Алексей Иванов - Комьюнити
Дверь начала потихоньку приоткрываться. Глеб глядел, точно был под гипнозом, хотя понимал, что надо помотать головой и стряхнуть с глаз этот морок. В тёмном проёме что-то светлело. Там, наполовину укрывшись за косяком, стояла Орли — хотя нет: конечно демон. Голая белая Орли-демон. Глаза были целы, но теперь вместо рта чернела подрагивающая щель. Из округлой девичьей груди заострённой пулей торчал чёрный сосок.
— Сгинь! — беззвучно крикнул Глеб, вскочил с тахты и вылетел из комнаты в коридорчик.
На кухне Орли сметала веником с совка в ведро остатки мусора. Глеб молча уставился на Орли. Потом оглянулся на запертую дверь в гостиной. Конечно, просто дверь с креативной фоткой тайки, которая присела пописать за статуей Будды. Орли с шумом вытащила из ведра пластиковый мешок с мусором и протянула его Глебу.
— Выброси, — попросила она. — Мусоропровод на площадке.
Глеб взял мешок и пошёл из квартиры. Обычный подъезд. Стены, покрытые жёлтой и синей кафельной плиткой. Лампа. Двери квартир. Чёрное окно. Железные перила лестниц. Труба мусоропровода. Над бункером на скотч за уголки приклеена распечатка: «Господа жильцы! Мы вступили в компанию по роздельному сбору мусора. Новые баки возле бойлерной. Любите свой город!»
Мешок Глеба с грохотом и гулом улетел вниз по толстой трубе.
Глеб вернулся в квартиру и сразу понял: что-то стряслось. Дверь с тайкой и Буддой, прежде запертая, теперь была распахнута. А Орли нигде не было. Будто демон схватил её и утащил в комнату, а там — всё: бездна, тьма, гибель, преисподняя.
— Орли! — отчаянно крикнул Глеб.
Она сидела в тёмной комнате на полу и плакала, растирая плечо.
— Я сапог подтянуть чуть-чуть прислонилась, а тут всё сломалось, — сказала она. — Прямо боком и головой об этот угол как ёбнулась… Ну что же за несчастья на меня?.. Почему же мне всю жизнь-то не везёт?
20
Орли сама разделась и залезла к Глебу в ванну. Конечно, сегодня утром, принимая душ перед поездкой к Марише, Глеб никак не мог подумать, что ночью он окажется в ванне с совсем другой женщиной. Но тем лучше. Значит, он действительно добился в жизни того, чего хотел. И речь была, естественно, не только об отношениях с Орли.
Орли прошла по квартире Глеба как по галерее, где оценивала не шедевры мастеров искусства, а значительность собрания. Она и не скрывала своего потребительского отношения. Она так и сказала, что хочет получить от судьбы всё то же самое, а потому ей любопытно посмотреть желаемое в уже укомплектованном виде. Её интересовали район, время постройки дома, метраж квартиры, система отопления, лифт, вид из окна — то есть то, чего уже не поменять.
А Глеб нуждался в ритуале. В этой квартире он жил около трёх лет, здесь побывали многие его друзья и кое-какие подруги, но не случилось события, которое повенчало бы хозяина и его жильё, как это делает, к примеру, праздник новоселья. Устраивать традиционную попойку Глебу казалось как-то архаично. И теперь Орли с её чистой, радостной завистью и откровенным меркантилизмом словно заместила собой недостающий жест, она стала чем-то вроде кошки, которую на счастье запускают в новый дом.
— Ты это купил? — спросила Орли.
— Пока что нет, — усмехнулся Глеб и, увидев разочарование Орли, сразу пояснил: — Квартира принадлежит «ДиКСи». Через какое-то время мне разрешат её приватизировать.
— Через какое время?
— Я думаю, когда «ДиКСи» выйдет на новый уровень капитализации.
— И когда это будет?
— Не знаю, но может быть хоть завтра. Государство купит часть активов «ДиКСи», и компания совершит качественный скачок.
Эта информация Орли устроила. Ей, похоже, вообще понравилось всё. Понравилась квартира — новая планировка, две большие комнаты с панорамными окнами, просторная кухня. Понравился Глеб: приятный и модный мужчина под сорок, на хорошей работе и с перспективой, self-made-man и джентльмен — хоть с ипотекой, но без алиментов.
Как бы убого и банально это ни звучало, но квартира в Москве оставалась основным критерием оценки человека, неким дедлайном. Есть квартира в Москве — человека можно рассматривать в качестве партнёра; нет квартиры в Москве — прости и прощай. Разумеется, если ты ищешь партнёра для серьёзного дела.
Этот критерий был освящён Булгаковым, который написал о «квартирном вопросе», и оплачен миллионами судеб безымянной лимиты и безвестных лузеров. Конечно, бывало немало исключений, но Глеб знал про себя, что он не талант и не везунчик, ему не следует надеяться на милость фортуны. Для него жильё в Москве было как таинство крещения, без которого невозможно царствие небесное.
