Дмитрий Старицкий - Горец. Оружейный барон
Ага… – подумал я, – маркграф, то есть уже герцог, добрался‑таки до детей Альты, пока меня не было дома. Ну что ж, мне же так лучше. Нет у меня никаких желаний лезть на трон электора. Мне б чего‑нибудь попроще… повульгарней. Без того чтобы одновременно думать одно, говорить другое, делать третье, а планировать четвертое… И каждую минуту сторожиться от незримых врагов. Делать не то что душа желает, а то к чему обстоятельства вынуждают.
– Это приятная для меня новость, ваше сиятельство. Мы все очень переживали смерть молодого графа. И то, что Ремидий остался без наследника. По этому поводу даже назначили слушания в палате баронов нашего сейма. Многие считали что без большой драки не обойдется. Есть же побочные линии и не одна. Но в любом случае я благодарю вас за добрую для меня весть. Как объясняют неожиданное появление наследников?
А сам подумал, что надо обязательно сегодня отбить сюзерену поздравительную телеграмму, я все же его камер – юнкер. Иначе получиться как‑то невежливо.
– Я помню что вы – горцы, особо переживаете гибель своих вождей, – сказал генерал с намеком на кровавую тризну. – И таки себе представляю ваши междоусобицы. А наследники – бастарды молодого графа. Но император признал, что в данном случае обычай и кровь важнее закона, что бастарды не наследуют имущества отца. Хотя тут есть казус… Наследуют они деду. И не имущество, а государство.
– Вы здесь сегодня по делам службы? – поменял я тему разговора, чтобы не вдаваться в рецкие реалии, о которых не так уж много чего я знал.
Генерал все понял и легко подхватил мою игру.
– Запомните, дорогой барон, – ответил он мне несколько наставительным тоном, однако, не пряча доброй улыбки, – что чем выше вы будете подниматься по карьерной лестнице, тем все больше ваша служба будет напоминать канцелярскую. И с этим ничего не поделать. Сбивание двух бригад в одну дивизию не такой уж простой труд, хотя и похожий на сколачивание бригады из двух полков. Однако инстанции выше. Бумаг больше… Иной раз доходишь до такой злости, что хочется все эти бумаги взять и кинуть в камин. Но нельзя…
– А хочется выхватить саблю наголо и рубить врагов в песи, – вернул я ему улыбку.
– И не говорите, мой дорогой друг, вы же такой же, как и я… находите упоение в бою. Вас никто не заставлял летать на дирижабле в этот дикий холод и сбивать царские дирижабли. Жажда боя утолима только боем, а меня заставляют патрулировать берег реки. По пятьдесят километров на полк. По двадцать пять километров на эскадрон, если учитывать смену подразделений. Скукотища. Даже когда мои кирасиры поймали царских пластунов, то я в это время сидел у печки на первом разъезде за полста верст. Разве ж это война! Я становлюсь бухгалтером, а не кавалеристом.
– А почему бы вам не сходить в глубокий рейд на ту сторону реки?
– Кто отпустит генерала в рейд с эскадроном? – удивился Бьеркфорт.
– Я не такой рейд имел в виду – всей дивизией, чтобы погромить вражеские тылы основательно большим кулаком и тем сорвать готовящееся наступление царцев.
Если у Доватора суровой зимой 1941–42 годов такое успешно получилось, почему у Бьеркфорта не получится? – подумал я. – Авиация тут пока еще в зародыше.
– Без пулеметов делать в таком рейде нечего, а они сильно затормозят передвижение. Снег глубокий, а пулеметы на колесах. Вы же видели эти механические бандуры и их большие узкие колеса. Вот если бы иметь в достаточном количестве ручные «гочкизы»…
– Можно снять колеса и поставить гатлинги на сани… – закинул я пробный шар на тему эрзац – тачанки. Что поделать… у меня сегодня не голова а Дом советов. Наверное, потому что меня обрекли на полугодовое боевое безделье. Похоже, я сам подсел на адреналин…
– Интересная мысль… – генерал поднял правую бровь. – За это стоит выпить.
Мы покончили с едой, и как по заказу халдей принес мне лафитник коньяка, порезанный лимон и дымящуюся чашку кофе.
Я не стал гонять официанта за второй коньячной рюмкой, просто разлил лафитник по стаканам для воды.
– И минимум обоза, ваше превосходительство. Такая война должна кормить сама себя, учитывая, сколько всего царцы заготовили для наступления. А что не пригодится вам – предать огню. У меня тост, за то чтобы ваши конники на том берегу реки, что не смогут съесть, чтобы все понадкусали.
У генерала загорелись глаза. На щеках выступил легкий нервический румянец. Ноздри затрепетали.
