Вадим Панов - Хаосовершенство
– Один раз вы меня уже обманули, – хрипло ответил Папа.
«Мы не обманывали».
«Просто кое-что изменилось».
«Непредвиденное».
Джезе закрыл глаза и вновь, как во время разговора с Мишенькой, погрузился в воспоминания. В сладкие воспоминания о страстной встрече в соборе Тринадцати Пантеонов. Лицо любимой женщины, ее прикосновения, ее дыхание, ее тепло. Нет – ее жар. Нет! Не ее жар, а их. Их общий костер увидел Джезе и в очередной раз осознал, что сгорел тогда дотла. И Патриция сгорела. Только она знала, на что шла, а он – нет.
«Получается, она тоже тебя обманула!»
«Бедный, бедный Джезе…»
«Ужасно, когда нельзя никому довериться».
«Не слезы ли на его глазах?»
Они роились вокруг и зубоскалили. Ехидничали. Откровенно насмехались. Их якобы шутливые замечания становились все более дерзкими, однако уколы порождала не сила, совсем не сила. Духи Лоа понимали, что случившееся в соборе Тринадцати Пантеонов изменило Папу, однако до сих пор не смогли ковырнуть глубже, чем он позволял. Возможно, сейчас, после разговора со Щегловым, защита даст сбой и они узнают его нового? Того, которого боялся сам Джезе.
«Что ты нашел в этой девке?»
– В девке?!
Разъяренный Папа сдавил обнаглевшего духа в кулаке.
А в следующий миг осознал, что все невидимые твари Лоа замолчали.
А еще через секунду осознал, что сделал.
Защита пробита, и ошарашенные духи разлетелись, бросая испуганные взгляды на нового Джезе.
«Ты изменился…»
«Ты другой…»
– Там, в соборе, мы совершили невозможное, – тяжело объяснил Папа.
То ли себе, то ли плененному невидимке.
Патриция!
Их любовь, их костер, их пожар. Вершина, на которую они поднялись. Вершина, которой можно достичь только вместе, и только через костер.
Он стал другим. Не мог не стать и стал, однако долго, очень-очень долго не принимал перерождения. То ли боялся, то ли не был готов, то ли предвидел реакцию сил, служению которым посвятил свою жизнь.
«Ты не имел права так поступить!»
«Ты не должен был меняться!»
«Ты стал чужим!»
Папа поднял руку и внимательно посмотрел на бьющуюся в ловушке жертву. На олицетворение мощи Католического Вуду[1]. На невидимого повелителя незримого.
И услышал:
«Пусти…»
Тихое, недовольное, обиженное и немного испуганное.
И понял, почему парившие в соборе Тринадцати Пантеонов духи с недоверием смотрели на костер их с Патрицией любви. Почему стали помогать Ахо.
– Вы меня боитесь.
«Ты стал чужим!»
– Напротив, мои маленькие невидимые друзья, – покачал головой Джезе. – Теперь мы с вами окончательно породнились.
А Католическое Вуду обрело второго, после Святого Мботы, великого пророка, который…
– Иисус, – прошептал Папа, принимая первое в своей жизни видение.
Глобальную картину, ужатую в короткий информационный пакет без всякого, мать его, шифрования. То ли первая передача, то ли случайная связь, то ли дурацкая шутка с целью проверить свойства нового преемника в сети избранных.
– Иисус! – повторил Джезе, выпуская духа и сдавливая руками переполненную посланием голову. – Помедленнее! Господи, пожалуйста, помедленнее!
Он знал все на свете и ничего конкретно. Он видел судьбы людей, но не мог сосредоточиться ни на одной из них. Он был всемогущим наблюдателем, отстраненно взирающим на потуги, и управлял всей жизнью на Земле. Он был, и его не было. В своих коротких скитаниях везде и нигде Джезе окончательно познал суть Станции и восхитился величием замысла. А потом поразился чудовищной его жестокости. Он увидел, что будет и что будет потом, после «что будет». Всех возненавидел и простил.
А потом запретил себе жалеть себя.
А потом открыл глаза и понял, что лежит на полу. Что боль стихла, что он не спятил, не «коротнул» от информационной перегрузки, зато чувствует необыкновенный прилив сил. Понял, что произошедшее – его суть, его новое Я, его истина. Понял и смирился.
«Ты не уйдешь», – с тихой радостью и неимоверной печалью произнес дух.
– Да, – подтвердил Папа. – Я не уйду.
Потому что впереди их ждут страшные испытания и людям, собравшимся на площади перед храмом Иисуса Лоа, нужен вождь. И другим людям, которые смотрят прямую трансляцию, тоже нужен вождь. Миллионы, сотни миллионов людей верят и надеются на лучшее. У миллионов, у сотен миллионов из них нет ничего, кроме веры и надежды. И он, Папа Джезе, обязан остаться, потому что вера их – он. И надежда их – он. Потому что отныне и до самой смерти он и есть Католическое Вуду.
