Йен Макдональд - Река Богов
Сарисин, воплотившийся в человеческом теле. На самом деле наступили страшные времена. Господин Нандха даже представить себе не может, какой нечеловеческий, чудовищный план скрывается за этим насилием над душой. И не хочет представлять. Знание может стать дорогой к пониманию, а понимание — к терпимости. Но есть вещи, на которые терпимость не должна распространяться никогда. Он уничтожит мерзость, не оставив от нее и следа, и все снова придет в норму. Порядок будет восстановлен.
Одинокая звезда сияет на вершине водонапорной башни. Пилот поворачивает самолет между Хануманом и Ганешей. Господин Нандха указывает пальцем в сторону прибрежной полосы. Пилот выполняет приказ. Садху и свами бегут от костров, потрясая худыми кулачками, грозя спускающемуся с неба самолету. О, если бы вы видели то, что вижу я!..
— Босс, — говорит Вик. — Мы перехватили грандиозный трафик во внутренней сети «Рэй пауэр». Я думаю, это наше третье поколение.
— В свое время, в свое время, — отвечает господин Нандха немного ворчливо. — Все в свое время. Именно так делается любое успешное дело. Мы вначале закончим нашу работу здесь, а затем разберемся с «Рэй пауэр».
Сходя с трапа на песок, он держит пистолет в руке, а небо кишит богами.
Кругом люди... Аж хватается за проржавевшие перила, у нее кружится голова от бесчисленных человеческих масс на гхатах и на берегу. Напор людских тел заставил ее подняться на эту галерею, когда она почувствовала, что начинает задыхаться, пробираясь к хавели. Аж выдыхает весь воздух из легких, задерживает дыхание, затем медленно вдыхает через нос. Рот для беседы, нос для дыхания. Но ковер из человеческих душ там, внизу, ужасает ее. Нет предела их потоку, он прибывает быстрее, чем передние ряды успевают достичь гхатов и реки. Она вспоминает другие ситуации, когда оказывалась среди людей, — на вокзале, на горящем поезде, в деревне, после того, как солдаты отвели их в безопасное место. Это было того, когда она остановила роботов.
Теперь она понимает, как ей удалось их остановить. Она понимает, откуда ей стало известно имя водителя автобуса на дороге в Теккади и парня, укравшего мотоцикл в Ахмедабаде. Теперь все подобные воспоминания стали прошлым, столь же близким и одновременно столь же чуждым, как и воспоминания о детстве. Они остаются неуничтожимой ее частью, но отдельной, невинной, давней. Она уже не та Аж. Но она и не другая Аж, не искусственный ребенок, аватара богов. К ней пришло понимание, и в мгновение озарения она была отвергнута богами. Для богов невыносимо человеческое. Теперь она третья Аж. Она больше не слышит голосов и не способна читать сокровенные истины в свете уличных фонарей. Все те истины и голоса были информацией, исходившей от сарисинов, общавшихся с ее душой через окошко тилака. Теперь она такой же заключенный в темнице из костей и плоти, как и все те, что следуют вдоль реки. Она пала, она отвержена. Она стала обычным человеческим существом.
И тут до девушки доносится звук приближающегося самолета. Аж поднимает голову, видит, как он снижается, пролетает над храмовыми шпилями и башнями хавели. Она видит, как десять тысяч человек склоняются к земле, но стоит не шевелясь, ибо знает, что значит его приближение. Последнее воспоминание о том, чем она была некоторое время назад, последний шепот богов, последняя вспышка их света, сливающаяся с микроволновым хаосом вселенной, сообщает ей об этом. Девушка наблюдает за тем, как самолет начинает снижаться над вытоптанным песком прибрежной полосы, задувая костры садху, и понимает, что он прилетел за ней. И только тогда Аж пускается в бегство.
Легким взмахом руки господин Нандха направляет своих людей на зачистку гхатов. Периферийным зрением он замечает, что Вик немного отстает. На его подчиненном все еще те же вульгарные тряпки, в которых он был во время ночных столкновений. Этим сырым утром Вик кажется таким потным, грязным и неопрятным... Вик в растерянности. Вик боится. Господин Нандха намерен отчитать Вика за недостаточную преданность делу. Когда главная цель будет достигнута, наступит время для организационных мероприятий.
Господин Нандха шагает по влажному белому песку.
— Внимание! Внимание! — кричит он, подняв бумагу с ордером. — Проводится операция под эгидой министерства безопасности. Пожалуйста, оказывайте нашим сотрудникам всю необходимую помощь.
