Яжмаг - Андрей Олегович Белянин
Использование ненормативной лексики в присутствии дамы всегда поможет отличить коренного питерца от москвича, в том плане, что мы прежде спросим разрешение по-французски. В столице всё проще, но там и уровень лимиты несопоставимый.
В общем, мне удалось взять себя в руки и, прекратив орать, броситься на методичные обыски собственного жилья. Фамильяр отчаянно зевал на кухне, из ванной всё ещё слышался плеск воды, надеюсь, Нонна не утонула? А вскоре искомая мною Белая Невесточка прекраснейшим образом обнаружилась на балконе. Связанная атласными лентами по рукам и ногам, с кляпом во рту из собственной фаты и с такими яростными глазами, что… ох, мама-а…
– Доброй ночи, как настроение? – самым фальшивым голоском на свете пропел я.
Черкешенка смотрела на меня сумасшедшим взглядом. В котором, впрочем, читались лишь три слова: удавлю, убью, урою! И не то чтобы мне такого никто не говорил раньше. Просто в устах Белой Невесточки такие слова звучали не угрозой или предупреждением, а констатацией факта! Ну вроде как смертный приговор огласила, а там уж…
– То есть если я прямо сейчас тебя развяжу, то мне, по-татарски выражаясь, кабзда?
Она старательно закивала головой. Чем, разумеется, заставила меня уйти в глубокие, но недолгие размышления. Мне показалось очень хорошей идеей дать ей возможность отдохнуть, расслабиться, хоть как-то успокоиться, а уже потом пытаться поговорить. Потому что любая женщина после такого стресса вряд ли сможет вести себя достаточно разумно.
– Я думаю, тебе лучше поспать. – Мне показалось, что в моём голосе достаточно медоточивости и ласки. – Пойдём, я сам отнесу тебя в постель.
Невесточка забилась так, словно услышала нечто совершенно неприличное. С чего бы, а? Можно подумать, мы с ней не спали. В смысле не дрыхли спина к спине в одной кровати. Чего теперь уж стесняться…
Я поднял её на руки, она весила едва ли больше сорока килограмм. Бедняжка прильнула к моей груди, лихорадочно пытаясь прожевать газовую фату, чтобы вцепиться зубами мне в горло. Наивная, жевать фатин всегда проблемно, это же всё-таки полиэстер, синтетика, задохнуться проще, но она очень старалась.
Мне как-то удалось осторожно, не задев её головой о косяк, вынести Белую Невесточку в свой рабочий кабинет, уложить на диван и…
– А что вы тут делаете?
Я обернулся.
На меня изумлённо уставилась совершенно трезвая Нонна, в коротком банном халате рыжего цвета, в наброшенном на голову капюшоне с глазками и ушками, типа я лисичка. Не знаю уж, что она там себе надумала, но…
– Вы мне… а я-то вам верила, но… Вот, значит, как…
Потом был визг! Уходя винтом в глубокий обморок, я краешком сознания успел зафиксировать: а хорошо ведь, что это ещё не слёзы. Поскольку, когда в срочном порядке заявится её прапрапрапрадедушка архангел Метатрон, засучивая рукава и сжимая кулаки, то всем вокруг реально станет так хреново, что лучше и не представлять.
В себя я пришёл от неадекватных похлопываний по щекам. В ином случае я сказал бы, что меня просто били кулаками по морде. Нет, не по лицу! По лицу – это как перчаткой аристократы, а меня лупцевали по мордасам с первородной крестьянской хваткой!
Как там Некрасов писал о русской женщине? Останавливает коня, одаривает рублём, не имеет жалости к нищему и разгуливает по горящим избам, да? Так вот Нонна Бернер, девица из села под Волгоградом, точнее, по её же словам, из бывшей немецкой колонии Сарепта, прямо сейчас лупила меня со всей страстью и методичностью, присущей коренным жителям фатерлянда!
– За что?
– За то, что вы с ней!
– Мы с ней что?
– Вы с ней всё!
Далее Нонна на минуточку одумалась, пытаясь уравновесить то, что он видела, с тем, что она чувствовала. Видимо, результат оказался не в её пользу.
– А почему вы тогда её так обнимали?
– А вы сами попробуйте уложить человека в постель, не обнимая его? – терпеливо уточнил я, всё ещё на что-то надеясь. – Ну да. Такое возможно, если б мне удалось влепить ей с ноги в челюсть. Она бы сразу рухнула. Вы этого хотели?
– Нет! Но вы… как-то всё равно… не знаю… Но ведь могли бы?!
Белая Невесточка на мгновение раскрыла глаза, и в ту же секунду мы оба, не сговариваясь, автоматически вырубили её снова! Я кулаком слева, Нонна справа.
– И?
– В смысле «и»? – нервно переспросила она.
– В смысле вот это вы имели в виду? – в голос сорвался я. – То есть сначала мы её дружно спасаем, потом все вместе бьём! Может, нам ещё Фамильяра пригласить, чтоб он ей вообще голову оторвал?!
– Ну я бы и не против…
– О, ваша немецкая кровожадность порой просто изумляет! Хотите, угадаю, какая история из Ветхого Завета у вас самая любимая?
– Э-э…
– Та, где по просьбе святого старца медведи вышли из леса и растерзали детей, да?
– Вот и неправда-а!
Гневный выкрик Нонны прервало тихое мычание Белой Невесточки. Она, кажется, начала приходить в себя, а нам, слава богу, не взбрело в голову продолжить успокоительное избиение. Мы так дружно кинулись её распутывать, освобождая от тряпок и лент, что я едва успел остановить энтузиазм ретивой блондинки, когда она… ох…
– Что вы делаете?
– Снимаю с неё платье. Знаете, как неудобно в нём спать.
– Не знаю, вам виднее, не буду спорить.
– Поможете ей лифчик перегрызть?
– Расстегнуть?
– Тут застёжку заело…
– Но вы её просто раздеваете.
– А как иначе-то?
– А ничего, что я всё ещё мужчина и стою тут в одних трусах?!
Нонна опомнилась, хлопнув себя по лбу. Уже полураздетая Белая Невесточка смотрела на меня умоляющим взглядом, словно просила: не оставляй меня одну с этой ненормальной!
– Девочки, вы только не ссорьтесь. – Я мысленно вознёс хвалу чоткому Сотоне и быстренько слинял из своего же рабочего кабинета, успев на развороте подхватить планшет.
Той же козе с пентаграммы понятно, что спать мне сегодня уже не дадут, да и вряд ли есть смысл – ночь за окном начала менять цвет с ультрамаринового на сине-молочный. Скоро рассветёт, гул машин уже более активный, чем даже час назад. Я прошёл на кухню, потребовал от Фамильяра подать мне халат и полез в холодильник за бутылкой. Мой котодемон, метнувшись чернильным пятном туда-сюда-обратно, положил передо мной длинный домашний халат в черепах, свечах и звёздах, а на стол поставил два пустых бокала для виски.
По зрелом размышлении, покусав нижнюю губу, я знаком
