Дмитрий Мансуров - Орден мраморной Горгоны
– Где он? – воскликнула троица.
Ужаснувшиеся души прятались друг за друга, отчаянно толкаясь и переругиваясь. Перепуганный Альтарес нервно задергался и пополз назад и, не в силах бороться с нарастающим ужасом. Колобок резко повернулся к нему мордахой и довольно оскалился. От вида улыбки большая часть людей едва не отдала концы вторично. Альтарес вскочил и сломя голову бросился в сторону людей, надеясь затеряться в толпе. Но перепуганная толпа рассеялась гораздо быстрее, чем он до нее добежал, и прятаться стало негде.
– Трусы! – гневно прокричал Альтарес.
Колобок нырнул в облачную поверхность, секундой позже вынырнул прямо перед Альтаресом. Он полностью открыл пасть, в которую могли уместиться сотни две человек, облизнулся фиолетовым языком и прорычал низким голосом:
– Ням?
– Архгм, – невнятно произнес Альтарес, после чего он как-то сник и растекся лужей по полу. Колобок обхватил его высунутым длинным языком и втянул в пасть. Пасть захлопнулась с такой силой, что вокзал содрогнулся. Колобок облизнулся, рыгнул фиолетовым пламенем и юркнул обратно в бездну. Мениблаки последовали за ним, и вернувшиеся на законное место полы закрылись, не оставив на месте разлома даже трещинки.
Наступила мертвая тишина.
Вызвавший мениблаков человек обвел взглядом съежившиеся в основной своей массе души и невинным голосом спросил:
– Кто еще желает встретиться со своей совестью один на один?
Площадь снова опустела.
Человек хихикнул и закрыл окно.
Торон отрицательно покачал головой и проворчал:
– Ни дня без своих плоских шуточек прожить не может.
– Что это было? – спросил Фармавир.
– Что именно?
– Такое большое и круглое?
– А-а-а… – протянул Торон. – Это и есть совесть. Она немного погрызет Альтареса, а потом выплюнет его обратно сюда.
– С ума сойти, – ответил Баррагин. – Насколько немного?
– Пока не прогрызет, – ответил Торон. – Не знаю точный срок. Час, неделю, год. Всякое бывает. Ну, что ж, идем выяснять, куда вам дальше отправляться?
– Само собой! – воскликнул Фармавир. – А кормить здесь будут?
– Нет необходимости.
– А почему я тогда голодный?
– Да? – удивился Торон. – Тогда идем выяснять, почему так? Амур, слышь, Амур! Малькорт у себя?
Витавший в облаках мальчишка лет двенадцати в белой рубашке и шортах, с луком в руках и крыльями за спиной, обернулся на голос и заторопился вниз.
«Похоже, это тот самый Амур – ангел любви, частенько изображаемый художниками», – решил Баррагин.
Мальчишка повис недалеко от Торона. Колчан был практически пуст – осталась единственная стрела.
– Недавно был, а что?
– Есть к нему одно дело. Спасибо, лети дальше.
– А расскажи, что за дело? – попросил Амур.
– Тебе ни к чему выслушивать пустопорожние разговоры и сплетни, – отказался Торон.
– А я хочу! – запротестовал Амур. – Мне интересно!
«Вот, что тут скажешь? – подумал Баррагин. – Дети – они такие любопытные, прямо слов нет. Хоть энциклопедиями закидывай – все равно на все вопросы не дашь ответа».
– Амур, я занят! – сказал Торон. – Неужели не видишь?
Мальчишка почему-то обиделся. Вытащил из колчана последнюю стрелу и воскликнул звонким голосом:
– Ах, так?! Вот сейчас как влюблю тебя в какую-нибудь образину – будешь знать!
Зазвенела тетива, и метко пущенная стрела полетела в Торона. Но тот привычным жестом – похоже, Амур подлетал к нему с расспросами далеко не в первый раз – вытянул перед собой руки и воздвиг защитное поле. Стрела отскочила от переливающейся оттенками фиолетового цвета энергетической стены и рикошетом полетела по вокзалу.
– Ну, все, кранты!.. – пробормотал Амур.
Проводники и люди, спасаясь от лихорадочно метавшейся стрелы, устроили незабываемое шоу. Они выделывали немыслимые пируэты и уклонялись, как могли. Стрела просвистела и над самим Амуром, заставив его распластаться на полу, пробила дыру в одной из дверей на площади и влетела в кабинет ни о чем не подозревающего проводника. Отскочила от пола и, пронзила кресло, на котором бедолага сидел многие годы.
– А-а-а!!! – громогласный крик пронесся по вокзалу, но тут же стих: проводник быстро успокоился и произнес: – Никогда не встану с этого кресла. Оно – мечта всей моей жизни, буду держаться до последнего! И пусть только попробуют меня в новую жизнь отправить!
