Александр Белаш - Кибер-вождь
— Подумаешь, подвиг. Одна физиология. Для этого даже мозгов иметь не надо. Творчество роднит нас с богами, размножение — со скотами!
— То-то вы так охотно этим занимаетесь, — невинным голосом пропела Эрла. — И хоть бы один согласился родить.
— Извращение естества, — тоном знатока отозвался Лотус. — Помнишь, как Большой Макс вынашивал в брюхе клона от любовника? Чуть печень не развалилась, еле спасли.
— Не дано вам, и незачем тужиться.
Хармон, подстрекаемый Дораном, понесся вспоминать детство: как он в пять лет сел за компьютер, как в десять сводил отчеты по финансам — ну, не ребенок, а врожденный программист!
— Поговаривают, — Доран гибко подался корпусом вперед, — что подросток Хиллари был шалуном и взлом неприступной Macro Dyke Line в 234-м — дело его умелых рук…
— Это было честное пари с сетевой безопаской компании, — охотно согласился Хиллари. — Я выиграл, и мне заказали придумать защиту. Потом это мне пригодилось в «Нэтгарде».
— Правда ли, что в универе ты хотел набить морду Ленарду Хорсту, ныне ученому на КонТуа, за то, что у него IQ выше твоего?
— Нет, это Ленард Хорст хотел набить морду мне, но вовремя одумался и занялся ридгелистикой, в чем и преуспел.
По низу экрана шевелились три полоски — белая, рябая и черная — текущий рейтинг Хиллари, складывавшийся из сигналов с телевизионных приставок для голосования.
— Ничего так мужик, — сдержанно одобрил его Мячик. — Умеет работать.
Приставок у партизан не водилось — деньги они вкладывали в оружие, — но будь она, Темный нажал бы черную клавишу.
В том возрасте, когда Хиллари помогал фирмачам сводить баланс сверхприбылей, Темный дурел по первым, еще подпольным дискам Хлипа. Помнил он их, и став городским хищником. Эта память добавляла неприязни к Хармону.
Кроме того, Хармон стоял за государство, за Систему, а Систему Темный ненавидел с того дня, как научился думать.
И, наконец, как бы ни повернулось, Хиллари должен стать его противником в новой войне за овладение киберами. Противник не слабый, судя по всему.
— Поэтому я приветствую пожелание подкомиссии, высказанное депутатом Маршаллом, о привлечении новых сил из тех, что не были востребованы обществом. Надо дать людям надежный шанс.
Белая полоска рейтинга тихонько сжалась, черная расширилась.
— Дело говорит, — кивнул Мячик. — Ишь, как буржуев-то скорчило. А ведь богатый, что это он так?
— А мало ли — может, депутатом в Балаган пройти хочет, — Темный был непримирим. — Вот и подпевает Маршаллу. Голосовать-то кто пойдет? Мы, манхло!
Доран забеспокоился; надо срочно поднять настроение публики.
— В студенческих кругах в конце тридцатых циркулировали слухи о том, что ты занимаешься кибер-любовью… правда ли это?
Хиллари ласково поглядел на Дорана. Вот проныра! Все-то он пронюхал…
— Да, был эпизод. Не родился еще тот мужчина, что поначалу не боялся женщин. Как и продажный секс, кибер-любовь привлекает воплощением любых фантазий и покорностью объекта. По существу это — проверка своих возможностей или любовь к себе, неуверенность или эгоизм. Настоящая любовь — взаимная; тот, кто хочет удовольствия лишь для себя, никогда не сможет сделать подругу счастливой. Кто это понял, для того кибер-девушки — пройденный этап.
— Кстати, о киберах; мы вовремя о них заговорили… Есть один вопрос, его хотят задать многие; я сделаю это за всех. Файри. Есть ли Тринадцатый Диск в его памяти?
В Городе стало тихо.
— Следите за моими губами, — Хармон был подчеркнуто серьезен. — Мне это не-из-вест-но.
— Как же так?! Ты же читал его мозг!! Хил, сейчас нечего скрывать. Файри куплен и…
— Сектора отдаленной памяти специально не читались. Я лично это контролировал. Я готов присягнуть, пройти проверку «короной сэйсидов», или пусть в меня заглянет дипломированный телепат из вара. Я чист.
— Хил, ты старый хлипер. Неужели ты не хотел…
— Хотел. Но долг государственного служащего выше личных желаний. Наш девиз: «Порядок и ответственность».
Полоса симпатий заколебалась и стала увеличиваться. Централы росли, жили и старились в атмосфере лжи и жульничества, но любили честных парней. В них надо верить, иначе общество погибнет. Они — гарантия того, что не все так плохо в этом грязном мире.
— Значит, ты согласен на проверку? Прямо здесь и сейчас? Отлично. Я приглашаю в кадр… — Доран следил за лицом Хиллари: «Струсит? Заколеблется?..» Хиллари не изменился. Про собакоголовых вара можно врать что угодно, но ни один их спец по телепатии не станет подрабатывать у чужих в телевизионном шоу.
