Сергей Бережной - Моривасэ Моногатари
Бензопила взревела в тот момент, когда самураю оставалось не менее двадцати шагов до места событий. К счастью, массивному Сабзиро потребовалось время на то, чтобы завести мотор, перехватить орудие поудобнее и набрать атакующую скорость. Наставник Кодзё увернулся от первого выпада, благословил налетевшего на него маньяка именем Будды и буднично применил к нему кудзуси, чем совершенно вывел партнера (именно партнера, ибо на пути айки такого понятия, как «противник», просто не существует) из равновесия.
К тому моменту, когда Сабзиро снова утвердился на ногах, самурай Цюрюпа Исидор был от него уже на расстоянии лезвия меча. Бензопила взревела, Сабзиро замахнулся, но самурай единственным кири-агэ срубил противника (именно противника, потому что в данном случае самурай совершенно справедливо и обоснованно выбрал путь, отличающийся от айки).
Все остальные повреждения (признаемся, ужасные) нанесла уже мертвому Сабзиро свалившася на него бензопила. Через три с половиной минуты после того, как рев ее замолк навсегда, со стороны Милицейского переулка раздались робкие звуки приближающихся спецмашин. Прибывшие на место преступления стражи порядка попытались задержать наставника Кодзё по подозрению в том, что это он под именем Сабзиро терроризировал бензопилой Петровский парк, а полурасчлененный Сабзиро в этом случае оказывался его последней жертвой. К самураю Цюрюпе Исидору, который был при мече и мог, по мнению следствия, убедительно возразить против любых обвинений, претензий никто не высказал, у него всего лишь проверили московскую регистрацию. Наставник же Кодзё убедил самурая не вмешиваться и с явным удовольствием отправился отдыхать в обезъянник, откуда вышел через два дня, размявшись на халяву и преисполненный новых творческих сил.
А Петровский парк вскоре снова стал считаться безопасным местом. В него вернулись менты и наркотолкачи, и даже новый торговый комплекс неподалеку открыли после того, как активно торгующих выгнали со стадиона «Динамо».
Впрочем, его все равно бы открыли.
О нахождении человеком его места в жизни
Однажды самурай Цюрюпа Исидор беседовал в буфете Союза кинематографистов с достойным наставником Кодзё о месте, которое каждый человек занимает в мире после очередного перерождения.
— Ибо сказано, — говорил достойный наставник Кодзё, вылавливая палочками сухофрукт из компота, — что каждому из нас назначено одно место — то, которое мы занимаем, — и другое, — то, которое мы должны занимать согласно великому замыслу Будды. Таким образом, духовная жизнь человека — это стремление к осознанию расстояния между одним и другим. Осознав расстояние, можно оценить путь. Оценив путь, можно найти стратегию его преодоления...
Наставник Кодзё извлек, наконец, из компота промокший и расползающийся ломтик сушеного яблока, осторожно и как-то очень издали понюхал его и затем предъявил самураю в качестве аргумента:
— Большинство людей, к сожалению, могут быть уподоблены сему плоду: сами они не способны осознать, сколь неуместно их пребывание в компоте. Их жизнь не лишена движения совершенно, ибо я могу компот размешать, выпить или вылить, но движение это нельзя назвать путем: не осознавая своей цели, сухофрукт лишен и возможности духовного развития... — Тут наставник Кодзё положил сухофрукт на краешек блюдечка. — Потому я, как сущность более духовная, нежели он, принимаю решение о занимаемом им месте, а он вынужден мое решение принять.
— Как самурай, — согласился Цюрюпа Исидор, — я безусловно подчиняюсь приказам вышестоящих. Но помимо пути, который избирают для меня они, есть еще и путь, который избираю я сам. Что если пути эти окажутся несовместимы?
— Так решение о выборе одного пути из нескольких — это и есть стратегия, — пояснил достойный настаник Кодзё. — Причем, не забывай, что стратегия — это тоже путь. Выбрав стратегию, ты тем самым выбираешь путь более высокого порядка. А есть еще стратегия выбра стратегий...
— Это я понимаю, — сказал самурай. — Но, допустим, я достиг понимания того, какое место я должен занимать согласно великому замыслу Будды...
— О горе! — вскричал вдруг наставник Кодзё, явно расстроившись. — Я начинаю думать, что наши беседы пропали втуне! Достигнуть понимания замысла Будды! Даже допустить это! Ты меня ужасно расстроил. Говоря такое, ты подразумеваешь, что возможно достигнуть совершенства. Познать дао! Ну и кто ты после этого?!
