Терри Пратчетт - Понюшка
Каштановая аллея закончилась и перед ними раскинулся яблоневый сад.
— Не самый лучший фрукт, эти яблоки, — заявил Вилликинс, когда они вместе шли насквозь, подняв пыль на известняковой дороге. Комментарий показался Ваймсу незначительным, хотя по виду Вилликинса было похоже, что сад важен.
— Парнишке нужно на это взглянуть, — с энтузиазмом продолжил Вилликинс. — Я сам тоже увидел это, когда пешком под стол ходил. Это полностью изменило мой взгляд на мир. У третьего графа, Безумного Джека Овнеца был брат, которого, возможно за грехи, назвали Вулсторп[11]. Он был своего рода ученым и его отправили бы в университет, где он стал бы волшебником, если бы не тот факт, что его брат дал понять, что любой мужчина их рода, который захочет выбрать профессию, включающую ношение платья, будет лишен наследства. Топором.
Тем не менее, юный Вулсторп, как и пристало настоящему джентльмену, упорно занимался изучением натуральной философии, раскапывая найденные по соседству подозрительные курганы, наполняя свой пресс для лягушек всеми редкими видами, которых он сумел отыскать, и высушивая каждый редкий цветок - пока они все не исчезли. Как гласит история, в один теплый летний день он задремал под яблоней и был разбужен упавшим на голову яблоком. Человек попроще, как выразился его биограф, не увидел бы в этом ничего такого, но Вулсторп догадался, что раз яблоки и практически всё остальное всегда падает вниз, значит мир ужасно неустойчив… если только где-то нет другой силы, задействованной в натуральной философии, которая до сих пор оставалась не открытой. Не теряя времени он притащил в сад лакея и приказал ему под страхом увольнения лежать под деревом, пока тому на голову не упадет яблоко! А чтобы увеличить вероятность этого события, приказал второму лакею изо всех сил трясти яблоню, пока не упадет указанное яблоко. Сам Вулсторп наблюдал за опытом, стоя в сторонке.
Кто бы мог представить его удовольствие, когда неизбежное яблоко упало, но было и второе яблоко - оторвавшееся с верхушки и с увеличивающейся скоростью исчезнувшее в небе, подтвердив гипотезу о том, что все что падает должно взлететь, таков закон сохранения равновесия вселенной[12].
К сожалению, данный закон справедлив только для яблок и только с этой самой яблони. Malus equilibria! Яблоня равновесия. Я слышал, что кто-то открыл будто яблоки на верхушке этой яблони наполняются газом и взлетают, если ее потрясти, чтобы ее семена могли рассеяться по свету. Чудесная вещь, природа. И какое несчастье, что плоды на вкус как собачье дерьмо. — Добавил Вилликинс, увидев, как Сэм-младший отплевывается от откушенного яблока. — Сказать по совести, командор, за большую часть знакомых мне представителей высшего класса я не дал бы и двух пенсов, особенно за городских, но некоторые, особенно среди тех, что живут в сельской местности изменили мир к лучшему. Например Турпнепс Овнец, произведший революцию в агрономии…
— Думаю, я слышал о нем, — сказал Ваймс. — Это не он что-то там сделал с посадкой клубней? Вроде бы от этого он и получил свое прозвище?
— Очень близко к правде, сэр, — сказал Вилликинс. — Но на самом деле, он придумал сеялку, что означало получение убедительных всходов и экономию семян[13]. Просто он сам был похож на турнепс. Порой люди бывают так грубы, сэр. А еще у него был брат по прозвищу Резиновый Овнец, который не только придумал резиновые калоши, но и задолго до гномов пропитал резиной ткань[14]. Очень был заинтересован, как я слышал, в резине, но она принимает разные виды, создавая окружающий мир. Это было бы смешное старое место, если бы все мы были одинаковыми и особенно, если бы были похожи на него. Сухие ноги и плечи, сэр, вот о чем молятся фермеры всего мира! Одну зиму, сэр, я сам провел за резкой капусты. Погода была ледяной, а дождь таким сильным, что каплям пришлось выстроиться в очередь, чтобы упасть на землю. Вот когда я начал боготворить его имя, даже если правда то, что болтали про юных девушек, которым понравилось другое его изобретение…
— Все это, конечно, здорово, — сказал Ваймс, — но это не объясняет все эти глупые, высокомерные…
На этот раз Вилликинс прервал своего хозяина.
— А еще была летучая машина.
Покойный брат ее милости потратил много сил на этот проект, но она так и не оторвалась от земли. Его целью было добиться полета без метлы и заклинаний, но, к сожалению, он пал жертвой своего происхождения, бедолага. Кстати, в детской есть модель. Она летает на резиновом двигателе.
