Филип Дик - Убик.
– И наш полет на Луну сорвался бы, – сказал Эл Хэммонд, глядя на Пат с каким-то сложным выражением на лице.
– Пусть не сегодня – но мы бы все равно полетели, – сказала Типпи Джексон. – Я вот думаю, как славно для Джо иметь любовницу, которая сама платит его входной двери. – Она игриво толкнула Джо плечом, и на лице ее мелькнуло выражение, озадачившее его: выражение одобрения и даже какого-то сексуального соучастия. Этакий легкий вуайеризм, подумал Джо. Получение удовольствия от чужой личной жизни…
– Найдите кто-нибудь телефонную книгу, – попросил он. – Сообщу в мораториум, пусть встретят нас.
Он посмотрел на часы. Еще десять минут полета…
– Вот она, мистер Чип, – сказал Йон Илд после недолгих поисков. Он протянул Джо тяжелую прямоугольную коробку с клавиатурой и микросканером.
Джо набрал «ШВЕЙЦ», затем «ЦЮР», затем «ВЗЛБ СОБР МОРА».
– Как на иврите, – сказала Пат. – Семантические сокращения.
Микросканер подергался, отбирая необходимую информацию, и выдавил из себя перфокарту, которую Джо ввел в аудиофон.
Аудиофон механическим голосом произнес:
– Номер устарел. Если вам необходима помощь, поместите красный бланк…
– Какого года телефонная книга? – повернулся Джо к Йону Илду. Тот перевернул ее и посмотрел на штамп.
– Тысяча девятьсот девяностого. Двухлетней давности.
– Не может быть – сказала Эди Дорн. – Два года назад этого корабля не существовало. Тут все наиновейшее.
– Всегда случаются накладки – сказал Тито Апостос.
– Только не в этом случае – возразила Эди. – В «Прэтфолл-2» Рансайтер вложил столько денег и сил… Это предмет его гордости.
– Был предметом его гордости – сказала Фрэнси.
– Не согласен – вмешался Джо. Он ввел красный бланк в соответствующую прорезь аудиофона и сказал: – Дайте мне номер Мораториума Возлюбленных Собратьев в Цюрихе, Швейцария. – Потом вновь обратился к Фрэнси: – Рансайтер все еще с нами – следовательно, этот корабль продолжает оставаться предметом его гордости.
Карта, обработанная аппаратом, выползла обратно; Джо взял ее и ввел в считывающее устройство. Тут же на экране появилось отрешенное елейное лицо управляющего Мораториумом Возлюбленных Собратьев. Он похож на стервятника в сиропе, подумал Джо.
– Я Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг, – владелец мораториума произнес свое имя с апломбом урожденного аристократа. – Вы хотите поделиться со мной вашей печалью, сэр?
– Да, произошел несчастный случай, – сказал Джо.
– То, что мы называем несчастным случаем, – возразил фон Фогельзанг, – в действительности являет собой проявление воли Господней. В определенном смысле вся наша жизнь не более чем несчастный случай. Тем не менее…
– Я не хочу вступать в теологический спор, – сказал Джо. – Как-нибудь в другой раз.
– Но согласитесь, что именно сейчас – более, чем когда-либо, – теология стала самой надежной опорой для вас. Умерший был вашим родственником?
– Работодателем, – сказал Джо. – Это Глен Рансайтер. «Ассоциация Рансайтера», Нью-Йорк. У вас находится его жена, Элла. Через несколько минут мы совершим посадку. Вы пришлете транспорт?
– Сейчас он находится в холодильнике?
– Нет, он загорает на пляже во Флориде – с раздражением сказал Джо.
– Я понял так, что ваш необычный ответ означает «да»?
– Короче, встречайте нас в космопорту Цюриха, – сказал Джо и отключился. Теперь нам постоянно иметь дело с этим типом, ничего себе… – Холлис заплатит за все.
– Холлис будет платить мистеру Фогельзангу? – спросил Сэмми Мэндо. – Как интересно.
– Нет, – сказал Джо. – Я имею в виду, что мы прикончим Холлиса. Убьем его. За все его делишки.
За Глена Рансайтера, например, подумал Джо. Замороженного в прозрачном ящике и обложенного пластмассовыми розочками. Пробуждаемого к активной полужизни на один час в месяц, гаснущего, исчезающего, вот уже почти неслышимого… Господи, подумал Джо, почему именно он? Из всех – именно он? Самый живой, энергичный…
– Зато теперь он будет рядом с Эллой, – сказала Венди.
– Да, в каком-то смысле… Не люблю мораториумы, – сказал Джо. – И не люблю их владельцев. Этот Герберт Шэнхайт фон Фогельзанг… Почему Рансайтер выбрал Швейцарию? Чем хуже Нью-Йорк?