— Товарищи, вы не могли бы орать чуть потише?! — спросил из-за соседнего столика некогда черноволосый кинематографист с некогда пышными усами. — Невозможно же сосредоточиться!
Наставник Кодзё тут же извинился за столь вопиющую глупость своего ученика, что позволило кинематографисту сосредоточиться над яичницей с кобласой. Самурай Цюрюпа Исидор сидел красный от стыда.
— Простите ли вы меня когда-нибудь, учитель?
— Конечно, если ты правильно поставишь вопрос, который намеревался мне задать.
— Я постараюсь. Допустим, я оценил, сколь далекий путь мне предстоит для достижения того места в мире, которое предназначено мне великим замыслом Будды...
— Хорошо! — сказал наставник Цюрюпа Исидор.
— ...и, оценив этот путь, я понимаю, что этого места мне никогда не достигнуть. Что тогда? Неужели замысел Будды не будет завершен?
— А подумать? — хитро спросил наставник Кодзё. — Разве ты в любой момент времени не занимаешь в мире место, которое тебе предначертано Буддой?
— Это ловушка, — сказал самурай. — Место, которое я занимаю сейчас, не является местом, которое я буду занимать впоследствии. А продолжая удерживаться на одном и том же месте, я тем самым прекращаю духовное развитие!
— Не совсем, — с удовольствием поправил его наставник Кодзё. — Выбрав стратегию неподвижности, тем самым ты все равно выбираешь путь... Но в целом мысль твоя достойна. Действительно, человек, который стремится все-навсего удержаться на занимаемым им месте, как правило, достоин лишь сожаления...
— Ну, это как сказать, — вмешался в разговор некогда черноволосый кинематографист, видимо, забывший, что ему нужно над чем-то сосредоточиться. — Иногда знаете сколько сил надо угрохать, чтобы только удержаться на месте? Столько желающих! Все ж прямо рвутся! М-да! — он почесал правый ус, некогда пышный, и снова вернулся к яичнице.
— Важный пост? — сочувственно спросил кинематографиста наставник Кодзё.
— И не говорите, — с горечью ответил кинематографист. — Вот что будет, если уйду?.. Вспомнят тогда!.. Альтернативы-то нету!.. Вот про это ваш Будда что говорит?
— Ну, тут все просто, — сказал наставник Кодзё. — Даже скучно. Человек на высоком посту, подобном вашему, наставляет на путь других, гармонически сочетает Инь и Ян и властвует над ними...
Кинематографист с готовностью кивнул.
— А посему, — закончил наставник Кодзё, — если нет досґтойного человека, пусть эта должность остается вакантной.
Видимо, кинематографист когда-то обладал богатым творческим воображением. Он так ясно вообразил свой пост вакантным, что немедленно впал в отчаяние и горько зарыдал.
— Не могу, — плакал он, притягивая сочувственные взгляды со всего буфета и орошая слезами остатки яичницы с колбасой. — Не представляю! Как они будут без меня! Бедные, бедные!..
После того, как нервного кинематографиста сообща спасли валерьянкой и унесли на диванчик в приемную, наставник Кодзё и самурай Цюрюпа Исидор вышли на Васильевскую и неспешно пошли к метро.
Путь их был не отягощен более размышлениями о занимаемом каждым из них месте, а потому — приятен.
Да и пива по пути прикупили.
О предосудительности чрезмерно долгого служения
Однажды самурай Цюрюпа Исидор спросил у меня, почему рассказы о нем становятся все длинее и длинее. Раньше, сказал самурай, он мог прочитать один рассказ между двумя ударами кодати. И это было хорошо, потому что не мешало уделять внимание подлинно важным вещам.
Я ответил, что с тех пор, как я начал свои записки, мое уважение к нему настолько возросло, что не умещается более в малое количество слов. Он же возразил, что истинному мастеру не пристала длительная суета для достижения простой цели. Если суть того, что я хочу сказать, убегает от меня, не мудрее ли ее отпустить?
Не мудрее, сказал я, ибо одна суть часто ведет за собой другую суть, и, сливаясь воедино, они образуют новую суть — и каждая из них нуждается в отдельном слове, дабы не быть упущенной. В то же время я согласился с самураем в том, что напрасно пренебрегаю краткостью и простотой, и обещал посильно исправиться.
Этот краткий рассказ написан во исполнение моего обещания.
Однажды самурай Цюрюпа Исидор спросил мудрого наставника Кодзё о том, почему человек проходит через несколько перерождений вместо того, чтобы просто жить вечно.