— Подозреваю, вокруг оказалось полно подходящего материала, если только Резиновый Овнец не прибрался за собой, — сказал Ваймс.
Прогулка продолжилась через луг на котором гуляло что-то, что Ваймс решил звать «коровами», а потом вокруг поля, на котором росла кукуруза. Они проходили мимо «га-га», постарались обойти стороной мимо «иго-го» и полностью проигнорировали «бе-бе», потом взобрались по плавному подъему на холм на котором была высажена буковая роща, откуда можно было бы увидеть всю округу, вплоть до края вселенной, но для этого потребовалось бы смотреть прямо сквозь рощу. Отсюда были даже видны тучи смога, поднимавшиеся над Анк-Морпоком.
— Это Висельный холм, — пояснил Вилликинс, когда Ваймс сумел отдышаться после подъема. — Похоже, дальше вам идти не захочется, — добавил он, когда они приблизились к вершине. — Если только вы не собираетесь поведать мальчугану, что такое виселица.
Ваймс вопросительно посмотрел на слугу:
— В самом деле?
— Ну, как я уже сказал, это Висельный холм. Как вы думаете, почему он так называется, сэр? «Черный Джек» Овнец чудовищно ошибся, поспорим со своим собутыльником, что из своего поместья сможет увидеть дым над городом. Землемер, который проверял эту гипотезу, объявил ему, что холм на тридцать футов ниже, чем следует. Задержавшись, чтобы неудачно попытавшись подкупить землемера, а когда не получилось, отстегав его кнутом, он собрал всех рабочих поместья и со всей округи, и заставил их насыпать недостающие тридцать фунтов земли на холм. Это был очень амбициозный проект. Разумеется, это стоило целого состояния, но чуть ли не каждая семья в округе получила за это теплую зимнюю одежду и новую обувь. Это сделало его популярным, и, разумеется, он выиграл спор.
Ваймс вздохнул:
— Не знаю, почему, но почему-то я знаю ответ, и все равно спрошу. О какой ставке идёт речь?
— Два галлона бренди, — ответил Вилликинс торжественно, — которые он выпил за один присест, стоя на этом самом месте, под дружные аплодисменты всех рабочих, а потом, если верить легенде, скатился вниз, под их дружный хохот.
— Даже когда я пил по черному, не думаю, что мне удалось бы выпить два галлона одним махом, — заметил Ваймс. — Это же двенадцать бутылок!
— Ну, полагаю, под конец большая часть выпивки, так или иначе, пролилась ему на штаны. И таких как он было много.
— На штаны! — Прыскнул Сэм-младший, и залился заразительным смехом, который свойственен только шестилетнему мальчишке, который считает, что услышал нечто неприличное. И судя по истории, рабочие не слишком далеко от него ушли. Аплодировать алкоголику, пропившему за один присест их годовой оклад?
Какой в этом смысл?
Должно быть Вилликинс прочёл его мысли.
— Деревня не так проницательна, как город, командор. Здесь любят все крупное и прямолинейное, а Черный Джек был настолько крупным и прямолинейным, насколько возможно. Поэтому он всем здесь и нравился, потому что они знали, чего он стоит, даже если он уже упал. Бьюсь об заклад, они хвастались им по всей округе. Могу представить. Наш старый вечно пьяный хозяин может перепить вашего старого вечно пьяного хозяина в любой момент. И гордились бы этим. Уверен, вы считали, что поступаете правильно, подав руку садовнику, но этим вы озадачили людей. Они не понимают, как с вами себя вести. Кто вы - простой человек или хозяин? Дворянин или один из них? Потому что, командор, там, куда вы вознеслись нет места двум сразу. Это противоречит природе. А в деревне не любят озадачиваться.
— Огромные озадаченные штаны! — заявил Сэм-младший и упал на траву, заливаясь от хохота.
— Я тоже не знаю, кто я, — ответил Ваймс, взяв на руки сына и стал спускаться вслед за Вилликинсом с холма. — А вот Сибилла знает. Она подписала меня на всякие балы, танцы, ужины и о, да, суаре[15], — закончил он тоном человека с врожденным на генетическом уровне отвращением к каждому произнесенному слову.
Я говорю, в городе я уже сжился с подобном. Если я догадываюсь, что намечаемое дельце приобретает угрожающий характер, я подстраиваю себе срочный вызов с полдороги на приём, по крайней мере я наловчился, пока Сибилла не заметила. Знаешь, как ужасно, когда твои же подчиненные получают приказы от жены?
