Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея
— Чего???!!!
— Полотенце! — окончательно потеряла терпение моя домохозяйка, швыряя в меня широкую полосу плотной белой ткани с вышитыми петухами.
На минуточку мне стало стыдно: далеко не все древнерусские слова имеют такое же значение в моём мире. Ладно, как-нибудь справимся. Главное...
— Минуточку, а что я, собственно, должен сделать там, в Подземном мире?
— Дык скока ж можно твердить, Никитушка?! Информацию! Её, злодейку, раздобудь! Всё, что энтого Змея касаемо: откуда взялся, где живёт, какую силу имеет, чего боится, где смерть свою прячет? Нам всё знать надобно!
Я козырнул, вытянувшись в струнку. Хотя начальник отделения никак не эта милая старушка с кривым зубом и бородавкой на носу, но именно бабка порой натягивает вожжи так, что с ней спорить — проще застрелиться. И это ещё самый безобидный вариант. Провести остаток жизни превращённым в табурет или лапоть, по-моему, куда хуже...
...Мы вышли во двор. К вечеру уже похолодало, но, покуда осень не взяла своё, можно было насладиться последним теплом улетающего лета.
— Фома, пригляди за порядком, — на всякий пожарный попросил я, и без того прекрасно зная, что могу на него положиться.
Еремеев молча кивнул, он умел не задавать лишних вопросов.
Митя топал за мной, как дрессированный медведь. У меня складывалось впечатление, что он не то чтоб так уж боится, а скорее как-то отлынивает, что ли... Неужели всё это из-за той девицы Маняши, дочери кузнеца, из его же родной Подберёзовки?
— К колодцу подойди, Никитушка. И ты, орясина дуболомная, рядышком становись.
— Как на расстреле, — задумчиво буркнул Митяй, но тем не менее послушно встал слева от меня.
— Ну что ж, сотрудники верные, соратники надёжные, товарищи бессменные, — поочерёдно перекрестила нас бабка, — на святое дело идёте, девиц безвинных да жён законных из плена вражьего вызволять. А я покуда тут вас ждать буду, дела решать экспертизные...
— Договорились, — кивнул я, не чувствуя подвоха. — Ваше полотенце у меня. Куда и как выдвигаться?
— Дык туда.
— Куда? — не поняли мы.
— Туда, туда. — Яга указала узловатым пальцем на колодезный сруб.
Мы с Митей автоматически глянули внутрь. Холодная синяя вода плескалась внизу на глубине пары метров. Это в смысле нам туда?! Нет, конечно, я очень люблю Олёну, но...
— Батюшка сыскной воевода-а! — окликнули меня от ворот дежурные стрельцы. — Куды дьяка прикажете складировать?
Я обернулся на миг, и это меня сгубило. Короткий толчок в грудь. Чирикнуть не успел, полетел головой вниз, пятками вверх, так что только булькнуло. В себя пришёл, лёжа на мягкой траве, в висках слегка гудело, но вроде ничего не сломал, и одежда была сухая.
— А... Митя где? — неизвестно у кого спросил я.
Тут же раздался мат-перемат, и туша моего младшего сотрудника рухнула сверху. По счастью, я хоть как-то успел откатиться в сторону, и Митька брякнулся на нагретое место.
— Никита Иванович, вот что она творит, оглоедка старая?! Рази ж можно так вот, без предупреждения, в прыжке, пяткой в лоб?! Я ить в следующий раз могу и сдачи дать, с меня станется, вона скока раз на голову ушибленный...
Учитывая, что наш младший сотрудник может изливать душу на эту тему и час, и два, и три, пока не остановят, я предпочёл отключить слух и оглядеться. Место, в которое мы попали, не имело ничего общего с классическим понятием о Подземном мире. Никаких тоннелей, пещер, сводов, мрачных потолков, сырой земли, темноты и грязи. Скорее прямо наоборот — светло как днём, солнца не видно, но небо над головой есть, под ногами зелёный газон, с трёх сторон шумный лес, а на горизонте крепенькая крестьянская изба, окружённая невысоким забором. Как по мне, так вроде всё вполне себе прилично, но неугомонный Митяй и тут испортил всю малину.
— Ох ты ж мне, сироте, безвинно брошенному! Вижу, вижу домовину страшную, избу ужасную! Как вокруг той избы тын тесовый, а на тыне том черепа скалятся-а! А два кола голы стоят, так небось по наши головушки-и...
Я приподнял его за шиворот и встряхнул:
— Мить, ты чего несёшь? На фольклорный фестиваль в Мюнхен собрался?
— Дык черепа же!
— Мить, они мышиные, — пригляделся я. — Самый большой, у ворот, кажется, птичий. Ворона какая-нибудь сдохла. Человеческих ни одного нет.
— Наши первыми будут?
— Не нагнетай. Приказываю сию же минуту прекратить слезоразлив до подбородка и соплеразмаз до ушей как поведение, недостойное сотрудника правоохранительных органов. Разберёмся...