Но не жалкая бумажка в его левой руке, а пистолет в правой заставляют людей расступаться и поспешно уводить любопытных детей. Для господина Нандхи Дасашвамедха Гхат — арена битвы, полная призраков и окруженная внимательно наблюдающими богами. Он представляет улыбки на их высоких громадных лицах. Все его внимание сконцентрировано на маленькой светящейся точке, приобретшей уже форму звездочки, пентаграммы человеческой фигуры. Сарисин начал перемещаться со своей позиции на верху водонапорной башни. Теперь он идет по дорожке. Господин Нандха пускается за ним в погоню.
Когда самолет пролетал над ними, вся толпа пригнулась, и Лиза Дурнау пригнулась вместе со всеми. Но стоило ей заметить Аж на башне, как она тут же почувствовала, что Лалл отошел от нее. Человеческие тела сомкнулись. Он исчез.
— Лалл!..
Еще несколько шагов, и от него не осталось и следа. Его поглотили волны из военных в ярких мундирах, людей в куртках и майках.
— Лалл!..
Но разве кто-то может услышать ее крик среди оглушительного рева толпы на Дасашвамедха Гхат. Внезапно ее охватывает еще больший приступ клаустрофобии, чем тот, который она пережила, зажатая в узком каменном канале Дарнли-285. Она одна среди бескрайней толпы. Лиза останавливается, пытается отдышаться.
— Лалл!..
Она поднимает голову, смотрит на верхнюю площадку водонапорной башни, которой завершается длинная лестница из стершихся скользких ступеней. Аж все еще стоит, держась за перила. Вскоре там обязательно появится Лалл. Не время и не место для проявления западной деликатности. И Лиза Дурнау начинает пробиваться вперед, локтями расталкивать толпу.
В «Скрижали» она невинна, в «Скрижали» она несведуща в тайнах мира, в «Скрижали» она — ребенок, подросток на высокой башне, взирающий оттуда на одно из величайших чудес Земли.
— Пропустите меня, пропустите меня!.. — кричит Томас Лалл.
Он видит, как на песчаный берег опускается самолет. Он видит, как по толпе распространяется рябь недовольства, как только солдаты начинают ее теснить. Со своего высокого наблюдательного пункта на гхате он различает фигуру, приближающуюся по расчищенным мраморным ступеням. Это четвертая аватара Скинии — Нандха, Сыщик Кришны.
Лалл, готовясь к совершению последнего рывка, вспоминает, что у Кафки есть рассказ о герольде, приносящем известие о благосклонности и особом расположении государя одному из его подданных. И хотя у герольда есть все необходимые печати, грамоты и пароли, он не может покинуть дворец из-за огромной толпы, собравшейся вокруг. Он не в силах пронести сквозь нее важное, дарующее надежду слово короля. Оно остается непроизнесенным.
— Аж!..
Он уже достаточно близко, уже видит три грязные белые полоски на серых кроссовках девушки.
Его слова проваливаются в гулкий колодец звуков, раздавленные и уничтоженные более резкими и громкими звуками. При каждом вдохе Лалл чувствует небольшой, но уже вполне ощутимый эластичный комок напряжения.
Черт бы побрал Кафку!
— Аж!..
Но она уже исчезла.
Беги, подсказывают ей остатки богов. Подошвы стучат по металлической эстакаде. Она поворачивает вокруг высокой опоры и бежит по железным ступенькам с острыми краями. Какой-то пожилой мужчина что-то кричит и ругается, когда Аж врезается в него.
— Извините, извините, — шепчет она, подняв руки, словно моля о прощении, но он уже прошел мимо.
На мгновение Аж задерживается на ступеньке. Самолет стоит на песке справа от нее, у самой воды. В толпе возникает какое-то волнение, которое ползет по направлению к ней, словно кобра. А за спиной у девушки движутся антенны военного бронетранспортера, который перемещается по узкому переулку Дасашвамедха Гали. Туда бежать нельзя.
Огромная толпа теснится по направлению к судну, стоящему у пристани. Многие уже по плечи в воде, несут свои пожитки на голове. В былые времена Аж могла бы скомандовать механизмам, управляющим судном, и уплыть на нем. Теперь у нее такой возможности нет. Она всего лишь чело век. Слева от нее к Гангу спускаются стены и контрфорсы дворца Ман Сингха. Головы, руки, голоса, вещи, цвета, мокрая от дождя кожа, глаза... Над толпой возвышается голова бледного мужчины. Судя по росту, он иностранец. Длинные волосы, серая щетина... Голубые глаза... Ярко-голубая идиотская рубашка... чудесная спасительная рубашка...
