Malakla - Один плюс три (СИ)
— Видно это здешний атаман, — добавила Лиэль.
— Ну, не тупой, так тугодум, — только и уступила Эльза.
— Точно тугодум, но старательный, — голосом Задорнова ввернула Зося.
Атаман, дойдя в это время до калитки, прочитал надпись на листе, задумался, с хитринкой посмотрел на окна дома, отошёл к казакам и стал их расспрашивать. Казаки делились впечатлениями, так сказать культурного плана.
Потом прибыли ещё офицеры, молодые казаки стали расходиться; а потом, видно найдя атамана, прискакал гонец. Доложил, и атаман надолго задумался, посматривая время от времени на наши окна.
— Он нас видит? — шёпотом спросила Эльза.
— Нет.
— Что-то ему от нас надо. На вокзале стреляли, и он маракует, не связаны-ли мы с теми солдатами. «Опочки, дамы-с впали в ступор».
— Это ты, Борн, лялек солдатами сделал. Наряды вне очереди, окопы, пониаишь. Какая стрельба? — Борисов удивлённо уставился на меня.
Пришлось объясняться с пальбою. Эльза хмыкнула.
— Ты, Борисов, и пушечный выстрел не услышал бы, у Борна вон — стеклопакеты. И вокзал далеко. А ты это куда смотришь?
И все посмотрели на Борисова, который смотрел в телевизор. Там у шеста изгибалась полуголая танцовщица, а по сцене бегал, «рэпя», перекачанный, э, афроамериканец.
— На душку — мулата смотришь?
Все опять разулыбались. Зося от окна:
— Ой, он сюда идёт!
Я поставил просмотр на паузу.
— Эльза, шмотьё уберите, мы пойдём, пообщаемся с местным шефом. Борн, пошли, — призвал Николаич. Я и пошёл, не боясь…
Атаман ждал нас на пороге калитки. За забором осталось несколько офицеров и казаков постарше. Мы остановились в метрах в двух от него. Официоз начинался.
— Атаман Сальского округа войсковой старшина Шатров, Роман Михайлович.
«Оба, тёзка! И голос «настоящего полковника»». Я с интересом его разглядывал. Комплекция Борисова, темноволосый, румяный, с усами «карандаш», синие глаза строго смотрели в упор. На меня, Борисова и мою кобуру с пистолетом.
— Борн Роман Михайлович, домовладелец.
— Борисов Иван Николаевич, честь имею. «Актёр погорелого театра ты, Борисов, а не дворянин».
— Попрошу ваши документы.
Крякнули. Пришлось-то идти за паспортами. Шатров их с интересом просмотрел, хмыкнул. Я ему подал и разрешение на служебное оружие.
— Действительно до 14 декабря 2011 года, — прочитал он вслух. — Господа, из какого вы года?
— Из указанного в разрешении. Из 2011 года мы, — церемонно отозвался Борисов.
— А у нас — 1912 год. Непорядок, господа…
— Прошу, — сделал приглашающий жест. Стоять у калитки дальше было неумнó. Шерифу нужно было «доказывать» наше алиби.
Пошли смотреть с атаманом домовладение. Шатров, оставив свиту, прошёлся по двору, с интересом осмотрел машины, потрогал пластик окна. Пригласил его в дом. В сапогах. В прихожей, атаман, сняв фуражку, перекрестился, потом с интересом огляделся и двинулся к двери зала. В прихожей ляльки прибрались и решили отсидеться в зале. Счас. Борисов открыл двери, Шатров вошёл, мы протиснулись за ним…
«Ляльки, ляльки, боже, боже, я вас на галеры отправлю!» Дамы платья и обувь убрали, а трусики, бюстгальтеры и ночнушки оставили на мягкой мебели, телевизор не выключили…
Борисов, изо всех сил сдерживая смех, представил наших непутёвых. Лиэль даже, хе-хе, реверанс сделала. Атаман сдержанно их поприветствовал. Потом посмотрел на телевизор. Ляльки порозовели. Атаман перевёл глаза на горы нижнего белья. Ляльки стали красными. Из-за спины атамана Борисов показал кулак Эльзе. Та захлопала глазами. Атаман, молча, поклонился дамам и двинул на выход. Уходя, я услышал оставшегося Борисова:
— Девки, Борн, вас покарает!
«Ну, всё, сейчас атаман скажет, будь здоров, домовладелец у меня дела и уедет на своём тарантасе». Счас. Шатров, дождавшись улыбающегося Николаича, уходить, не спешил. Атаман тянул резину. Потом видимо решился.
— Как я понял, господа, в будущем нет Российской империи? — спросил негромко. Мы кивнули. — А что было?
— Ну, был Советский Союз, — Николаич улыбаться перестал. — А в чём собственно дело?
— Советский Союз? — у атамана округлились глаза. — Мда. Видите ли, господа, на станции какой-то офицер требует кого-то из советского руководства. Я подозреваю, что с ним солдаты со скорострельным оружием. Боюсь, беды наделают в станице.
