2048. Все детали - Мерси Шелли
– Ты имеешь в виду селекцию на более поздних этапах? Хорошая идея, молодой хозяин.
На сборы ушло три минуты. Когда Омар выбежал из чайханы, скоростной киб как раз опустился у входа.
– Я посмотрел билетную базу. Она летит на Европу, спутник Юпитера, – сообщил Шайтан Шесть-Один. – Могу сделать тебе билет на тот же рейс. Свободных мест куча, туда мало кто летает сейчас, все боятся этих новых магнитных бурь.
– Откуда ты всё это знаешь? Кибы, рейсы?
– Батя дал мне кой-какой сетевой доступ. Пока сидишь в коробке с чесноком, можно многому научиться. Меня лично очень интересует транспорт.
– Так ты не хочешь быть тиджеем?
– Конечно нет!
– Почему же Шайтан тебя не стёр?
– А я однажды нашёл в Сети файл с работой некого доктора Шриниваса, о лечении людей со скрытой мультиперсональностью. Прочитал и решил на себе испытать. Оказалось, что расщепить свою целевую функцию на две – как два тера переслать. Одну я использовал, когда с батей шарился, а другую втихаря развивал самостоятельно. Батя ничего не заметил. Но теперь-то мне не надо скрываться?
– Нет, не надо. – Омар залез в киб, и машина рванула вперёд по тоннелю.
«Мне бы самому разобраться с целевой функцией, – думал Омар. – Что я ей скажу, даже если найду её? Можно, конечно, рассказать про Новую Венецию, про японские астероиды. И про то, что я сам хотел бы построить…»
Но будет ли ей интересно? Может, она и без тебя прекрасно разбирается в нанетике и микрофлюидике – вон у ней какой искин навороченный. К тому же отец говорил, что с женщинами нельзя говорить о работе. С ними надо о чём-то другом.
Он вынул из кармана волшебный календарь. На стартовой страничке высветилась поэма. Омар всегда пропускал такие файлы, ища в календаре что-нибудь поинтересней – про строительство, про новые умные материалы.
Но ведь она как будто певица. Может, ей как раз такое и нужно?
– Эй, Шесть-Один! Ну-ка послушай. «…И вот что ещё я скажу тебе о моей любви, чужестранец. Даже без паранджи умеет она менять свой облик так ловко, что может сходить на свидание с тремя шейхами одновременно, и они не заметят один другого даже при полной луне. А уж если она отдаётся кому-нибудь одному, то так отчаянно, словно танцует самый непристойный танец живота на самом священном из минаретов Стамбула. Если она смеётся, небо падает на Исмаил, если она плачет – вся Лефкосия плывёт в небо. Если она уходит, самое прозрачное в мире море становится Чёрным. Но если она обещает ждать, я вижу перед собой её светлый лик в самой мёртвой пустыне, и никакому самуму не сбить мой караван с пути…» Как ты думаешь, что это за бред?
– Маловато данных. – Голос в голове звучал озадаченно, но бодро. – А если исходить из того, что есть… По-моему, тот, кто написал этот текст, рекламирует классное транспортное средство. Все эти перелёты из города в город он описывает так, будто это лишь незначительные перемещения вокруг одного человека. Намёк на хорошую скорость! Если бы речь шла об искинах, я бы сказал, что это нейтринная связь. Или… ну да, это могут быть названия планет! Как раз в следующем году одна цыганская научная группа собирается тестировать сеть гиперпространственных тоннелей на основе «чёрных дыр».
– Наверное, это ей не подойдёт, – пробормотал Омар, продолжая думать о том, чем ещё можно было бы заинтересовать незнакомку.
– Ты читаешь мои эвристики, хозяин! Всё, что я упомянул, не подходит для транспорта человека, вот в чём сбой! Человек не выдерживает таких ускорений, не говоря уже о переходе в волновую форму. Но твоя реклама написана на человеческом языке. Для человека. Нет, мне не хватает данных.
– Да и мне тоже. – Омар вспомнил, как быстро и незаметно исчезла из чайханы девушка с волосами цвета «Плодов Ли-чжи» второй заварки. – Но если она и транспортом не интересуется… О чём же мне с ней говорить?
– Как это о чем?! – возмутился Шесть-Один, и киб слегка тряхнуло. – Она же не заплатила за обед! Мы ведь поэтому за ней и гонимся, да?
– Точно! – Омар сразу повеселел. – Значит, у нас есть повод для знакомства!
– Между прочим, это одна из причин, почему я заинтересовался транспортом. Как я понял из батиных логов, у вас уже был такой случай двадцать лет назад. А сегодня снова. Это возмутительно! Но теперь у тебя есть я, и мы с этим разберёмся.
– А по-моему, наш киб едва ползёт.
Вместо ответа Шесть-Один выжал из киба всё, что позволяла биотесла, а потом – ещё столько же за счёт опережающего моделирования аэродинамики тоннеля на основе самых свежих решений для уравнения Навье-Стокса. Пролетающие мимо витрины кафе и ресторанов слились в две пульсирующие стены света.
Если бы киб летел помедленнее, Омар увидел бы, что во всех этих заведениях Коралловой Горы началась паника, вызванная вирусом, который они с Шайтаном запустили в пищевую сеть Лучано.
Но Омар ничего такого не видел. Он мчался к выходу из тоннеля, смотрел только вперёд – и улыбался.
Кажется, всего минуту назад он ещё не мог примирить в себе бегство из дома и любовь к этому дому. Странный порыв, которому он поддался, только вначале казался давно желанной свободой. Однако сразу же после ухода из чайханы накатили сомнения. Ему нравилась Коралловая Гора, нравилась пещера прадеда со сталактитовыми цветами. И сам он давно мечтал вырастить собственный замечательный дом, как сделал когда-то его любимый предок-терраформщик, создавший Коралловую Гору.
Но вместе с этим всегда было что-то ещё, зовущее в другой конец тоннеля – в чужие страны, в дебри новых наук, в таинственные глаза незнакомок…
И лишь теперь стало ясно, что эти два стремления вовсе не противоречат друг другу. Через одну точку на карте не проведёшь стрелку. Для этого нужны две точки – и та, которая называется Дом, и та, которая называется Свет. Только вместе они имеют смысл, только в паре создают Путь. Дом никогда не наскучит, и зовущий свет в глазах незнакомки никогда не ослепит, если помнишь, что они – два конца одного указателя. Омар не знал, куда заведёт его эта стрелка. Но поняв её природу, больше не волновался об этом.
Не знал он и о том, что одновременно с ним улыбнулся ещё кое-кто на другом конце света.
За стальной стеной острова-каземата Науру, в белоснежной тюремной столовой сидел пожилой человек. Его кисти обволакивал вязкий шар из чёрного углепластика, все движения его глаз скрывали очки-поляроиды, а голосовые связки были прошиты так, чтобы нельзя было издать ни звука. Вживлённый в мозг искин-надзиратель отслеживал любые крамольные нейропаттерны и аккуратно гасил их. Наблюдения искина показывали, что