Сейчас, показывая Орли свою квартиру, Глеб словно бы проверял: выросла у него женилка или ещё нет. И плевать, что такой критерий уравнивал волевого и тёртого «селф-мейд-мена» с рохлей-москвичом типа Славы, которому победа досталась точно от мамы бутерброд на завтрак. Важно, с кем в итоге останется такая женщина, как Орли.
Орли — жизнь, которую Глеб хотел иметь в прямом и переносном смысле. Полезная жизнь премиум-класса. Когда, хорошо выспавшись, пробуждаешься в мягкой постели и в комфортной квартире. Когда на столе тебя ждёт хороший кофе и омлет с ветчиной. Когда ты едешь на хорошую работу в качественном автомобиле и весь день производишь качественный продукт — но немного больше, чем сам и потребляешь за день. Когда вечером, отдыхая, ты смотришь качественный фильм по качественному телевизору, а потом наслаждаешься качественным сексом с хорошенькой молодой женщиной, твоей законной женой.
Глеб не рвал жилы, стремясь к этой жизни. С порванными жилами вести такую жизнь невозможно. Однако Глеб никогда не терял из виду этот идеал. И сейчас идеал был рядом. Одна его часть рассматривала другую, словно примеряясь: совместятся ли они — или требуется ещё чуть-чуть подшлифовать? Вроде всё совмещалось…
Сначала они сидели в гостиной и пили крепкое вино «Контадор».
— Но ведь сейчас не просто вечер, и это не просто вино… — сказал Глеб задумчиво. — Соблюдением приличий не замаскировать выбор.
Орли крутила вино в бокале.
— И что из этого следует? — спросила она. Глаза её смеялись.
Конечно, кто объявит правду — тот и виноват. Но это ведь не Глеб изменял человеку, при котором жил. Однако Орли не хотела называть вещи своими именами. Это Глебу надо было расставить точки над «i».
— Жалко Славу, — уклончиво сказал Глеб. — Он в больнице…
— Я могу поехать к нему, подежурить ночь у кровати.
— А я тебя не пущу, значит, я буду злодеем, — завершил Глеб.
Орли кивнула в знак согласия. Н-да. Мы скорбящие, но не лохи.
— Слава — прекрасный человек, — сообщила Орли.
Да, конечно, — подумал Глеб. — Ведь Слава всё равно остался при своих достоинствах. Он не проиграл. Он просто в этот раз не выиграл.
— А Слава понял про моё отношение к тебе? — спросил Глеб.
— Даже не знаю. — Орли усмехнулась. — Славка ведь блаженный… У него все хорошие. Все честные. Вряд ли он заподозрил уважаемого и солидного господина в том, что тот решил соблазнить его жену.
— Его ожидает шок.
Орли пожала плечами:
— По-моему, я просто пью с тобой вино. Я ещё ничего не сделала.
Орли легко сбивала Глеба с панталыку. Она хотела быть хозяйкой в таком положении, в каком женщины обычно не бывают хозяйками.
— А что ты Славе рассказала про себя и про меня?
— Рассказала, что мы с тобой оба слегка спятили. Точнее, каждый по отдельности, но одинаково. Видим всякие ужасы чумы.
— Слава поверил?
— Я тебе говорю, он блаженный. Он всему верит.
— И что же видела ты?
Орли выпила вино и не поднимала на Глеба взгляд:
— Особенного, конечно, ничего. Но это трудно выносимо.
— Расскажешь?
Орли встала и подошла к панорамному окну. Из гостиной у Глеба открывался дивный вид на высвеченную прожекторами высотку МГУ.
— Давай так, — сказала Орли. — Я расскажу тебе об этом в ванной. Ты сделай пену и сам залезай. Свет погаси, зажги свечку, я уже увидела, у тебя там есть. А я приду к тебе.
Глеб выполнил всё, как заказала Орли. Он лежал в воде, курил и ждал. Ванная комната у него имела два выхода — в гостиную и через туалет на кухню. Дверки были прозрачные, в ало-янтарных разводах. Свет торшера из гостиной, багрово затлевший в стёклах, и свеча, что отражалась в запотевшем зеркале, подожгли воздух пламенем тайны и страсти, словно от камина. «На озарённый потолок ложились тени, скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья», — вспомнил былой филолог. Хипстер вполне оценил качественный саундтрек бэк-поэзии.
Орли сначала принесла бутылку и поставила возле ванны, потом ушла и вернулась голая, с двумя бокалами, полными красного вина «Контадор». Глеб рассматривал Орли, пока она забиралась в ванну: сначала перебросила ногу через бортик, попробовала дно, а потом, выпрямившись, шагнула на всю тяжесть, с бокалами в обеих руках, словно бы разведённых для равновесия. Подождав, пока Глеб увидит её всю, Орли медленно опустилась в пену и протянула бокал Глебу.
