Морис Дантек - Фактор «ноль» (сборник)
Это все дорога. Это она виновата в появлении такого эпифеномена.
Потому что дорога не только ведет меня к некоему месту, которое я найду по его географическим координатам, она соединяет меня с маленькой девочкой из черного ящика в данный момент пространства и времени, в момент, кажущийся мне вечностью. Этот момент – это сейчас, этот момент – это всегда.
Это дорога.
Домик в Аппалачах станет моим последним убежищем, он и создан для временного проживания. Когда час свидания действительно приблизится, я оставлю его, ни о чем не заботясь. Я буду жить у обочины дорог, в мотелях, в кемпингах, на парковках – не важно где, лишь бы все ближе и ближе к северу. Насколько я знаю, моя репатриация состоится не раньше чем через два или три года. За этот период я доведу до совершенства анонимность моего пребывания в анонимной Америке. Когда я получу последнее указание, мне надо будет всего лишь пересечь канадскую границу и двинуться на север.
Все ближе и ближе к северу.
Длительность последнего путешествия позволит Фальсификаторам уничтожить следы, еще оставшиеся после моего пребывания на Земле с тысячного года, она даст мне возможность уладить текущие дела, закончить Миссию, достойно подготовить уход.
И навязать Материнскому Кораблю свой план, который я сейчас составляю.
Полный бак. Остановка Экссон. Поворот на Сиракузы. «Додж-караван». Семейный пикап. Одна из самых продаваемых машин в Северной Америке. Типичный средний класс. Механизированная анонимность. Мы слушаем разные радиостанции на тех частотах, которые встречаются по дороге. Погода великолепная.
Погода такая же отличная, как в тот день, когда мир обрушился в пыли башен.
Нас ведет дорога-горизонт. Голубая тень гор возникает в конце пути, вздымая свою вертикальность как парадоксальное продолжение тоталитарной горизонтальности.
В Америке препятствие всегда скрывает выход. Выход часто таит в себе ловушку. А ловушка иногда оказывается вашим самым последним шансом.
Мой тысячелетний опыт научил меня следующему: чтобы тебя не замечали, не надо прятаться. Исчезнуть, в смысле, попытка исчезнуть – иногда лучший способ привлечь к себе всеобщее внимание. А невидимым можно стать, выдвинувшись на передний план.
Как в старой доброй истории с «Украденным письмом» Эдгара Аллана По, которое просто открыто лежало на столе в гостиной, на виду у всех. Один мой друг, французский взломщик, где-то в году тысяча восемьсот пятидесятом посоветовал мне: «Если ты хочешь спрятать иголку, не засовывай ее в стог сена. Спрячь ее в куче иголок».
Чтобы сохранить анонимность, надо стать иголкой в куче иголок. Нужно не выделяться из социальной среды, а раствориться в ней. Не нужно пытаться прятать свою непохожесть в иллюзии Чисел. Надо стать числом среди чисел. Не надо делаться таким же, как все.
Нужно быть всеми.
Здесь мы будем всеми. Мы там, где Америка действительно находится и где она одновременно совершенно теряется. Это срединные земли, мы по-прежнему в штате Нью-Йорк, но мы могли бы быть и в горных районах западных и южных штатов. Мы могли бы быть в Монтане, в Скалистых горах, в Баулдере, Колорадо.
Мы будем у себя дома.
Поскольку мы не будем нигде.
Как и все.
Мы будем всеми другими, мы уже они и есть. Во всяком случае, мы уже не мы сами. Ни один из нас двоих. Она, как и я, я, как и она, по разным причинам и совершенно разными способами вышли из состава человечества, но взамен все человечество словно вошло в нас.
Поскольку одна из нас уже не человек, а другой никогда им и не был, мы стали последними живыми представителями рода людского на этой Земле. Мы – последние живые люди. Мы – выжившие представители человечества.
Дорога. Сверкающая, черно-серая масса гор. Изумрудная зелень лесов. Солнце, продолжающее освещать дорогу, дорогу – горизонт-гору. Дорогу, ведущую нас к северу, уже берущую приступом склон Аппалачей, направляющуюся к небу, которое бьет нам в глаза синей электрической лазурью. Дорога-небо, дорога-свет, взрывающаяся в солнечном сиянии. Дорога-небо, странно преломляющаяся в лобовом стекле, затопленном бурными фотонами. Дорога-горизонт, расстилающая перед нами отрезок бесконечности линией сверкающей пыли, воображаемые концы которой не видны, поскольку постоянно уходят все дальше вперед.