Что такое власть, Папа Джезе?
Возможность вести людей к цели, которую ты видишь и в которую веришь. Ответственность перед теми, кого ведешь.
Любой другой ответ не имеет смысла. Любой другой ответ приведет его к любимой женщине. Любой другой ответ приведет Папу туда, куда рвется его сердце, где живет его душа. Любой другой ответ приведет его в место, которое будет сниться Папе всю оставшуюся жизнь. В место, вспоминая о котором он будет плакать без слез всю оставшуюся жизнь. В место, где он мог бы обрести счастье.
Но вот беда – не было у Джезе другого ответа.
А значит, и счастлив он не будет.
– Я – пастырь. Так уж получилось.
Папа медленно поднялся на ноги, сделал пару шагов и угрюмо посмотрел в зеркало. На отражение человека, отдавшего другим свою душу. На отражение человека, облаченного в белые одежды настоятеля храма Иисуса Лоа.
Июнь
Анклав: Москва
Территория: Болото
«Инновационное бюро Лакри»
В основе любых великих свершений лежат нудные совещания
– Пресс-служба СБА официально подтвердила, что вчерашний сбой сети, в результате которого четыре часа «лежало» тридцать процентов Франкфурта, стал результатом согласованной атаки на Анклав тритонов Сорок Два. Убытки от очередной выходки сетевого террориста превысили…
Патриция, повинуясь взгляду отца, выключила некстати заголосивший коммуникатор и кашлянула, показывая, что можно вернуться к разговору.
Кирилл же пригладил короткие светлые волосы, медленно обвел взглядом собеседников, выбрал Руса и негромко поинтересовался:
– Я слышал, тритоны взломали бюро.
– Пытались, – уточнил тот, проклиная свою забывчивость. Чертов коммуникатор был «заряжен» на новости и автоматически включался в начале основных выпусков.
– Тритоны пытаются ломать всех, – вступился за Лакри Ганза. – Ничего особенного.
– Все меня не интересуют, пусть сами справляются, – тяжело произнес Кирилл. – А сервер бюро должен оставаться в неприкосновенности.
– Машина отрезана от сети с самого начала проекта, – напомнил Рус. – В ней нет «железа», способного установить соединение. И она слишком хорошо спрятана, чтобы можно было подключиться через…
– Терминалы, – буркнул Грязнов. – Машина в бункере, но вы работаете отсюда.
Мозгом «Инновационного бюро Лакри» служил суперкомпьютер с пятнадцатью «поплавками», разрешение на который Кирилл раздобыл благодаря мощным связям на самой верхушке иерархической пирамиды Анклава Москва. Пряталась чудо-машина в глубоком бункере и обеспечивала Рустаму с компанией потрясающе высокий уровень вычислений. Как раз такой, какой и требовала поставленная Грязновым сложная и предельно секретная задача, – именно поэтому Кирилл беспокоился насчет мер безопасности.
– Вы представляете, что будет, если вас на самом деле взломают?
– Я вычислил придурков через семьдесят секунд после начала атаки, – тихо сообщил молчавший до сих пор Чайка. – Заблокировал им доступ и позвонил по номеру, который вы дали.
– А если бы тебя не оказалось на месте?
– Меня и не оказалось, – пожал плечами Илья. – Когда Рустам сообщил о попытке взлома, я сидел в кабаке на Мясницкой. Оттуда и работал.
Чайка, Илья Дементьев, был не простым ломщиком – одним из двенадцати великих, одним из «любимчиков Поэтессы», о которых по сети гуляли сборники легенд. Официально Илья считался мертвым, да еще убитым самим Мертвым, то есть – мертвее не бывает, на деле же чувствовал себя прекрасно. Ну, настолько прекрасно, насколько может себя чувствовать человек, всего месяц назад покинувший страшно гостеприимную Африку.
Здоровью Чайки ничего не угрожало, однако на душе ломщика было неспокойно.
– Я не оставил бедолаг после звонка, – продолжил он, исподлобья глядя на Кирилла. – И знаю, что через четыре минуты их накрыл летучий отряд безов.
На самом деле Илья подключился к «балалайке» одного из тритонов и его глазами наблюдал вторжение беспощадных бойцов СБА. Еще год назад сетевые роботы обязательно отследили бы такое подключение, но сейчас Чайке хватило и стандартных защитных действий – миллионы тритонов изгадили сеть почти до полной неработоспособности.
– Придурков арестовали или положили? – лениво осведомился Кирилл.
Но Илью интересовало другое:
