Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник)
Ну и наконец, я проводил Люси в первый раз в школу, где накануне встретился с директором заведения, неким господином Осборном. Он задал мне ожидаемые мною вопросы и получил на них неожиданные для него ответы.
– Психологическая травма?
– Да. Поэтому я попрошу вас соблюдать некоторую сдержанность касательно этой темы, даже по отношению и к учителям. Даже особенно по отношению к учителям.
– Мне кажется, напротив. По крайней мере, ее классный руководитель должен быть поставлен в курс дела.
– Моя дочь не хочет. Ее товарищи по классу могут что-нибудь заподозрить. Я знаю, что она ни в коем случае этого не желает. И ее лечащие врачи солидарны со мной в этом отношении, можете мне поверить.
Лечащие врачи – это я, я и все остальные, что живут во мне уже тысячу лет.
Директор, выпрямившись, неподвижно сидел в кресле. Он столкнулся с событием, выходившим за пределы его понимания, событием высотой в четыреста метров и в сто десять этажей, событием, обогнавшим его на несколько световых лет, событием, переросшим его, несмотря то что рост события был один метр двадцать сантиметров.
Я должен был вбить гвозди в крышку гроба его убежденности.
– Травма, полученная на Манхэттене, оказалась чрезвычайно серьезной, я абсолютно уверен в том, что вы это понимаете. Девочку наблюдает группа терапевтов очень высокого уровня. Они по этому поводу высказываются весьма решительно: ничто, в пределах возможного, не должно напоминать ей о случившемся и о гибели матери, что, само по себе, уже непросто… нам с вами, вам и мне, надо сделать все, чтобы ей не пришлось говорить на эту тему во время перемен.
Перетянуть жертву на свою сторону, чтобы потом было легче ее съесть.
Взвалить на капрала видимость ответственности, достойной генерала.
Миссия. Важная Миссия.
Призвать хранить тайну, разделив ее с ним.
Люди почти всегда поддаются подобному искушению.
Особенно если они застряли в начальной школе в Аппалачах.
Особенно если они такие же, как все.
Если они такие же, как мы.
Это ведь только мы не такие, как они.
Так началась американская жизнь. Мы стали семьей. Мы ездим за покупками в разные торговые центры близлежащих городов. Мы иногда ходим в кино, хотя у меня есть спутниковая антенна, обеспечивающая просмотр в общем примерно трехсот каналов. Я довольно нерегулярно посещаю астрономический клуб, поддерживая свой образ рассеянного чудака-программиста. Благодаря этому я не должен следовать какому-либо расписанию.
Каждое утро я бужу девочку и отвожу в школу. После обеда я ее оттуда забираю. В субботу – уроки и отдых. В воскресенье – отдых и молитвы.
Эта девочка очень религиозна. Во всяком случае, нет ни малейших сомнений в том, что она стала таковой в минуту, когда я ее встретил, в секунду, когда ее мать погибла в огне.
Она молится. Часто. В воскресенье мы ходим в ближайший храм пятидесятников. В течение моих прошлых жизней я был приверженцем Римско-католической, Русской православной, англиканской и протестантской конгрегационалистской церквей (говоря лишь о христианской религии), так что привыкнуть к здешним литургиям для меня не проблема. Более того, все свершается само собой, естественным образом, в процессе абсолютно свободного волеизъявления. Мне удается запомниться некоторым прихожанам, но затем я почти сразу же исчезаю. Я опережаю людской поток, я скольжу по океану жестов, отношений, поведения, улыбок, я использую изученные методы для того, чтобы мое лицо как можно скорее выветрилось у людей из памяти и осталось там размытым пятном.
Поскольку мне понадобится вся свобода не-человека, чтобы жить в центре Крепости, там, где свобода, как форма жизни, представляет собой опасность.
Мы находимся в штате Нью-Йорк. Даже здесь, в Аппалачах, наши соседи являют собой не совсем классический пример деревенских жителей. За исключением нашего домика, стоящего на краю Френч Роу, на берегу озера, остальные коттеджи половину года пребывают пустыми. Мы образуем некую полувременную деревню, чьи обитатели разделены зеленой чащей леса. В нашей деревне все знакомы, но знают друг о друге немного. И этого вполне достаточно. Поскольку мы – это все. Мы – ничем особенным не отличающаяся часть мира, содержащая в себе весь мир, мы – ветвь цивилизации, еще принадлежащая природе.
