Malakla - Один плюс три (СИ)
И оба стали смотреть, как к ним, не торопясь, подходил какой-то зрелый мужчина. Выше среднего роста, темноволосый, в летнем батнике, светлых брюках и летних туфлях. На груди видна золотая толстая золотая цепь, на левой руке золотые часы, и холёный, как «буржуй».
«Советский или не советский? Шмотки импортные. Интересно, поможет?» — ворочались мысли в голове у Вени…
Зелёные глаза подошедшего «буржуя» с иронией смотрели в глаза Вени. С иронией, но были они родные, что ли…
— Салют, бойцы. Я — Борн Роман Михайлович, — Веня и Рублёв назвали себя. — Итак, бойцы, слушайте дислокацию. Мы попали в 1912-й год. Молчите? Продолжаю. Вы, как ежик из тумана, только без стакана, появились, и давай садить из «спецсредств». Зачем? В мирный уклад жизни, да в сапогах. В общем, так парни, у меня в машине сидит главный тут менеджер, и просит не борзеть с «калашами». А второй за главным, собирает бригаду снайперов. Дают время подумать…
— Скажите, товарищ Борн, — перебил дядю-переговорщика, ничего непонимающий лейтенант, — Вы — советский служащий? И, и я ничего не понял, что вы сказали. Извините.
— Слово «клёво» знаешь? — Веня кивнул. — А менеджер — это начальник. Большой тутошний начальник сидит у меня в машине, и вас боится. Жизнь-то тут мирная. Прямо сказать курорт Пицунда. Оно вам надо, бучу тут устраивать? Да, а второй начальник, военный руководитель собирает снайперов с винтовками Мосина. И это есть — не клёво, для ваших организмов молодых. Вот. А я работник российской почты, с этого дня бывший. Подался в вольные домовладельцы.
Иронии в глазах добавилось, но Вене показалось, что, когда Борн говорил о снайперах, то ирония была наигранной.
«Даже если их сразу не застрелят, то потом просто затопчут! Конями!» Рублёв от слов переговорщика совсем сник.
— Что и наши укороты не помогут? — спросил, и показал Борну, висящий сзади на ремне, ПП.
— Я думал у вас «эй-кей-фоти-севн», — с удивление произнёс Борн. — Лейтенант, и давно в Советской Армии израильские пистолеты-пулемёты «Узи»?
— Какие «узи»? Это — ПП 68. Их производят на Грязевском оружейном заводе, калибр 9-мм. Конструктор Галкин Максим Александрович, — Борн хмыкнул. — Им вооружаются ВДВ, спецназ и…
— … Внутренние войска, — Борн это так уверенно сказал, что Чесноков с Рублёвым удивлённо переглянулись, — А в вагоне зэки? Человек сто впихнули?
— Да. Нет, всего тринадцать…
— И направляют их на суховскую зону. Я прав?
— А откуда вы знаете?
— Так я ж местный!
— Какой местный? Тут везде «белоказаки», а колония лет десять, как существует. А не сто лет!
— «Белоказаки» говоришь. Ну, я вам сейчас, хе-хе, «красного» приведу — легенду Советской Армии. И Борн помахал рукой в сторону машины.
— А как к вам обращаться? — спросил сержант. Не понял Рублёв ироничности Борна. А лейтенант заметил, что ирония в глазах Борна прямо заплескалась.
— Ммм, сегодня меня называли: товарищ, господин, хозяин, пан, рыцарь и просто Борн. А вот и легенда!..
Веня, раскрыв рот, смотрел на подходящего вместе с казачьим офицером, Маршала Советского Союза Будённого Семёна Михайловича, молодого и в гражданской одежде.
— Ребята — Будённый!..
На перрон высыпали остальные вэвэшники. Вояки обступили смущённого Будённого, и чуть ли не брали у него автограф. Рублёв, сноровисто, что-то вталкивал землякам и восхищался. Холодов, угрюмо смотрел на царского офицера. Казачий офицер пытался сохранить на лице значимость. Борн, вытащив какую-то коробочку водил ей по толпе.
Лейтенант, улыбался, тормошил свои мысли на предмет нелогичности, чтобы сделать вывод: «Я в царской армии служить не буду. А парни тут не пропадут. Хех, курорт Пицунда, понимаешь!»
— Ну, что, бойцы, сдаёмся? — проговорил Борн, коробочка смотрела прямо на Веню.
— Да. И мы требуем к себе, это, — Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав «да», колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.
— Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат ВВ. Я прав, атаман? — констатировал Борн и довольно посмотрел на атамана.