Приподнявший голову Амур виновато посмотрел на злобно зыркающих в его сторону проводников и людей, и пробормотал:
– Не мой день сегодня: опять не в того попал.
Торон ткнул пальцем в защитное поле, и оно лопнуло мыльным пузырем.
– Амур! – грозно сказал он. – Хватит превращать проводников в бюрократов! Всех изведешь, кто работать будет?
– Это пройдет! – Амур поднялся на ноги и поправил съехавшую на бок тогу. – Ничего с вашей братией не сделается. Подумаешь, лишнюю вечность в кабинете просидят, не расставаясь с любимым креслом.
– Так вот откуда берутся бюрократы! – осенило Баррагина. Ошибки в прицеле или рикошет – и новый самовлюбленный микрозлодей готов! – Значит, вот от кого все наши беды?! Слушай, Амур, скажи честно: ты специально целишься или просто не попадаешь по нужным местам?
Смущенный бедняга покраснел и неохотно ответил:
– Понимаешь, в чем дело…, – осторожно начал он. – Ты ведь слышал о массовых весенних влюбленностях…
– Было дело.
– И как, по-твоему, – Амур слегка воспрял духом, – возможно попасть во всех потенциальных влюбленных из одного маломощного лука?
– Не уверен, – признался Баррагин.
– Наверное, нет, – поддакнул Фармавир.
– И правильно, что не уверены! – воскликнул Амур. Торон заподозрил неладное и на всякий случай снова воздвиг перед собой защитный экран. – Из-за этого мне приходится использовать тяжелое любовное вооружение. Вот такое!
Амур достал из плоского колчана огромную восьмиствольную рушку. У Фармавира и Баррагина отвисли челюсти, а на вокзале поднялась невообразимая паника: увидев грозное оружие, люди и проводники шустро забегали и принялись в экстренном порядке прятаться. Баррагин сочувственно кивнул: тут из-за одной стрелы сколько мороки, а от скорострельной восьмиствольной рушки и вовсе не будет спасения.
Друзья на всякий случай подошли к Торону, вставая под защиту созданного им энергетического экрана.
– Как видите, речь не идет о прицельной стрельбе, – продолжал Амур, не обращая внимания на поднявшийся переполох. – Но я не виноват: у меня огромный объем работы, а начальство требует выполнения плана и слышать не желает о трудностях. Вот и происходят временами побочные эффекты. Вот смотрите, сейчас я поставлю оружие на минимальную мощность и покажу, как он стреляет. Видите во-о-он ту… что это такое?.. в общем, я сейчас по нему… или по ней… по этой штуке стрельну, и вы увидите, сколько дырок там окажется.
Амур прицелился, но тут в него врезалась душа, выброшенная из окна ближайшего кабинета по причине полной его заполненности спрятавшимися от обстрела людьми и проводниками.
– Извините! – пробормотал вылетевший, вытаращил глаза при виде рушки непосредственно перед его носом, и скрылся в другом здании. Амур проводил его недовольным взглядом и не заметил, как вылетевший совершенно случайно передвинул регулятор мощности на максимум.
– Озверели совсем, – буркнул Амур и повернулся к Фармавиру, Торону и Баррагину. Торон предупредительно поднял руку и указал на регулятор, но Амур намек не понял. – Смотрите, как стреляет.
Стволы завертелись, пулемет загрохотал. Гильзы вылетали по сотне штук в секунду, и не ожидавшего настолько мощной стрельбы Амура завертело юлой.
Троица рухнула на пол за тысячную долю секунды перед началом стрельбы. Фармавир и Баррагин услышали, как проводник произнес целую кучу далеко не вежливых слов. Энергетический экран оказался слабеньким для пулемета и лопнул, поэтому Торон уткнулся носом в землю и не поднимал голову до тех пор, пока стрельба не прекратилась.
Пулемет пробил в стенах и дверях вокзала тысячи сердцеобразных дырочек, прежде чем ошарашенный Амур остановил стрельбу.
Вокзал заполнила звенящая тишина, как перед землетрясением, но вместо положенного дрожания поверхности произошло нечто не менее впечатляющее. Хор людей и проводников в едином порыве пропел:
– Я люблю тебя, жизнь! И надеюсь, что это взаимно!
– Амур!!! – рыкнул Торон. – Дуй отсюда, пока тебе не влетело по первое число!
– Ты прав… кажется, мне пора, – пробормотал Амур. – Встретимся как-нибудь при более благоприятных обстоятельствах.
Простреленная местами поверхность вокзала задрожала и раздвинулась, открывая знакомую по первым минутам нашего здесь пребывания пропасть.
– Где он?!! – услышали мы далекий возмущенный вопль мениблаков. – Где эта маленькая хитрая сволочь? Сам будет дыры у нас в потолке заделывать!
«Мощное оружие!» – уважительно подумал Фармавир.
