Винсент Килпастор - Беглый
На морпеха это произвело обратное впечатление, он указал мне на дверь и бросил: «избавься от ноутбука и можешь вернуться в очередь».
Моя головная боль вновь тупо о себе напомнила и я выплюнул: «Мы там, сука, в Афгане кровь мешками за свободу проливаем, а ты, ты, крыса тыловая, жопу греешь в посольстве!»
Крыса тыловая снова сделала призывной жест, подозвав второго шмонщика. Вместе они легко подняли меня подмышки и к великому ужасу Альберта выставили на улицу. «Состоялся вынос тела», подумал Остап.
Я гневно рванул мобилу и потребовал от Эппса немедленно позвонить послу и навести, наконец, порядок в этом вертепе. Получил взбучку и угрозу остаться без премии, если провалю многоходовую акцию с получением виз. Пришлось платить таксисту, чтобы обождал и постерег мой рюкзак. Молясь, чтобы он не сунул туда нос, я вернулся в точку шмона с расшатанными нервами.
Запишите там себе правило номер два: не надо тащить с собой электронику, проводочки какие-то, мобилы, читалки и прочую лабуду. Приходите прикрывши срам фиговым листиком, на котором мелким бисером написано резюме.
Морпехи смилостивились и втолкнули меня в следующую комнату, полную соискателей портальных ключей. Некоторые были одеты, будто нам предстояло посетить свадьбу дочери великого юртбаши. Вместо портрета юртбаши тут со всех стен таращился Юртбуш-младший. Соискатели-жополизы, которых выдавали футболки с надписью ай лав нюёрк и шарфы в виде американского олд глори, старались сгруппироваться именно под такими портретами.
В комнате с нас сняли отпечатки пальцев. Это вызвало целый поток негативных ассоциаций. В джумахирии не было тогда общей компьютерной сети, поэтому с вас снимали слепок сперва в ровд, потом в таштюрьме, потом по прибытию в колонию. Настроение испортилось окончательно. Я стал бегать по комнате из угла в угол, как арестованный охранкой Троцкий, стараясь отогнать тюремные воспоминания и настроиться на позитивный лад. Со стороны это напоминало поведение начинающего шахида, который все никак не решался надавить на кнопку и телепортировать неверных в окончательный пункт назначения.
Ну, можете себе еще отметить — не надо крайностей. Ведите себя естественно, как вечером в кабаке Имеджин. Лишняя суета их напрягает. С другой стороны если вы обдолбаетесь успокоительными, а потом ещё и решите произвести впечатление на консула ввернув пару фраз на английском — есть шанс, что он примет вас за человека с заторможённым развитием. Вы должны подготовить ответ хотя бы на один вопрос: «Цель визита в США». Если вы не сможете здраво и бодро ответить на этот вопрос, не жалуйтесь потом, что пендосы вас подло срезали, чтобы забрать пятьдесят долларов — пеню за интервью.
Следующая комната напоминала газовую камеру Менгеле. В ней не было окон, вернее, одно — маленькое окошко-амбразура, за которым и прятался чёрный консул. Людей сюда втиснули больше, чем оно того стоило. Я так устал от обилия людей в тюрьме, что став большим человеком в Каршах постоянно держал дистанцию от незнакомцев. Меня снова макнули мордой в ад.
К окошку по очереди подходили люди и низко кланялись. Если бы частью протокола было лобызанье руки чёрного консула, я уверен просители не колебались бы не секунды. Они плакали и молили, но консул выплёвывал отказ за отказом. Я вспомнил с какими почётными церемониями меня принимали в афганском посольстве и пришёл в ярость. Где, как и кто решил, что мы лучше афганцев, но хуже американцев в глобальной табели о рангах?
3.24
Я сдал рюкзак в багаж. Увидимся уже в нюёрке, туда ты еще не летал, мой камуфлированный друг. Налегке прошел спецконтроль и вступил в гулкий коридор. Длинный узкий коридор из зала контроля к борту самолёта. Я так часто летал из Карши в Ташкент, что стал опытным путешественником. Опыт помог мне обойти остальных пассажиров на несколько корпусов. В коридор я вырвался налегке и в полном одиночестве. Судьба всех лидирующих. Я не шел, а почти бежал по коридору. Мои подошвы гулко шлепали по полу. Звук зеркально отбивался в потолке. Это был очередной портал.
В конце портала меня ждали погранцы джумахирии. Последняя встреча с зелёными саламандрами юртбаши. Я перешагну черту кордона и они уже не будут иметь надо мной власти.
Поганец царапнул меня взглядом и бросил:
— Паспорт.
Спинной мозг превратился в хрупкую сосульку и я замер, чтобы не сломать его неловким движением. Я широко открыл фальшивые голубые глаза и нежно улыбнулся:
— Пожжжалуйста.