— …гениального ребенка из театра Фанк Амара — Эрке Нари Донти! Этот малыш с начала передачи наблюдал за нашим гостем и скажет, можно ли ему верить! Те, кто видел его персональный номер «Младенец-телепат», знают, что малыш угадывает без промаха.
Где он прятался, этот глазастик?.. Донти осторожно пробрался к сидящим, оглянулся на камеры, приветственно раскрыл четырехпалые ладошки.
Импровизация Дорана был безошибочна — маленькие, будто игрушечные, ньягончики даже у самого черствого централа вызывали трогательное желание взять на руки и приласкать детеныша. Тех иномирян, что и взрослые — ростом с детей, даже лютые националы не воспринимали как врагов цивилизации.
Ему поверят, что бы он ни ляпнул. А для ньягончика причина всех проблем в театре — Хиллари Р. Хармон со своим проектом. Это неправда — но самообман понятней сложной истины. Хармон схватил директора — и в театре начались большие неприятности. Почему бы не отомстить противному Хармону? Он ведь эйджи, чужой…
«Спокойно, — велел себе Хиллари. — Фиксируемся на синем рефлексе его глаз. И ни о чем не думаем».
— Донти, ты все слышал, — Доран медлил, растягивая ожидание. — Сосредоточься и скажи нам — читал мистер Хармон память Файри или нет?
Малец с тонкими лапками не зря отирался в театре. Время на сцене и за кулисами он провел с пользой. Научился выжидать паузу.
«А если Доран заплатил ему? — мелко прыгали мысли. — Много ли надо иммигранту, чтобы оболгать кого угодно?.. Я говорил только правду, мне нечего бояться».
— Нет, — слово упало тяжелой каплей, и сжавшаяся душа Хиллари птицей взмыла к потолку. — Сия манисо на наоти ка-дерита — клянусь честью клана.
— Спасибо, Донти. Огромное тебе спасибо. Один ты мог нам помочь — и ты помог. Твоя честь тому порукой, — Доран в контакте с нерушимыми принципами ньягонцев сам заговорил на высокопарном клановом языке. — Если ты хочешь, скажи что-нибудь для всех.
Но Донти выбрал иное — уж очень редкий шанс ему выпал, чтобы говорить пустяки.
— Мотаси Хармон, — мгновение назад опасный, а сейчас смешной и забавный малыш каким-то необычным жестом сложил кончики пальцев, — вы, пожалуйста, не обижайте нашего директора. Мы можем надеяться на вашу доброту?
Опять этот стойкий, непреходящий мираж. Они там, в театре, знают, что их директор — киборг, машина. Все уже доказано. Он даже продан! Но получается, что никакие доказательства не впрок. Они боятся за него, переживают, помнят о нем — как о ЧЕЛОВЕКЕ.
Значит, главное — не в его природе, а в том, как он себя вел? Как построил свои отношения с труппой?
Ну, не разрушать же столь желанную иллюзию! Тем более перед тем, что он собрался сказать Городу.
— Да, — кивнул Хиллари. — С ним все в полном порядке. Не волнуйтесь.
— Желаю всем долгого-предолгого здоровья! — Донти исчез из кадра, а Доран изготовился подхватить и двинуть тему дальше. Но Хиллари ощущал момент не хуже его и тоже решил наступить на сценарий, пока внимание зрителей заострено явлением чудесного ребенка.
— Вот вам, Доран, истинная причина киборгофобии.
У Машталера даже зашевелились уши — наконец-то!.. Темный сузил глаза, вслушиваясь; порой люди ради красного словца выбалтывают важное.
— Всему виной чувственное заблуждение. Внешне киборги выглядят как люди, и мы испытываем к ним те же чувства, и чувства тем сильней, чем более человекообразен робот. Сейчас отличить человека от киборга может только сканер или медицинский осмотр; поведение уже не служит отличительным критерием. Тут наша ошибка нарастает лавинообразно, мы переносим на роботов свои понятия, которые к ним неприменимы, — вражда, злой умысел… Наш испуг вызван тем, что мы видим в роботах самих себя со всеми нашими пороками и ждем от них того, что могут сделать только люди, — напасть, ранить.
— Но все стали свидетелями того, как киборги опасно выходят за рамки программ. Что ты на это скажешь?
— Что киборги надежны в любом состоянии; они всегда надежнее, чем люди, — даже преднамеренно испорченные баншеры. При всей сложности процессов кибер-мышления его всегда определяют воля человека и программа, — голос Хиллари стал резче, настойчивей; ему надо было убедить не только владельцев, но и баншеров, которые смотрели интервью. Они не могут не смотреть; им велит Третий Закон. — У них нет психических болезней, а их отклонения легко исправить.
