Илья Некрасов - Остров Утопия
Мы стояли, оцепенев от внезапности ситуации. Меня сбило с ног тело – бывший начальник охраны, спешивший на помощь и поймавший пулю. Полумёртвый, бившийся в конвульсиях, навалился на меня. Кровь с его простреленной головы хлестала на моё лицо, заливая глаза. В затылок воткнулась рука охранника с зажатым и дрожащим в ней пистолетом. Если бы тот выстрелил, то я бы не понял, что уже умер.
Освобождать пистолет от руки оказалось непросто, та намертво вцепилась в оружие. В самый последний момент он выстрелил – палец мёртвого, лежавший на спусковом крючке, дёрнулся.
Нас заметили. В нашу сторону выпустили очередь. Каким-то чудом никого не задело. Разве что сверху посыпались осколки зеркальной обвивки стен.
Двое новых знакомых наконец-то повалились на пол, закрыв головы руками. Я огляделся.
Свет постепенно угасал, словно некто специально устанавливал уровень освещения, чтобы затруднить действия гостей. Сами нападавшие, наверняка, имели специальную оптику.
Зал затягивался дымом. По нему расхаживали силуэты в чёрных обтягивающих костюмах. Они добивали раненых. Криков становилось всё меньше. Звуки бешеной стрельбы и жуткие вопли доносились из соседних залов, постепенно удаляясь от нас.
Мои соседи притворились мёртвыми. Как и я. Нас выдавала разве что дрожь в ногах мажора. Он никак не мог унять её. Признаться, в моём животе тоже поселился страх.
– Встать, тварь, – раздался голос. Никакого акцента. Не араб, а свой. Истинный ариец. Родной.
Через отражение в зеркальной стене я различил, что к нам приблизилось три силуэта. В обтягивающих костюмах, полностью закрывающих тела. Один с автоматом. Другой с кинокамерой. Третий… чёрт его знает.
Третий схватил мажора, и тот повис в темноте, как безвольный мешок. На камере зажёгся фонарик, и свет ударил в лица обоих – террориста и его жертвы, замершей в цепких руках.
– Кто у нас тут? Малыш Бра-а-ун.
Значит, боевики искали его. Отпрыска одной наиболее успешных и знаменитых европейских семей. Зачем?
– Что с эфиром?
– Подключаемся… Есть. Теперь все каналы.
– Поставь на колени.
– Не шевелись, тварь! – рявкнул третий, заставив родовитого парня держаться самостоятельно.
Третий отошёл чуть в сторону. Рядом с жертвой встал второй террорист, он произнёс в камеру:
– Каждый в их семье знает, по какой причине заслужил смерти.
В голову оцепеневшего парня упёрся ствол пистолета.
Раздался приглушённый плевок выстрела – часть пороховых газов «застряла» в голове и не вызвала звука.
Мне на руки попали осколки его черепа и сгустки липкого дымящегося дерьма. А ещё волосы или микроскопические провода от внутричерепных имплантов.
Мертвец завалился на бок и осел ко мне в ноги.
– Пытаются оборвать трансляцию, – произнесла рация поблизости. – Потеряно три канала. Четыре.
– Быстрее, чем мы думали, – задумчиво сказал тот, кто стрелял. – Сразу решились на штурм?
– У нас мало времени. Головастика убьём без лишних слов.
Жертву быстро схватили, подтащили к камере. Парень, как мог, отбивался, тихо выл, как зверь, увозимый на бойню.
Его голова лопнула от пули серьёзного калибра. Содержимое черепа разлетелось по сторонам.
– С ними ещё один. Притворился мёртвым.
Меня вздернули верху.
– А тут у нас кто, мать твою?!
Я молчал, зажмурив глаза: кажется, те не выдержали света фонарика на камере.
– Первый, – обращались к командиру, – за периметром передвижения. Акустика фиксирует лёгкие вертолёты.
«Первый» выдохнул мне в ухо:
– Не отвечай. Вы все одинаковы.
Я скосил глаза: рискнул посмотреть ему в лицо. В разрезе маски, из-под поднятого кверху прибора ночного видения, мелькнули светлые глаза европейца… показавшиеся знакомыми. Вот только я не успел понять, где их видел.
Он пнул меня между лопаток, схватил за шкирку, как щенка. Дуло пистолета воткнулось в висок.
– Снимаешь?
– Да. Осталось два канала.
К горлу подступал животный крик, но его пока удавалось сдерживать. Умирать ТАК не хотелось. Две жертвы, убитые до меня, держались, в целом, неплохо.
Перед глазами мелькнула картинка – три трупа с разбитыми черепами, из которых торчат биомикросхемы. Почему-то именно они выделялись из тёмного образа лучше всего. И – да – неподалёку тело бывшего начальника охраны, в более приличном состоянии.
– Подожди, – произнёс оператор. – Мы восстановили часть каналов.
– Десятый знает своё дело, – дуло перестало давить на висок. – Поживёшь немного.
