Алексей Калугин - Там (Город крыс)

При одном только воспоминании о пережитом Шейлиса всего передернуло. Он крепко стиснул зубы, так, что побелели скулы, а сухожилия на шее превратились в подобие туго натянутых басовых струн.

– Пойдем-ка, – Блум взял Шейлиса под руку и, как заботливый сын престарелого отца, повел его к машине. – Потом во всем разберемся.

Он открыл дверцу, усадил Шейлиса на заднее сиденье автоэла и забрался в машину следом за ним. Дверца захлопнулась автоматически.

– В моей оперативной памяти заложены два адреса, – раздался откуда-то со стороны лобового стекла мягкий, бархатистый баритон, принадлежащий голосовому модулятору автоэла. – По какому из них вас следует доставить?

– Сначала отвезем домой господина Шейлиса, – сказал Блум.

– 4-й уровень, дом 63, квартира 88, – уточнил автоэл.

– Точно, – кивнул Блум и сказал, обращаясь к Шейлису: – Я же говорил, что машину прислали специально для нас.

– Я прибыл по вызову, полученному через сеть инфора, – сообщил автоэл, вырулив на середину проезжей части и быстро набирая скорость.

– Не отвлекайся, – строгим голосом решил поставить робота на место Блум.

– Беседа не мешает мне вести машину…

– Зато она мешает нам получать удовольствие от поездки.

– Извините, – смущенно произнес автоэл и умолк. Шейлис положил руку на спинку сиденья и устало прикрыл глаза.

– Почему все роботы в Городе такие болтливые? – негромко спросил он.

– Должно быть, потому что они страшно одинокие и большую часть времени томятся от безделья, – предположил Блум.

– Ничем не обоснованный антропоморфный взгляд, – не открывая глаз, назидательным тоном произнес Шейлис. – Роботы лишены эмоций.

– Тогда – не знаю, – не стал ввязываться в спор Блум, хотя у него на этот счет имелось иное мнение.

Миновав два перекрестка, автоэл на третьем свернул налево и въехал на пандус, ведущий к торцевой стене дома. При его приближении в стене открылись широкие ворота. Машина въехала в просторное, ярко освещенное помещение, похожее на ангар, в котором без труда могли бы разместиться еще, как минимум, четыре таких же автоэла.

Блум обернулся и посмотрел назад.

Ворота ангара плотно закрылись.

– Что происходит? – испуганно дернулся Шейлис, когда кабина подъемника начала быстро опускаться вниз.

– Все в порядке, – успокоил его Блум. – На этот раз мы перемещаемся между уровнями самым что ни на есть естественным способом.

Спуск продолжался чуть более минуты.

Когда подъемник остановился, створки ворот снова разошлись в стороны, и автоэл задним ходом вырулил на улицу.

Повернув направо и выехав на основную магистраль, машина быстро набрала скорость.

От созерцания проносящихся мимо домов Блума оторвал голос Шейлиса.

– Я хочу забыть сегодняшний день, – произнес он негромко.

Непонятно было, адресовал ли он эти слова Блуму, или же, на мгновенье забывшись, произнес вслух то, о чем только что подумал.

Блум с тревогой посмотрел на Шейлиса, который все так же полулежал на сиденье с закрытыми глазами, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Руки его были сложены на коленях. Вся его поза словно бы являла собой живой символ полной отрешенности и безразличия ко всему.

– Тебе просто нужно отдохнуть, – так же тихо произнес Блум.

Шейлис ничего не ответил и даже не пошевелился. Возможно, он даже не услышал произнесенных Блумом слов.

Автоэл замедлил свой бег и остановился напротив подъезда одного из домов.

– Дом номер 88, – сообщил он.

– Тебя проводить? – спросил у Шейлиса Блум.

– Не стоит.

Шейлис открыл дверцу со своей стороны и вышел из машины.

– Что ты собираешься делать теперь? – спросил, выглянув из машины, Блум.

– Приму душ и лягу спать.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

– Созвонимся вечером, – сказал Блум.

– Конечно, – вымученно улыбнулся Шейлис. Махнув на прощание рукой, он направился к подъезду, дверь которого уже была предупредительно распахнута роботом-привратником.

– Домой, – сказал Блум, захлопнув дверцу машины.

Не задавая никаких дополнительных вопросов, автоэл сорвался с места.

«Что же все-таки произошло на Пятом уровне?.. Не вызывает сомнений, что кому-то очень не понравилось то, что мы с Шейлисом оказались вдали от своих домов. Нас попросту вытолкнули к месту нашего постоянного проживания.

