — сказал я, падая на пластиковый стул. У меня не было желания с ним разговаривать.

— Это тоже помогает, — ответил он и, повернувшись, вышел из бокса. Он меня недолюбливал, но мне было на это наплевать.

Минут через пятнадцать вошел Шакнахай. Я все еще смотрел на экран компьютера, не в силах вгрызться в гору бумаг на столе, ожидавших меня.

— Где ты там? — позвал он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Хайяр хочет видеть нас обоих.

— От меня мало пользы, — мрачно буркнул я.

— Так и передам. Ну же, пошевеливайся.

Я нехотя последовал за ним по коридору в стеклянный кабинет Хайяра. Некоторое время мы стояли в дверях, пока Хайяр перебирал бумаги. Затем он поднял глаза от бумаг и внимательно посмотрел на нас. Это было предисловие. Он должен был сообщить нам что-то неприятное и вел себя так, чтобы мы знали, как неохотно он это делает.

— Мне не хотелось бы сообщать вам… — начал он, печально оглядывая нас.

— Может, тогда и не надо, лейтенант? — предложил я. — Пойдем, Иржи, оставим его в покое.

— Заткнись, Одран, — прервал меня Хайяр. — У нас официальная жалоба от Реда Абу Адиля. Помнится, я говорил вам прекратить расследование его дела. Вы так и не встретились с ним в тот раз, зато успели поговорить со множеством его подчиненных.

— О'кей, — бросил Шакнахай, — мы закрываем дело.

— Расследование закончено. Мы собрали всю нужную информацию.

— О'кей, — повторил Шакнахай.

— Все понятно. С этой минуты оставьте Абу Адиля в покое. У нас нет ничего против него. Никаких подозрений.

— Хорошо, — сказал Шакнахай. Хайяр взглянул на меня.

— Ладно, — сказал я. Хайяр кивнул.

— О'кей. А сейчас у меня для вас есть еще кое-что. — Он передал Шакнахаю листок бледно-голубой бумаги. Шакнахай мельком взглянул на него.

— Это рядом.

— Точно, — кивнул Хайяр. — Были жалобы от соседей. Похоже, очередной торговец детьми, но у этого парня скверные манеры. Если это Ой Чонг, хватайте его и везите сюда. Не беспокойтесь об уликах, их мы найдем позже, даже если вы ничего не обнаружите. Если его там нет, займитесь расследованием и представьте мне подробный отчет.

— А какое обвинение мы ему предъявим? — спросил я.

Хайяр пожал плечами:

— Да никакого. Он услышит обвинение во время следствия.

Я поглядел на Шакнахая. Тот тоже пожал плечами. Такие методы полиция использовала несколько лет назад. Лейтенант Хайяр, похоже, испытывал ностальгию по добрым старым временам.

Мы с Шакнахаем вышли из кабинета Хайяра и направились к лифту. Он засунул бумажку в нагрудный карман.