Мы – в мире перевернутой личины. Там, где мы тайно подготовим Великий Уход, там, где мы предадим и человечество, и метачеловечество, которое за ним наблюдает, там, где мы будем лгать людям так же, как и существам из моей цивилизации.
Там, где мы изобретем правду.
Конечно, как всегда, эта правда будет секретом. Секретом, который взрослый не-человек будет каждый день делить с девчушкой, родившейся на Земле.
За время моего тысячелетнего пребывания в этом мире я много раз женился, но я ни разу не создал семью. Мой внеземной геном прекрасно совмещается с вашим, мы ведь, в конце концов, тоже «люди».
В этом и заключается проблема. Нам категорически запрещено генетически смешиваться с местным населением – это может дать совершенно неконтролируемые мутации.
Мы знаем, что несколько раз в течение тысяч и тысяч лет, которые длится Опыт, некоторые Наблюдатели-ренегаты нарушили Закон. Их безжалостно выследили и истребили специальные агенты Материнского Корабля, Контролеры, которые немедленно занялись также и их возможным потомством. С тех пор каждый Наблюдатель, выполняющий Миссию, запрограммирован так, что он не способен размножаться биологически: вазэктомия[14] всегда сопровождает его во всех перевоплощениях.
Нам остается усыновление, обычно мы выбираем эту дорогу.
Выбрал ее и я.
И она выбрала меня.
Без Фальсификаторов мы никогда не располагали бы такой свободой маневра при сменах тела-жизни или зон наблюдения.
Когда мы добрались до нового дома, то обнаружили, что все в нем уже готово к нашему приезду. Его только что убрали. Холодильник заполнили продуктами. Все было устроено удобно и функционально.
На столе я нашел папку с документами. Вот что сделает нас двумя иголками в куче иголок. Нам был уже назначен визит к врачу в ближайшем городе для общего осмотра. Я уже стал членом местного астрономического клуба, малышка уже поступила в школу. Передо мной лежала копия письма, якобы посланного мной директору учебного заведения, в котором я рассказывал о гибели матери девочки во время взрывов во Всемирном торговом центре и о своем решении вследствие этого уехать с места трагедии. Я понимал Фальсификаторов. Мать в конце концов будет идентифицирована как жертва или объявлена пропавшей без вести. Ее имя рано или поздно появится в списках. Имя Люси, кстати, тоже. В таких вопросах лучше не лгать. Я не стал менять нашу фамилию, потому что подумал, что это может нанести ненужную травму психике девочки, а значит, может увеличить вероятность того, что на нас обратят внимание. Для меня это уже вошло в привычку.
Если меня будут спрашивать, я отвечу, что Федеральное бюро еще не закончило свои трагические подсчеты. В конце концов, они обнаружат, что Люси Скайбридж не погибла вместе со своей матерью во время обрушения Северной башни Всемирного торгового центра. Если дело будет затягиваться, я пожалуюсь на некомпетентность и ошибки, свойственные любой бюрократии.
Лгать можно.
Но ложь должна быть правдивее, чем сама истина.
Скорее всего, я привлеку к себе определенное внимание, но оно очень быстро будет погребено под геополитикой, как погребены под ковром из пепла окрестности обрушившейся башни. Люди расщедрятся, конечно, на некоторое сочувствие, но затем наши особенности смешаются с особенностями всех остальных.
Итак, будучи еще большими американцами, чем средние американцы, в таком обществе, как американское, где слава – образ жизни, мы спрячемся без труда.
Мы заскользим по гребню волны в состоянии контролируемого зыбкого равновесия. Мы подготовимся к Великому Уходу, мы победим людей, их машины, звезды, существа, которые на них живут.
Мы станем семьей.
9. American life
Первые дни осени протекли мирно. Деревянный дом стоял на краю утеса, над маленьким озером, от которого можно было выйти на узенькую извилистую тропинку, петлявшую по склону.
Обычный домик в горах, быть может, чуть больших размеров, чем его собратья. Из удобного чердака я сделал себе одновременно спальню и кабинет. Малышку я разместил в просторной комнате на первом этаже, второй этаж стал продолжением библиотеки. Уровень комфорта был, в общем, деревенский, но малышке, кажется, нравилось.
Мы добросовестно выполнили все наши обязательства: сначала нанесли визит врачу в клинике города, потом я посетил астрономический клуб, где представился и познакомился с маленьким обществом, занимавшимся делами ассоциации.
Ну и наконец, я проводил Люси в первый раз в школу, где накануне встретился с директором заведения, неким господином Осборном. Он задал мне ожидаемые мною вопросы и получил на них неожиданные для него ответы.