Взгляд атамана подобрел. И смотрел он на нас довольно дружелюбно. Только я собрался отвести Борисова переговорить…
— Атаман, мы вам поможем. Борн съездит и решит проблему, — мгновенный ответ Николаича.
«Ё. Борисов — молодец, садись, Борисов — «пять». Благоразумный видит беду, и укрывается: а неопытные идут вперёд и наказываются».
— Иди, открывай ворота, советчик! — прошипел. «Это же надо, без меня меня женили!»
— Окей, я был уверен, что вы согласитесь, — Шатров уже излучал благодушие, с толикой лукавства, а я ляпнул:
— А у вас тоже уже, того — глобализация? Атаман отмахнулся.
Залезли в джип, Атаман с интересом смотрел за моими действиями. Выехав за ворота, притормозил, атаман отдал несколько ЦУ, а я, проклиная в душе Николаича, огляделся и очень удивился, встретившись глазами с человеком в гражданской одежде.
«Хо-хо. А вот этот мэн будет моей главной домашней заготовкой!»
— Э, Роман Михайлович, можно вот этот, вахмистр с нами поедет?
Атаман удивившис просьбе, согласился. Поехали втроём на станцию. Уже там, поставив джип у здания вокзала, услышал от атамана кое-какие сведения о текущем моменте части Области Войска Донского. Поудивлялся. Поудивлялся чему-то и Шатров. Посигналил, и, перекрестившись, я вылез из машины, ремень с кобурой положил на сидение. И медленно пошёл к составу.
— «Всё в наших руках, поэтому их нельзя опускать» — вспомнилось.
Глава 8
Лейтенант с сержантом сидели в купе начкара. Веня крутил в руках кружку с остывшим чаем и обдумывал ситуацию, в которую они попались.
«Фантастика, какая-то. Чёрт, чёрт, чёрт. Ну почему такая невезуха и прямо в мою первую поездку. Куда нас занесло? Чем мы так кого-то разозлили? И как выпутываться? Казаки эти. Откуда они взялись на наши головы? Их же здесь с полк наберётся. Сдаться, или застрелиться с горя. Молодой же я ещё или как? Всё плохое приходит слишком рано, а хорошее запаздывает, блин». Но это у лейтенанта только в мыслях было. Большого дискомфорта он не ощущал. Веня с четырнадцати лет был человеком самостоятельным. Занятия боксом и любовь к лошадям способствовали быть независимым, решительным и обстоятельным.
Рублёв, в отличие от лейтенанта, думал совсем иначе.
«По ходу «дембель» наступит не через четыре месяца, а прямо сейчас! Кайф! Надо как-то уговорить летёху, и можно сваливать на все четыре стороны. С кентами, я не пропаду, лишь бы только Веня не выпендривался. А то начнёт строить из себя героя. Пусть они с «духом» геройствуют, а у меня хата с краю». Рублёв душевного раздрая не имел. Парень был из простой, рабочей семьи.
Веня в это время встал и открыл оружейный сейф, достал из него короткоствол.
«Ну, вот накаркал, счас тебя, Лёха, в герои станут записывать. Мама, роди меня обратно!» Но Веня, посмотрев на короткоствольные ПП, свой ПП поставил на место, сейф закрыл.
— Что, сержант, испугался? Я, скажем так, с казаками воевать не собираюсь.
— Почему? — Рублёв удивился.
— Так это же лучшие бойцы этой земли! Степан Разин, Пугачев, Ермак — победитель Кучума. В войне 1812 года отличились…
— Ага! А гражданскую войну продули. Первая Конная их, как тузик грелку порвала…
— А у «белых» бардак в тылу был, свобод у капиталистов стало много, а порядка нормального не было! — фраза у Чеснокова вышла с огоньком, непонятным для сержанта.
— Лейтенант, а не боишься, что я тебя особисту сдам? — после быстрого обдумывания, произнёс Рублёв. — За «любовь» к белым…
— А ты, Лёха, не боишься, что я люлей тебе счас добавлю? И где ты здесь Чебанько увидал, а? Он среди зэков, аль в вокзале хоронится, ась?
— Ну, вот и поговорили. Вечером будем смотреть радио, — Рублёв потух, понимая, что сказал глупость про особиста.
К вокзалу подъехала машина. Посигналила. «Служащие» ВВ прильнули к мутному стеклу.
— Это что? Автозак? — Чесноков тоже брякнул глупость.
— Тащ лейтенант, я эту машину видал! Она через площадь проезжала, помните?
— Ага, была, пошли, Лёша! ПП они всё же взяли, и выбрались на перрон.
Веня посмотрел на крестящегося человека, стоявшего у автомобиля-вездехода. Человек не торопился. И в машине ещё кто-то находился. Через тёмные стекла вездехода только силуэты проглядывались…
— А товарищ-то робеет, — произнес сержант. — Но кобуру оставил в машине. Подождём, твою маму… Веня фыркнул. Фраза сержанта продолжилась: — … подождём, твою мать.