– Швейцарцы пионеры в этом деле, – сказала Эди Дорн. – У них лучше получается. Средняя продолжительность полужизни в Швейцарии на два часа больше, чем где-либо.
– ООН следует запретить поддержание полужизни, – сказал Джо. – Это извращение природного порядка рождений и смертей.
– Будь Господь приверженцем полужизни, мы так и рождались бы в гробу, набитом сухим льдом, – поддразнил его Эл Хэммонд.
– Мы в створе порта Цюриха, – сказал Дон Денни. – Они принимают управление нашим кораблем. – Он, сгорбившись, отошел от пульта.
– Не унывай так, Дон, – сказала Эди Дорн. – Грубо говоря, нам всем безумно повезло. По идее, мы должны быть мертвыми – все. Разорванными бомбой, порезанными лазерами… Только представь себе это – и сразу станет легче.
– Уже сам факт, что лететь надо было на Луну, должен был вызвать подозрения, – сказал Джо. – В законах этой планеты столько дыр… Рансайтер всегда говорил: если предлагают работу за пределами Земли – насторожись. Будь он жив, он и сейчас сказал бы то же самое. А особо, говорил он, будьте бдительны, если вас приглашают на Луну. Слишком многие там погорели… – Если он оживет в мораториуме, подумал Джо, первой его фразой будет вот эта: «Я всегда с подозрением относился к Луне». Но слишком уж лакомой оказалась приманка… Его поймали именно так, как он сам предполагал.
Заработали тормозные двигатели. Корабль задрожал.
– Джо, – сказал Апостос, – тебе придется сообщить Элле, что случилось с Гленом. Понимаешь, да?
– Я всю обратную дорогу только об этом и думаю, – сказал Джо.
Управляемый автоматами, корабль завис над посадочным столом.
– А кроме того, – сказал Джо, – я должен информировать Объединение о том, что произошло. А они нам вставят хороший фитиль – за то, что дали заманить себя на бойню, как бараны.
– Но ведь Объединение – наш друг, – сказал Сэмми Мэндо.
– После такой параши у нас не останется никаких друзей, – сказал Эл Хэммонд.
Весь в квадратиках солнечных батарей, грузовичок-трансформер с надписью «МОРАТОРИУМ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ СОБРАТЬЕВ» ждал у края посадочного стола. Рядом стоял чем-то напоминающий жука человечек в континентальном одеянии: твидовой тоге, мокасинах, малиновом шарфе и пурпурном летном шлеме времен «этажерок». Владелец мораториума увидел Джо и мелкими шажками побежал ему навстречу, еще издали протягивая обтянутую перчаткой руку.
– Судя по всему, вы возвращаетесь не из увеселительной прогулки, – сказал фон Фогельзанг, пожимая Джо руку. – Мои люди могут начинать?
– Да, – сказал Джо. – Идите на борт и забирайте его…
Сунув руки в карманы, он побрел в сторону кафетерия. На душе было гадко. Опять все как обычно, подумал он. Мы снова на Земле. Холлис нас не прикончил – и мы счастливы. Лунная экспедиция, ловушка, кошмары и ужасы – все в прошлом. Начинается новая фаза – и мы ни при чем…
– Пять центов, пожалуйста, – сказала дверь кафетерия.
Джо подождал, пока из кафе не выйдет сидевшая там парочка, и ловко проскочил мимо них. Нашел свободное место, сел, облокотившись о стойку, и принялся изучать меню.
– Кофе, – сказал он наконец.
– Со сливками или с сахаром? – спросил автомат.
– И с тем и с другим.
В маленьком окошечке появилась чашечка кофе, два бумажных пакетика с сахаром и похожий на колбу молочник. Все это двинулось по стойке и остановилось напротив Джо.
– С вас один международный поскред, – сказал автомат.
– Отправьте счет Глену Рансайтеру в Нью-Йорк, – сказал Джо.
– Воспользуйтесь кредитной карточкой, – сказал автомат.
– Мне уже пять лет не позволяют пользоваться кредитными карточками, пока я не расплачусь за…
– Один поскред, пожалуйста, – сказал автомат и начал зловеще тикать. – Иначе через десять секунд я вызову полицию.
Джо бросил монету в прорезь. Тиканье смолкло.
– Такие клиенты нам не нужны, – заявил автомат.
– В один прекрасный день такие, как я, восстанут и свергнут иго машин, – зло сказал Джо. – Тогда вернутся нормальные отношения, вернется теплота, и человеку, прошедшему через черт знает что, дадут чашку кофе независимо от того, есть у него наготове поскред или нет. – Он взял молочник и брезгливо заглянул в него: – И вообще, ваши сливки, или молоко, или что вы туда налили – прокисли.
Автомат не ответил.
– Вы намерены что-нибудь делать? Вы были так многословны, когда хотели получить поскред.
Платная дверь кафетерия открылась и пропустила Эла Хэммонда. Он подошел и сел рядом.
