Александр Тюрин - Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры
Старухи по большей части стали клиентками центра эвтаназии «Элизиум», где функционирует настоящий конвейер по отправке в лучший мир. Там же были утилизованы бомжи, алканавты и прочие недограждане, которые не имели счета в банке и игнорировали шопинг в супермаркете. Согласным на добровольный уход было положено две недели на удовлетворение самых нескромных желаний – коньяк, отменная закуска, скорая сексуальная помощь. Несогласным пришлось помучиться. На них шла охота – точь-в-точь, как на тропических атоллах, когда на пляже вылупляются беззащитные черепашки и их давай жрать разнообразные хищники, сбежавшиеся и слетевшиеся со всего океана. И в наш город счастливой охоты приезжали охотники со всего света; как профессионалы-трансплантологи, оснащенные всепогодными дронами [8], так и мускулистые любители с ножами-сербосеками.
Но мы живем в гуманном обществе, кто бы сомневался, и какой-то процент недограждан пока еще сохранил свою никому не нужную недожизнь. Некоторые нашли место на киностудии, сниматься в массовке в фильмах про темное прошлое. Те, что помоложе-посимпатичнее-поглупее, имели шанс вступить в ряды многомиллионногой армии промоутеров и отправиться в первобытные леса – проповедовать туземцам Амазонки и Борнео пользу безалкогольного пива и зубной пасты для искусственных челюстей. Кого-то пригрел «Фонд Опен-Сороса» – им только перерезали семенные канатики, чтобы не размножали иждивенчество, и попросили выдавать в год по три научные работы мирового уровня для публикации в журнале «Science» под красивым американским псевдонимом. Ну а некоторые стали зарабатывать своим телом... Я не про геев, а про нас, мужиков с бутылочками-вампирками на боку.
У меня – слева, в районе поджелудочной железы, разъемчик стоит. Оттуда выходит тоненький пульсирующий шланг, который впадает в бутылочку, приклеенную скотчем к ремню. К вампирочке сходятся микрошланги, которые вытягивают из моего организма все мало-мальски ценное, от гормонов до стволовых клеток. Все, что пригодится фирме «ИГ Лебенсиндустри».
Я, можно сказать, почетный донор, почти герой. Меня орденом Pour le Merite пора награждать. И если бы мне вместо ордена дали в пузатом конверте крупную сумму денег, я бы просто обиделся. Вот фирма меня и не обижает, вручая мне тонкий пластиковый грошик за каждую сданную порцию жизненной силы. Их менеджер «по связям с донорами» сказал мне, что у фирмы дебет с кредитом не сходится, потому что она платит «дань покаяния», как и все питерские конторы. Дань идет на компенсации «жертвам царистско-сталинистской тирании» – потомкам крымских ханов и членам возрожденной ногайской орды, духовным наследникам петлюровских гайдамаков и клонам латышских стрелков, внукам сбитых во Вьетнаме американских пилотов и правнукам великих антибольшевистских воинов из восточноевропейских Ваффен СС.
Сказали бы моей бабуле, Софье Фердинандовне фон Урман, что ее внук будет на себе носить вампирский бидончик вместо ордена, она устроила бы на коммунальной кухне землетрясение. Баллов на десять, не меньше, с бросанием котлет и бурлением супа. Однако я к этому делу практически привык. Можно сказать, что я отдыхаю, когда вампирка работает. Так что, выходит, отдыхаю все время. Раньше мне казалось, что давать себя вампирить – это так же ужасно, как и заниматься гомосексуализмом. Но в поселках вокруг Питера народу приходится органы на продажу выращивать в самом себе. Эти продажные органы растут прямо в упаковке, то есть в пленке, защищающей от иммунитета, алкоголя и прочего, чем может негативно повлиять народ. В смысле нагрузки на организм получается полный беспредел. В смысле морали – вместо человека имеем «живую тушу». Новый член тела может и на боку, например, вырасти, и далеко внутри. Нос на боку – еще ничего, даже смешно, я это видел, когда ездил за овощами в Тосно. А если тот же самый нос вырастет в прямой кишке? Тогда, чтобы забрать оплаченный член, господин заказчик будет резать донора. А с наркозом будет резать или без, уже зависит от условий договора, который товарищ донор скорее всего подмахнул не глядя, по пьяни...
Независимый наблюдатель, наверное, упрекнет меня и других горе-доноров в пассивности, уподобит нас ослам, баранам, кроликам. Скажет нам строго: «Лучше умереть стоя». На что я отвечу: «Лучше умереть лежа под одеялом, так удобнее, особенно если придется обмочиться напоследок». Еще более независимый наблюдатель предложит сбежать куда подальше из Открытого Ганзейского Города Санкт-Петербурга и Генерал-губернаторства Ингерманландия.