Допустим, мы не должны были находиться на Пятом уровне… Но почему, в таком случае, тревога не была поднята сразу же после того, как мы пересекли условную границу?… Сейчас у меня нет ни сил, ни желания думать об этом. Ощущение такое, словно от меня осталась только внешняя оболочка. А все, что когда-то находилось внутри, вытекло сквозь поры и трещины. Голова – как сложенные вместе две половинки съеденного грецкого ореха – пустая и, по сути, ни на что не пригодная безделушка. Покрутив в руках, её без малейшего сожаления можно кинуть в стену, и она расколется на десятки острых осколков…»

Глава 9

Синие тени в углах

Прежде чем отправиться в ванную Блум заказал ужин и свежее белье.

Бросив снятые с себя вещи в мусороприемник, он открыл кран с горячей водой и встал под душ. Закрыв от наслаждения глаза, он подставлял то одно, то другое плечо под упругие струи, разбивающиеся о кожу и широкими потоками стекающие вниз по телу. Сейчас ему не хотелось ни о чем думать. Он просто наслаждался покоем, полностью отдавшись во власть охватывающих его, подобно кокону, потокам воды. И он не имел ничего против того, чтобы это волшебное состояние умиротворения и блаженной истомы длилось без конца.

Однако спустя какое-то время в глубине его отрешенного от всего сущего сознания зародилась черная точка беспокойства. Блум пока ещё и сам не мог понять причины её появления. Вернее, ему попросту не хотелось сейчас этим заниматься. Но тревожное ощущение, подобно однажды возникшему зуду, не желало исчезать до тех пор, пока ему не будет уделено определенное внимание. Покой и гармония, возникшие было в результате погружения в потоки воды, ломались и выворачивались наизнанку под воздействием проедающей их червоточины, трансформируясь в свои полные противоположности.

Блум почему-то вдруг отчетливо вспомнил приступ омерзительной тошноты, скрутивший его возле кабины инфора. Ему даже показалось, что он вновь чувствует неприятный кислый привкус во рту.

Беззвучно выругавшись, Блум закрыл кран и, накинув на плечи широкое полотенце, вышел из душа.

Наскоро обтеревшись, он натянул свежее белье, которое достал из ячейки доставки.

В другой ячейке, расположенной рядом со столом, на подносе с подогревом его уже ждал заказанный ужин.

Блум переставил блюдо на стол и снял с него крышку.

И вновь, в который уже раз за сегодняшний день, у него возникло мерзкое ощущение тошноты, стоило ему только взглянуть на выложенный на блюде натюрморт. Слегка недожаренная яичница из трех яиц, желток одного из которых частично растекся, была похожа на уродливую маску искаженного нестерпимой болью лица. Розоватые кусочки ветчины сворачивались и изгибались, словно клочья содранной кожи. Мелко нарубленная зелень, которой была приправлена сверху яичница, придавала всей картине окончательно отталкивающий сюрреалистический вид.

Прихлопнув тошнотворное видение крышкой, Блум левой рукой сдавил себе горло. Другой рукой он схватился за стакан с соком и торопливо, давясь и проливая питье на грудь, сделал несколько судорожных глотков.

Поставив стакан на стол, он с трудом перевел дыхание и вытер ладонью подбородок.

Краем глаза он опасливо поглядел на прикрытую крышкой тарелку и прислушался к своим ощущениям.

Хороший ужин был бы сейчас совсем не лишним.

Секунду подумав, Блум схватил тарелку и швырнул её в мусороприемник.

Он не мог понять, что с ним происходит, почему привычная пища вызывает вдруг омерзение, но твердо знал, что, несмотря на голод, не сможет заставить проглотить себя ни кусочка из того, что находилось на блюде.

Почти без сил упав в кресло, Блум закинул ноги на край стола.

Машинально взгляд его скользнул по циферблату настенных часов. Было без десяти десять. Обычно в это время он уже ложился спать.

Но сейчас ему было не до сна. Он не смог бы заснуть, так же, как не мог заставить себя есть. Что было тому причиной? Нервное перевозбуждение? Чрезмерная, непривычная усталость?…

Нет. Здесь было что-то другое.

Блум посмотрел по сторонам.

Комнату освещал единственный тусклый ночник, закрепленный на стене возле окна. Большая часть помещения была скрыта полумраком. Чуть синеватые тени, кажущиеся густыми и вязкими, как кисель, лежали по углам, возле самого пола…

Блума передернуло, когда он представил себе, как вся комната превращается в клубок тьмы, которая обволакивает его тело со всех сторон, присасывается к нему, растворяет в себе его тело…