— Угу. Подтверждаю.
А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же «Узи»; с шестью магазинами в подсумках.
«А Борн — хомяк. Тащит всё что плохо лежит», — подумал Рублёв. И совсем не расстроился когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их в местную кутузку. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома. Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем хорошо.
Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене и Буденному, но они отказались.
— Ну, ты, заходи, если что. Пока, лейтенант.
— До свидания…
Веня вернулся. На новую многохолостяцкую квартиру. Поужинали, разместились по кроватям, бывшие вояки пофантазировали, что их ждёт впереди. Потом все помылись в душе холодной водой и завалились почивать.
Только Веня не ложился, бродил по двору, и около калитки нарвался на неприятный разговор с белогвардейским есаулом. Есаул по фамилии Ястребов, тыкал в лицо Вене пачкой денег, и пьяно бранился. Если бы не висящие на руках Ястребова местные красотки, не известно бы, чем этот разговор завершился. Красотки-жалмерки утянули есаула прочь от скандала, а Веня пошёл спать.
«Жаль, родителей больше не увижу». На глаза набежали слёзы, их Веня мужественно отогнал.
— И где тут логика? — спрашивало почти заснувшего лейтенанта его мышление. Но Веня перевернулся на другой бок и заснул сном здорового молодого мужчины…
Глава 9
Я загнал джип во двор. Как обрадовался Николаич, что привёз атамана на ужин, обрадовано потёр руки, можно было расслабиться, и смотришь, знакомство поближе завести со здешней «вертикалью власти».
— Слушай, Борн, а он наш сосед. Я ему рукой махал. Это таки надо спрыснуть! — шепнул на ухо Борисов.
Кивнул согласием. Борисов успел переодеться в спортивный костюм Ардальона и выглядел богато. Он, сам, поставил под виноградником у флигеля пластиковый стол и три стула. Эльза принёсла запечатанную бутылку коньяка «Martell XO» и закуску, из пакета «астраханской дивы».
— Прихватизировали, — закреплял понравившееся слово Николаевич.
Сели за «мужской» стол, атаман опять перекрестился, и стали кушать ароматный напиток. Себе позволил только грамм пятьдесят, а вот Борисов и атаман после двух рюмок, стали пить коньяк стаканами.
— Ты, Борн, не жадничай, такой момент, понимаешь…
Я не понял, какой момент, выпить или познакомится. Разговорились. Я поведал атаману, что тоже служил в Советской Армии.
— И как, удачно? — поинтересовался Шатров.
— Удачно, — ответил, — полтора года ваксил гуталином асфальт, чтоб блестяще-чёрным был. И осенью листья зелёной краской красил. Наш генерал, понимаешь, любил весну, понимаешь. Гы-гы, от атамана.
— Борн, я смотрю, ты жалеешь, что служил?
— Как бы ни так. Два года в портянках, зато — век воспоминаний. Да, и интересно было.
А Борисов в СА не был. Не довелось ему армейского дурдома испытать.
И важный гость стал свои вопросы задавать. Главным ответчиком был Николаич. Я отмалчивался, а немного погодя, когда затронули нашу технику, показал возможности мобильного телефона, атаман выпал в осадок, и после всё, что мы ему говорили, принимал без «критического анализа». Следом в осадок выпал Борисов, когда узнал, что мы попали на часть Донской земли и вместе с нами на территории Ясной очутились разные люди и объекты: из 1968, 1972, 2014 годов.
— Как? — только и сказал Николаич. Нашёл знатоков, как же.
— На всё воля божья, — от атамана. — А, как мы ещё можем объяснить такое. «Если бы они ещё знали мою «эпопею»…
Пауза. И неунывающий Борисов стал рассказывать разные анекдоты. Я рассказал несколько анекдотов про Штирлица. Гы-гы.
«Кто о чём болит», — подумал коряво. Борисов принёс ещё две бутылки. Вышла перезагрузка стаканов. Пришла Зося, взглянуть, что я наснимал на вокзале. Посмотрела видеоряд, хмыкнула, отказалась от настойки и поменяла у нас тарелки. Солнце, к сему времени село, включили переноску. И под эту переноску, Шатров полез смотреть наши машины.
— Автомобили, все ваши? — спросил.
— То почтовая машина. А это Борна и Зоси, — не мигнув глазом, соврал Николаич, и без перехода: — возьмешь меня к себе личным шофёром?
— Та ну на. Я что — император? — отчеканил Шатров, и тоже без перехода, — а не хило живут работники почты.