Лучшие люди – бизнесмены и бандиты, газетчики и телевизионщики, сценаристы и режиссеры – давно отвалили по-тихому в Парагвай-Уругвай. Там им не надо бесконечно доказывать, что до прихода «сил свободы» они неутомимо разрушали изнутри «преступный авторитарный российский режим». (Хотя я лично им поверил бы; разрушали они Россию, и очень успешно, иначе б мы не прокакали войну.) Самые отмороженные личности тоже дали деру – на Вологодчину или на Белое море, которые теперь официально называются Комиссариаты Северной Рутении и Поморании. Из ооновцев в этих вотчинах Деда Мороза расквартированы только фиджийцы, филиппинцы и прочие шоколадные братишки, которых интересует лишь мелкий ченч и бабы крупных габаритов. Еще они боятся холода и снега, поэтому преимущественно сидят в барах и кабаках. Так что остальным жить можно. Только не дай бог во время побега случайно свернуть налево и попасть в Великую Финляндию, то есть Большую Европу, которая начинается за Токсово. И за речкой Свирь тоже она. Великие финны, они же большие европейцы, упаковывают «свернувших налево» в самозатягивающийся пластик, грузят навалом в самосвал и отправляют обратно. Здесь самосвал доезжает до ближайшей свалки.
И поскольку я не стайер, дыхалка слабая, и с ориентированием на местности у меня неудовлетворительно, то лучше буду вымирать на своем законном месте. Пусть Найдорф за меня порадуется. Но на мой взгляд, у меня много общего не столько со склизкими трилобитами, сколько с динозаврами, мамонтами и прочими запечатлевшимися в истории монстрами. Кому-то возможно покажется такое сравнение надуманным. Какой уж там из меня мамонт, и даже до трилобита, покорявшего моря, мне далеко – скорее, я лишайник, мох, плесень, аморфное вещество, в просторечии именуемое дерьмом. Но ведь и дерьмо состоит из молекул и атомов. Да, я скромный и невзыскательный, почти как атом. Однако и такой же неисчерпаемый, как он...
На место неуклонно вымирающих совков приходят новые виды существ. В первую очередь стада бронзовотелых амрашей. Амраши живучи, как морские ежи, потому что нашпигованы медботами и утыканы нанодатчиками. И хорошо размножаются, правда, неестественным путем. Недограждане превращаются в амрашей, когда получают сертификат «American Not Russian Certified Professional». У амраша, скажу в порядке возмездия, в голове очень много свободного места, чтобы туда хорошо загружалась реклама. Только вякнут по телику: «Брейте ноги перед едой», и амраш уже бежит в супермаркет за «ультрасовременным INTEL-лектуальным станком Жиллет Плюс Мега, состоящим из миллионов наноразмерных лезвий»...
Приходит новая чудь, новые половцы и новые варяги, говорящие на никому не ведомых языках...
Приходят возрожденные севрюки, козаки и гипербореи (до января предыдущего года они приходили под единым именем «альтернативные русские»), окающие и укающие на разные лады. За альтернативность и дефекты русской речи они получают ежемесячное пособие от ООН.
Приходят новые геи, клейкие, как березовые листья в бане. Они поголубели с помощью ооновской программы «внедрения сексуального плюрализма» и говорят на языке жестов, подмигивая накрашенными глазами и надувая напомаженные губки...
Приходят новые ингерманландцы, которые называют Петроградскую сторону – Койвусаари, Фонтанку – Кямяйоки, а Васильевский остров – Хирвисаари. Недогражданин становится ингерманландцем после того, как сдаст чертовски сложный экзамен на знание ингерманландского языка, в котором тридцать два падежа, плюс выдержит многочасовой опрос по многовековой истории ингерманландского хутора Кроличья Дыра, который располагался на месте Русского музея. Экзамены я, кстати, сдал, но получил пинка под зад за непочтительные высказывание о шведском короле Густаве Адольфе, который в своем семнадцатом веке был еще тот «благодетель» для нашей Ленобласти...
Вот всегда так! Только задумался, а к ботинку подкрался мини-робот, похожий на косеножку, и шлепнул на него стикер с изображением круглой девичьей попки, прямо на носок. «Это именно то, что щупал твой папа, когда твоя мама думала, что он на работе, – сообщала яркая надпись. – Я жду тебя за углом. Твоя Дэйзи».
Раздавить пачкуна я не успел. В метрах десяти от моей скамейки вдруг прокатились господа шуцманы в почти невидимом вездеходе. Я осознал только урчание мотора, легкое искажение перспективы и мелькание флажка с гербом бандформирования, то есть частного охранного предприятия «Апфель Шуцманшафт» – голографическим надкушенным яблоком.