– Охотно за это выпью, дорогой барон. Сегодня же спланирую такой рейд, и завтра пойду пробивать его в штабе пока Аршфорт не уехал.
– Привлеките к разработке принца, – посоветовал я. – Так вам удастся получить столь вами вожделенные ручные пулеметы. И возможно «воздушную халву» которую готовят для воздухоплавателей. Весит она немного, места занимает мало, а питательна и сытна.
– Человек, – щелкнул пальцами начальник кавалерийской дивизии. – Еще коньяка. Самого лучшего! Барон – вы гений. Вы подарили мне вторую молодость.
* * *Когда я, сидя в кабинете заводоуправления, писал последние списки на отправку, что в какой вагон грузить и кого куда размещать, возле меня скромно топтался Гоч. Уже пару минут. Такое поведение не было свойственно моему порывистому партнеру, и я сам прервал свое занятие.
– Мой друг, что с тобой случилось? Я тебя не узнаю, – покачал я головой.
Гоч еще несколько секунд помялся и, наконец, родил.
– Савва, я могу взять свою горничную с собой во Втуц? А то… – промямлил конструктор с некоторым плохо скрываемым смущением.
– Конечно, можешь, Имрич, – улыбнулся я. – Ехать нам долго, так что действительно надобно, чтобы рядом с тобой был человек, который бы тебя обслуживал. У тебя же денщиков нет. Кстати, а почему? Ты же такой же офицер, как и я.
– Понятия не имею… – пожал плечами Гоч, притаптывая, но уже весело. Глаза его загорелись, и довольный Гоч оборвав наш диалог на полуслове, чуть ли не вприпрыжку убежал собирать вещи.
Точно он со своей ночной горничной спит, только скрывает это ото всех. И чего стесняется? Женщина она красивая. Или он боится, что завидовать будут?
Эту ночь я спал в своем салон – вагоне. Его окончательно отремонтировали будвицкие мастера декора, что даже не стыдно было показать другим. По крайней мере, он уже не напоминал обшарпанное с разномастной мебелью помещение комиссара ЧК, как специально декорированное для съемок фильма о Гражданской войне.
Сам салон стал меньше, передвинули купе стюарда с кухней, а его месте устроили латунный санузел с душем, благо и титан угольный совсем рядом через узкий коридор. Потолок занизили, врезав под крышу увеличенный бак для воды. Окно забрали матовым стеклом, изнутри закрытым латунной же сеткой – чтобы если разобьют, то голого меня осколками не поранило.
Оба «господских» купе стали двухместными, как в советских СВ.
Дальний холодный туалет также стал сиять надраенной латунью и из части тамбура сделали багажную кладовую, так что выход там был только на непарадную сторону.
В салоне появилась красивая мебель тропического красного дерева из довоенных еще запасов. Письменный стол с телефоном (связь с машинистом). Длинный стол для совещаний (он же обеденный) и шикарный диван с высокой спинкой. Вдоль непроходных окон узкие комоды для посуды, скатертей и прочих мелочей. На комоде в простенке медный самовар на медном же подносе со стационарным выводом трубы через стену. Две приятные для глаза люстры с масляными лампами. Шелковые шторы на окнах. Чистота как на корабле. Вся медяха золотом сияет. Не зря я пригрел в стюардах раненого и комиссованного подчистую старшего маата из отряда Плотто. Хромота тут в вагоне бывшему матросу не сильно мешает. И с матросской формой он расставаться не торопится. Как и с пистолетом Гоча.
Над письменным столом три фотографических портрета: императора, короля и маркграфа работы Шибза. Он действительно фотографический художник, наверное, один из первых в этом мире. Портреты непарадные и несколько экспрессивные.
На противоположной стене над диваном картина маслом с проплывающим над городом «Черным драконом». Ее Тавор пока бегал по городу увидел на рынке и сразу купил не торгуясь. Знал, шельма, что мне понравится. Неплохой художник, жаль денщик не догадался его фамилию спросить.
В принципе меня и прошлый салон удовлетворял, но приходиться соответствовать образу крутого фабриканта. Тут и деловых партнеров принимать придется, а те судят исключительно по одежке. Пока я военной формой спасаюсь от корявых понтов.
Большой мощный паровоз довоенной имперской постройки – одолжение от Бисеров, должен потянуть мой последний состав. К нему перед салон – вагоном сцеплены пять не отремонтированных паровозов и платформа с тремя компактными паровыми машинами с вертикальным котлом. Последние механики мне выломали в отстойнике из побитых маневровых паровозиков – есть у меня идея сделать на их основе гусеничный трактор. Пока трактор…