– Решил разбавить тупую казнь небольшим количеством пафоса? – зачем-то брякнул я. – Тоже романтик, да?
Меня вырубили разрядом электрошокера…
Когда я очнулся, чернеющий объектив, оптический провал в бездну информационных сетей, жадно смотрел на меня. Он словно питался тем, что меня покидало – жизнью. Пространство качалось из стороны в сторону. Хотя нет, моталась голова. Неопознанный боевик, что размахивал пистолетом у моего виска, нёс чушь. Он был безумцем. Впрочем, как и все мы – и кто за Систему, и кто думает, что против неё.
– … в системе нет ничего человеческого, – говорил на камеру боевик, вряд ли зная то, что почти повторяет слова «головастика», которого застрелил. – Это глобальная машина. У неё есть свои ценности, среди которых нам нет места. Человеческий капитал не более чем сурр…
Его странную речь прервал сдавленный крик:
– Они отрубили всё! Штурм!
Время словно остановилось. Или превратилось в медленный скрежет ударно-спускового механизма пистолета, что упирался прямо в ухо. Затем перед глазами сверкнуло.
По правой скуле будто ударили кувалдой. Я освободился, оседая назад и вниз. Подо мной выгибалось дугой чьё-то тело. И тут я понял. Это осколок или пуля. И если я жив, то прошло по касательной.
Я попытался обернуться и встать. Опёрся рукой о пол, но та попала во что-то липкое и противно тёплое, хлюпающее и подрагивающее. Нос уловил раздражающий запах.
– Газовая граната! – закричал показавшийся рядом террорист и принялся палить в сторону окон. Его примеру последовали ещё несколько стрелков.
– Я нашёл её!
– Бросай обратно!
– Командир! Командир!
– Ему в шею попали! Я видел!
– Где его рация?! Они блокировали цифру! Где рация?!
Встав на четвереньки, я отползал к выходу. А заодно ощупывал горящую болью и залитую кровью половину лица. В области скулы обнаружился длинный разрыв кожи, след от чиркнувшего осколка или пули. Повезло так повезло. «Кость» не пробита, и шея от удара не сломана.
Весь зал громыхал. Пули штурмующих впивались в стену надо мной, стекло сыпалось на пол. Террористы палили через окна.
– Что с группой прикрытия?! – донеслось из темнеющего угла.
Когда я добрался до двери, то почти упёрся в чьи-то ноги. Но боевик не заметил меня в дыму или принял за мертвеца. Он стрелял из автомата. Мне за шиворот попали две горячие гильзы. Боль – адская. Я только решился схватить его за ноги, чтобы завладеть оружием, как он сорвался с места. И ладно – освободился путь вглубь здания.
Натренированный слух уловил характерный свист за спиной, и я успел сгруппироваться на полу. Позади раздался шипящий взрыв зажигательного снаряда – спецназовцы саданули специальным боеприпасом через окно.
Я оглянулся. Пылающие фосфорные осколки усеяли дальнюю часть зала, осветив страшное зрелище. Пол усеян телами. Горящие заживо боевики метались среди собственных жертв, сгорая заживо. Они превратились в обезумевшие живые факелы. Клубы фосфорной пыли и пара ползли через зал на меня.
Я осознавал, что произойдёт. Помнил, как это происходит. Если взвесь касается кожи, то тебя прожигает до костей. Вдохни её – и сгорят лёгкие. Фосфорный осколок, впившийся в тело, сожжёт тебя изнутри.
Ноги понесли прочь. Я отползал от клубящейся волны смерти, спотыкаясь о тела. Когда в окна полезли спецназовцы, я уже смог подняться на ноги. Парни, которые якобы прибыли нас спасать, знали своё дело. Они свободно передвигались в облаке фосфора, так как находились под защитой огнеупорных герметичных костюмов.
Ясно, что спецназ получил приказ никого не спасть. Или убить всех. Что одно и то же. Жертв спишут на боевиков. Главное – прервать трансляцию. Раз не получалось программными средствами, они послали группу костоломов. А им лучше не попадаться. Сам был таким.
Я подхватил с пола автомат и побежал в темноту. Добрался до лестницы.
Куда – вверх или вниз? Живот потянул вниз. Он часто подсказывал, когда и куда смываться. Спустился до цокольного этажа. Дверь, ведущая в подземную часть здания, приоткрыта. Она даже качалась. Скорее всего, там и скрылись боевики. А они должны знать, куда бежать.
Я метнулся в дверь.
Сбил с ног террориста, который пытался установить на дверь растяжку. Чека из гранаты оказалась выдернутой. Парень жутко испугался и растерялся. Этого хватило. Удар по глазам превратил его в безвольный мешок. Он выпустил гранату, и я прикрылся его телом. Последовал оглушительный взрыв. Со стен и потолка полетела штукатурка и строительная пыль. Боевик прекратил дёргаться. Криков я больше не слышал. В ушах разрастались горячие шары пульсирующей боли.