Он отыскал в паспорте американскую визу и удовлетворённо хмыкнул. Виза у них и правда была красивее афганской и очень украсила мой аусвайс. На основной фотографии поганец немного помрачнел и несколько раз сверил её с топтавшимся тут же бледным оригиналом.
— А доллары есть?
— Пятьсот — вот в декларации записано.
— Значит найду больше — мои будут?
— Ваши будут.
Так и хотелось добавить, «гражданин начальник», но это было бы провалом операции. — На заработки едешь?
В его голосе прозвучала нотка понимания и сочуствия.
— Угу. На пару месяцев.
— Смотри американским погранцам такое не ляпни. Ты — руссо туристо и точка.
Я сразу расположился к саламандеру. Зря я так обо всех плохо думаю. И среди ящеров попадаются удачные модели.
— Спасибо вам за совет!
И двинул к концу коридора, где он плавной пуповиной входил в разверстую дверь айробуса.
— Слышь, пассажир, плейер оставь на память, а? В Америку едешь небось, там новый оцепишь. Там наверна плейеров хоть жопой ешь.
Он ткнул на мой панасоник, который я по глупой привычке К2 открыто носил на поясе. Дух вымогательства в ящерках неистребим.
Я глянул на плейер с тоской, понимая, как его не будет хватать весь двенадцати часовой перелёт и резко сорвал игрушку с пояса.
— Владейте на здоровье!
* * *«Операция планируется на ночь с тринадцатого на четырнадцатое, точнее в три часа утра, четырнадцатого. Твоя задача пройти по периметру базы в оранжевый сектор. Вот здесь…» генерал Тилляев нарисовал на схеме небольшой крестик золотым карандашиком — «Здесь для тебя подготовят прорезь и помогут перейти КСП. Нужно будет добраться до пункта «Браво», резервуара с дизельным топливом для вспомогательных генераторов и добавить в него содержимое этой бутылочки» — Тилляев протянул мне небольшую бутылку с надписью «Для зажигалок Зиппо». «Покидаешь базу тем же маршрутом и ложишься спать. В случае провала говоришь им, что остался ночевать на базе из авантюрных соображений — хотел посмотреть на самолеты и так далее».
* * *А Борьку похоже сбила машина. В последнее время отец совсем не выгуливал его. Просто открывал дверь, а умный старый пудель сам совершал собачий обход и возвращался домой, не мешая творить бесконечную диссертацию. Все в доме знали, что отцу нельзя мешать, когда он пишет.
В тот день Борька вернулся позже. Последние пролеты лестницы старый пес полз вверх, как изможденный альпинист, которого толкал вверх только инстинкт. Все его брюхо представлял собой один сплошной розово-лиловый синяк. В уголках собачьей пасти, на черных губах появились розовые пузыри.
Отец бегал вокруг него, кричал в потолок обвинения в адрес бога, долго возился пытаясь подсоединить дурацкий, вечно отключенный телефон и тщетно вызывал такси. Потом сел рядом прямо на холодную плитку кухни и попытался влить в рот пса водки. Водка текла по рукам и собачьей морде. Борькины глаза наполнились крупными человеческими слезами и он тихо уснул на руках у рыдающего в голос отца.
* * *Я легко добрался до оранжевого сектора и перешел КСП в указанном Тилляевым месте. Кодовый замок поддался легко и я ловко плеснул туда мутной тилляевской гадостью. Надо мной взлетел серый Боинг-невидимка и взял курс на юг. Четко было слышно как пилот добавил газу и движок со звонким именем Прат-энд-Уитней взял новую, красивую ноту. Я с мечтательной тоской представил себя на борту. Как же хочется улететь подальше отсюда.
На маленькую диверсию никто не обратил никакого внимания. Окрыленный успехом, я тут же решил просочиться в соседний красный сектор и наконец выполнить задание преподобного отца Анисима. Импровизация иногда работает лучше, чем плод изнурительных репетиций. Жидкость Зиппо сделала свое дело. Теперь очередь за зажигалкой-фотоаппаратом. Я войду в историю российской разведки безымянным героем.
Они сражались за Родину. Сейчас я документально подтвержу наличие пунктов управления беспилотниками, которых не должно быть на аэродроме подскока. Потом узбекского посла вызовут в российский МИД и торжественно предъявят мои фотографии. Над Ханабадом взовьётся гордый российский триколор.
Я сделал несколько шагов в направлении камуфлированных коннексов. За моей спиной резко возник свет от фар подскочившего из неоткуда Хамви. Из Хамви выскочили Камбоджа, Шпигельман и незнакомый капрал полевой жандармерии. Они завалили меня лицом на гравий. На запястьях удавкой стянулись одноразовые пластиковые наручники. Я даже оторопеть не успел от скорости происходящего.
