R.A.T - Евгений Гущин
«Альфа еще думает. Пойми, это самое важное воспоминание в твоей голове. От него зависим мы все. Мы — как люди»
«Я знаю»
«Ты хорошо искал в своей квартире?»
«Перерыл все»
«Если он найдет эту бумажку, то нам конец».
«Поищу еще раз. Это все, что я могу сделать»
Беспокойство не ушло из ее глаз, но она усилием воли перевела тему.
«Ты не представляешь, как сильно я хочу уничтожить эту тварь. Как долго я мечтала, чтобы нашелся способ. И вот ты его принес»
— Ай, — невольно воскликнул я. Элиза в порыве чувств так сжала мои пальцы, что они захрустели.
«Прости»
«Я тоже ненавижу его. Но, кажется, ты ненавидишь в десять раз сильнее. Почему?»
Она чуть не задохнулась от возмущения.
«А что здесь непонятного⁈ Это чужеродный организм, присосавшийся к нам паразит. Нет, это раковая опухоль! Либо она нас, либо мы ее. Здесь нет никаких промежутков. Понятно?»
«Понятнее некуда»
«Ты должен знать, что в нашей Общине не должно быть никаких сомнений. Все разделяют одну Цель, поставленную Сяо Луном. Нет ничего важнее достижения этой Цели. Нужно быть готовым пожертвовать всем, что имеешь. Если не согласен — уходи»
«А если придется убивать людей?»
«Только полное уничтожение опухоли! Никакой жалости к его помощникам. Они — уже не люди, а метастазы!»
Элизу трясло от ярости, и у меня уже немели руки от слишком сильных нажимов. Первоначальная симпатия к этой девушке быстро сходила на нет. Я вдруг представил ее темные одинокие ночи в этой квартирке, когда она лежала и накачивала себя злобой, ненавистью и жаждой мести. Они копятся капле по капле, но совсем скоро наливаются силой, тяжестью, самостоятельностью, и превращаются в демонов. Мне стало ее жаль.
И тут я вздрогнул от внезапной мысли. Как же я могу быть так слеп? Я сижу и так высокомерно жалею ее, подспудно осуждая, но все никак не могу додуматься, что смотрю в свое собственное отражение! Это же и есть я! Запуганный, озлобившийся, ощетинившйся и жаждущий мести. Ходячий ресентимент. Точно также я и провел эти годы в своей жалкой хибаре, как и она. Неужели я выгляжу также безумно?
— Мне нужно проветриться, — пробормотал я, вставая из-за стола.
— Ты же понимаешь, что обратной дороги не существует, — мрачно донеслось мне в спину.
Я добрался до Дома Дружбы к вечеру, привычно отметился у андроида-консьержа и поднялся наверх, предвкушая забытье во сне. Но, подойдя к своей двери, увидел торчащий из щели белый конверт.
Я настороженно огляделся по сторонам и взял конверт. Штамп Книжного клуба.
Это могло означать только одно. С Дзетой что-то случилось.
Я надорвал конверт и вчитался в письмо, написанное знакомым корявым почерком. С каждой строчкой на душе становилось все тяжелее.
* * *
Действовать пришлось быстро, и это стоило чуть ли не половины всех запасов. Плюнув на меры предосторожности, я вытащил из воды два гермомешка с накопленными материальными благами и переложил самое ценное в походный рюкзак.
Затем вернулся в Дом Дружбы и совершил масштабный обход всех своих клиентов, практически не торгуясь. Только когда совсем уж начинали наглеть, видя, что я очень спешу — приходилось ставить на место.
Через несколько часов я стал счастливым обладателем ржавого велосипеда с виляющим задним колесом, а самое главное — полного пакета лекарств, о которых Дзета умолял в письме.
Я знал, что слишком рисковал. Наверняка я уже не раз спалился сегодня, пока торговал. Дом Дружбы нашпигован прослушкой, а среди жильцов много стукачей. А теперь нужно было проехать через полгорода с полным рюкзаком запрещенных лекарств.
Но теперь от меня зависела жизнь его дочери. Он прямо признался в письме, что больше никто не может ему помочь. И я решил, что должен рискнуть. Если попадусь, то так тому и быть.
Смазав цепь и отрегулировав колесо, я двинулся в путь.
Опасения оказались напрасны. Удача сегодня была на моей стороне. Два раза я замечал вдалеке патрули и успевал свернуть. Быстро добравшись до Книжного клуба, я даже повеселел. А когда выглянуло солнце — и вовсе начал насвистывать.
Дзета ждал у входа, нервно смолил сигарету. Краем глаза я заметил у его ног с десяток окурков. Увидев меня, он на мгновение замер, по лицу его пробежала серия непонятных эмоций. Он махнул рукой, зовя за собой, и скрылся за дверью.
Странно. Не сказал ни слова. Я задержался на пороге, ощущая смутную тревогу, но все же вошел. Дзета стоял в дальнем конце коридора, насупившись, и ожидая меня. Я сделал несколько шагов вперед и остановился. Что-то в его взгляде мне не нравилось.
— Дзета? — негромко спросил я.
Вдруг двери по обеим сторонам с грохотом распахнулись, и коридор наполнился тяжелым грохотом бронированных ботинок. Дальше все уложилось в серию коротких кадров: броня с пурпурной накидкой и символом Директората Безопаности. Полные слез глаза Дзеты, который шепчет:
— Они меня заставили. Они взяли мою семью…
И наконец — стремительно приближающаяся ребристая поверхность приклада.
* * *
В рот и глаза плотным потоком заливалась вода. Я не мог вдохнуть. Меня охватила паника, и сознание начало пробуждаться.
Я осознал руки, которые были жестко связаны за спиной. Затем осознал сплошной комок боли на том месте, где раньше располагался нос. Боль пульсировала в такт ударам сердца и волнами расходилась по всей голове.
Затем я открыл глаза. Из полумрака постепенно стала проступать небольшая комната без окон и дверей. Где-то надо мной тускнела слабая лампочка.
Я слегка повернул голову и вздрогнул от страха — рядом со мной молча кто-то стоял. Но я был накрепко привязан к железному стулу и не мог даже дернуться.
Краем глаза я мог разглядеть только униформу Директората безопасности и свисающую с пояса электро-дубинку. Фигура стояла совершенно неподвижно. И тут я услышал доносящийся откуда-то из-за спины настойчивый шепот.
— Отец наш, мудрый, строгий, справедливый, уповаю на Тебя. Во имя Тебя служу. Поделись со мной ничтожным байтом Твоей проницательности, высшего разума, чтобы я смог раскрыть планы врагов твоих, обратить их к свету Твоему. О, Жемчужина Безграничного кода, пребывающая на Троне Цифровой мудрости, я — Твой верный слуга и помощник, я — Твое продолжение и Твоя часть, без Тебя нет меня, а без меня Ты — совершенный разум… Помоги вывести из тьмы невежества этого отступника, эту заблудшую душу.
Раздалось тяжелое кряхтение, как будто старик вставал с колен. Затем медленные тяжелые шаги