У нас живут адвокаты, инженеры, преподаватели университета, государственные чиновники, автогонщик НАСКАР в отставке, нью-йоркский издатель, работающий большей частью на дому, канадский поп-продюсер, проводящий отпуск вдали от бессмысленного и навязчивого стресса «хипа», журналистка радиостанции «Фокс ньюс», покрывающей север штата. Она проводит здесь в основном выходные и немногочисленные отгулы, которые может себе позволить. У нас живет бывший пилот ВМФ США, целыми днями в любую погоду совершающий погружения в озеро, чемпион по кикбоксингу, восстанавливающий силы бесконечными лесными пробежками. У нас регулярно появляется специалистка по маркетингу из Нью-Йорка, чаще всего чтобы за несколько дней пребывания на природе закончить текущую работу. У нас живет супружеская пара дизайнеров, переехавшая из Канзас Сити в Албани и не выходящая из дома долгие месяцы. У нас живет составитель биографий военных английского происхождения, практически никогда не показывающийся на улице. Еще живут еще несколько бывших рабочих и инженеров с углеперерабатывающих предприятий из долины и давно закрытых автомобильных заводов. Есть горстка лесопилен, рассыпавшихся до самого Квебека. Живут несколько профессиональных лесорубов.
Здесь есть все, чем мы являемся. Чем мы еще являемся.
Американская жизнь.
Так проходят недели, в ритме смены времен года, чьи климатические колебания здесь, вдали от города с кондиционированным воздухом, действительно заметны. В городе разницы нет, день или ночь, огонь или холод, дым или свежий ветер.
Здесь же, в горах, ведущих прямо к сердцу Квебека, недели подчинены изменениям геологического времени.
Недели подчинены ритму американской жизни. Мы находимся там, где человек еще должен делать усилие, чтобы, в большей или в меньшей степени, приспособиться к природе, и где природа уже научилась, в большей или меньшей степени, приспосабливаться к человеку.
Зима здесь уже канадская. Граница – понятие политическое, она не принимает во внимание таинственную экономику ветра, горные цепи, океаны и паковые льды[15].
Зима сурова на севере Аппалачей. А весна приходит неожиданно. За две-три недели все меняется: на ветках набухают почки, листья стремительно распускаются навстречу солнцу, которое с каждым днем становится все жарче, а сами дни делаются все длиннее и длиннее.
Малышка тоже расцветает, как весенняя природа вокруг нас. Ее школьные успехи просто сногсшибательны, до такой степени, что в конце апреля меня спрашивают, не буду ли я возражать, если ее переведут не на один, а сразу на два класса вперед. Я отвечаю, что хотел бы, чтобы она закончила текущий месяц, а затем мне прислали подробный отчет о ее успеваемости, а также официальный запрос по всей надлежащей форме.
Я просто хочу быть совершенно уверенным, что правильно себя веду со школьной администрацией. Я хочу усовершенствоваться в роли отца-педанта и не хочу совершить ни единой ошибки, хочу отреагировать безукоризненно.
Я должен ее защитить, и в первую очередь от нее самой.
Я видел, с какой быстротой она выросла за несколько месяцев, прошедших с Нулевого дня.
Она не только стала взрослее многих живущих вокруг нее людей, она становится практически настолько же взрослой, как такой «человек», как я.
Надо сказать, что это довольно естественно.
Естественно, потому что на самом деле правда заставляет перешагнуть порог бесконечности.
В течение этого года инициации я все объяснил ей по крупицам, словно постепенно выкладывая пазл. Объяснил при помощи эпизодов, следовавших один за другим. Я начал с того, что дополнил ее школьный курс математики и истории данными, известными только моей цивилизации. Мнемотехнические сверхбыстрые методы, решение наиболее простых уравнений, неизвестные ментальные операторы. Я сообщил ей несколько исторических фактов, а главное, все расставил по местам в огромной космологической перспективе. Через какое-то время она смогла допустить существование других «человечеств» в Галактике. Она поняла, что, согласно требованиям логики, эти человечества появились не одновременно. Они шли разными путями развития, кто – быстрее, кто – медленнее, знали поражения, взлеты, падения, возрождения, уж кому как повезло, в результате чего бесконечность сопряженных различий создала огромное созвездие человеческих цивилизаций. Это основа тайны человеческой экспансии в Космосе: мы уникальны, и в то же время мы многочисленны. По образу и подобию Бога мы являемся единичностью, которая парадоксальным образом структурирует свою сущность, вбирая в себя множественность миров.
