Вместе - Дэйв Эггерс
После приобретения и смены названия был придуман и новый логотип. Три волны разбивались об идеальный круг, напоминая водный поток, встретивший препятствие – символ новых идей, взаимосвязи, бесконечности. Большинство сошлось на том, что это, пожалуй, лучше, чем старый логотип “Сферы”, который напоминал некоторым канализационный люк, и уж точно намного лучше, чем старый логотип “Джунглей” в виде кривой и неискренней улыбки. Поскольку переговоры о приобретении были изначально сложными, а потом и просто неприятными, использовать старое название маркетплейса в кампусе считалось дурным тоном, и если его вообще упоминали, то просто как “джунгли” с маленькой буквы.
Штаб-квартира “Сферы” с момента ее основания помещалась поблизости от Сан-Винченцо, но в результате случайного стечения обстоятельств переехала на Трежер-Айленд – рукотворный Остров Сокровищ посередине залива Сан-Франциско, связанный перемычкой с настоящим природным островом Йерба-Буэна. В далеком 1938 году Остров Сокровищ был создан для строительства нового аэропорта, однако началась Вторая мировая и Трежер-Айленд отдали под военную базу. С тех пор нагромождение самолетных ангаров медленно превращалось в лабиринт мастерских, виноделен и недорогого жилья – все это с потрясающими видами на Залив, мосты и холмы Ист-Бэй. Но девелоперы не спешили браться за остров, опасаясь неизвестных (и, весьма вероятно, токсичных) отходов, оставшихся от военных и похороненных под толстыми слоями бетона. Только в 2010-х территория все же была очищена, и один за другим стали появляться грандиозные планы ее освоения. Возник новый порт, была протянута ветка метро, а весь периметр огородили четырехфутовой стеной, которая должна была защитить остров от прогнозируемого в ближайшие десятилетия повышения уровня океана. А потом началась пандемия, приток капитала иссяк, и остров стал доступен всем желающим. Единственной загвоздкой был калифорнийский закон, требующий, чтобы береговая линия оставалась муниципальной собственностью. “Вместе” пыталась это как-то обойти, сначала тихо, затем публично, но все же проиграла, и променад вокруг острова остался общественным местом.
– Дилейни Уэллс?
Дилейни повернулась и обнаружила прямо перед собой мужчину слегка за сорок, с гладко выбритой головой и большими карими глазами, казавшимися еще больше из-за очков без оправы. Воротник его черной рубашки на молнии был поднят, ноги облегали узкие зеленые джинсы.
– Дэн? – уточнила она.
После пандемии к рукопожатиям стали относиться настороженно, но никакого заменяющего их приветственного ритуала пока не придумали. Дэн предпочел коснуться воображаемой шляпы, а Дилейни просто коротко кивнула.
– Прогуляемся? – спросил он и проскользнул мимо нее в ворота, направляясь не в кампус, а на береговой променад.
Дилейни пошла за ним. Она уже слышала, что так проходит большинство первых собеседований в компании. “Вместе” не хотела пропускать в кампус ничего и никого непроверенного, не прошедшего тщательный отбор, представляющего риск заражения – ни небиоразлагаемые игрушки, ни людей. Каждый новый человек мог быть источником той или иной угрозы для безопасности, а поскольку соискатели, подобные Дилейни, не имели допуска и не прошли настоящую проверку – лишь с десяток быстрых скринингов с помощью ИИ, – собеседования предпочитали проводить за пределами кампуса. Но Дэн ни словом об этом не обмолвился.
– Мне надо наверстывать шаги, – сказал он, показывая на свой медицинский браслет, созданный компанией, способный отслеживать сотни показателей. Все страховые компании и большинство правительств требовали его обязательного ношения.
– Мне тоже. – Дилейни кивнула на свой браслет, который она люто ненавидела, но носила ради маскировки.
Дэн Фарадей улыбнулся. Каждый соискатель, полагала Дилейни, носит с собой и на себе все возможные продукты “Вместе”. И это не форма лояльности. Это обязательный первый взнос, который надо внести перед началом игры. Дэн жестом поманил Дилейни через улицу, и они вышли на общественный променад.
“Простите меня, – подумала Дилейни. – С этого момента все – ложь”.
2
Как произвести на него впечатление
Первоочередная задача состояла в том, чтобы очаровать Дэна Фарадея так, чтобы он порекомендовал Дилейни для второго, более придирчивого интервью. А потом предстояло еще как минимум три. Она слышала, что некоторые претенденты на вакансии в компании проходили по дюжине собеседований за полгода, прежде чем их нанимали.
– Тут можно и поговорить, и видом насладиться, – сказал Дэн, дружелюбно и внимательно глядя на нее. – Если захочешь поесть или выпить, можем где-нибудь посидеть.
Вереница частных лавочек, вытянувшаяся вдоль променада рядом с кампусом “Вместе”, производила впечатление поспешно возведенных киношных декораций. Здесь была тускло освещенная и совершенно пустая внутри архитектурная фирма, ярко украшенные, но тоже безлюдные магазинчики сладостей и кафе с веганским мороженым. Прохожих на улице тоже было немного, а попадавшиеся Дилейни и Дэну парочки выглядели в точности как они сами: сотрудник “Вместе” (совместный), беседующий с соискателем (отдельный).
Дилейни редко нервничала, но сейчас ее буквально трясло. Она годами тщательно выстраивала свой профиль, свою цифровую личность, но все равно не представляла, что они про нее знают и чего не знают. А больше всего она переживала из-за того, что по пути в кампус ее “застыжили”. На платформе метро она уронила бумажку, и, прежде чем успела поднять, пожилая дама с телефоном наготове зафиксировала преступление. Разработка и стремительное распространение “Стража”, одного из стандартных для вместе-фонов приложений, а также большинства других новаций происходили под флагом безобидного утопизма, помноженного на почти тоталитарную тягу подчинить всех единым нормам. Около миллиона “стыжей” – ублюдочный уродец, которого породили “страж” и “стыд”, – публиковались каждый день, сообщая всему миру о неаккуратных водителях, любителях громко поговорить в фитнес-зале, наглецах, пытающихся прорваться в Лувр без очереди, приверженцах одноразовой посуды и распущенных родителях, позволяющих детям плакать в общественных местах. “Стыж” сам по себе не был проблемой. Проблемы начинались, если ваша личность была идентифицирована и помечена, если видео активно расшаривалось, комментировалось и поднимало ваш Общий Уровень Отклонений до опасного значения. Тогда последствия единственного мелкого проступка могли преследовать вас всю жизнь.
– Во-первых, поздравляю с тем, что ты здесь, – сказал Дэн. – Только три процента соискателей доходят до этой стадии. Ты же понимаешь, ИИ-проверка очень жесткая.
– Абсолютно, – кивнула Дилейни и поморщилась. Абсолютно?
– Твое резюме произвело на меня впечатление. Лично для меня очень ценно, что у тебя диплом по гумнаукам.
Гумнауки. Такое ощущение, что Дэн то ли сам изобрел это словцо, то ли пытается его популяризировать. Будто не зная,