Орать он, естественно, прекратил сразу, но за мной не пошёл. Выждал, пока я дойду до ворот, постучу, и только тогда осторожненько засеменил следом.
Раздался скрип отодвигаемого засова, и ворота распахнула очень милая девушка лет восемнадцати — двадцати, хорошо одетая, но почему-то с парой перьев в голове.
— Хау, скво! — не задумываясь, ляпнул я. — Пусть Великий Маниту будет благосклонен к твоему вигваму и дарует твоей семье много бизонов.
— И вам не хворать, добры молодцы, — ни капли не смутившись, ответила девушка. — Дело пытаете али от дела лытаете?
Я на миг ступил, потому что пытки в отделении не практикуются, это вам скорее к царским палачам надо. А слово «лытаете» я вообще не понял. Выручил подоспевший Митя. Он скорчил жалобное выражение лица и заканючил, как профессионал на паперти:
— Ох ты гой еси, красна девица! А пусти нас в дом, тихих странничков! Тихих, скромных да богобоязненных. Ибо ножки наши притомилися, ручки опустилися, белы лица пылью припорошены...
— Хм... он у вас всегда такой?
— Нет, первый день, — признался я. — Сам удивлён. Но вообще-то мы сверху упали, мог и ушибить не то полушарие мозга.
— Сверху, говоришь? — вскинула чёрные брови девушка. — Ну тогда заходите, гостями будете. А если мой муж прилетит, так я вас спрячу, уж больно он сердит...
В какой-то момент я почувствовал себя телегероем мыльной оперы на древнерусский манер. Если Баба-яга действительно закинула нас в настоящую сказку, то стоило хотя бы предупредить. Я же тут ничего толком не знаю. На Митяя надежды мало, он из себя юродивого корчит, а время не терпит: где-то там наверху три пленницы ждут помощи от милиции. И одна из них моя жена!
— Мы можем и не заходить в дом, чтобы не нервировать вашего супруга. Просто скажите, вам что-нибудь известно о Змее Горыныче?
Девушка вздрогнула, прошептала «чур меня!», сплюнула через левое плечо и метнулась к избе. Собственно, нам ничего не оставалось, как проследовать за ней. Ладно, я смирился с тем, что в этом времени все вопросы разрешаются либо за накрытым столом, либо в бане. Куда нас, я надеюсь, не поведут?! Не то чтоб я так уж против, но ситуация не та...
— Отведайте сперва хлеба-соли, гости дорогие, — в пояс поклонилась нам хозяйка. — А уж потом я вам всю правду расскажу. Угощайтеся!
Мой двухметровый напарник только сглотнул слюну, глядя на здоровущего печёного гуся, лежащего на глиняном блюде посреди богато накрытого стола. Я же, вспомнив совет Яги, демонстративно отодвинул каравай хлеба и повторил вопрос:
— Ещё раз, пожалуйста: что вам известно о Змее?
Ответить девушка не успела. Она собиралась, честно, но в ту же минуту изба явственно вздрогнула, за окошком зашумел ветер, послышался отдалённый раскат грома, и хозяйка сделала испуганные глаза:
— Муж возвращается! Прячьтесь скорее, а то уж больно он строг — съест вас, и не помилует!
— Э-э... — Двусмысленность нашего положения не позволяла задавать более внятные вопросы.
— В шкаф, — мигом определила девушка.
Я бы даже отметил, что сказала она этокаким-то профессиональным тоном, словно бы заученно повторяя одни и те же слова уже в сотый раз. Нас с Митькой практически запихали в старый допотопный шкаф, стоящий в углу. Хотя вроде бы в русской сказочной реальности шкафы не использовали, там всё больше сундуки были, как помнится, но нас сунули именно в шкаф. И, кстати, жутко неудобно сунули, мы с Митей оказались сплюснуты в таких позах...
— Заходи, друг любезный, муж мой верный! Как летал-гулял? Чего на свете божьем видывал? — раздался елейный голосок запершей нас хозяйки.
— Много я летал-вылетал, по всему свету гулял-гуливал, изголодался-стосковался весь, — ответил незнакомый мужской голос.
Мы с Митькой затаили дыхание...
— Ох, какой гусь! Какой стол! Какая жена моя красавица, хозяюшка! А что... что-то тут русским духом пахнет?..
— Митя?!! — сквозь зубы зарычал я.
— Ни-ни, Никита Иванович, — упёрся он. — Не я энто! Мне хучь и страшно, но воздух не спопортил, держуся!
— И что ты, мил-дружочек, — вплелась девушка, явно пытаясь нас защитить. — Это ты, поди, по святой Руси гуливал, вот тебе русский дух повсюду и чудится...
— Ой, а не врёшь ли, не лукавишь мне, свет Авдотьюшка?
— Вот, стало быть, как её кличут, — прошептал поверх моей фуражки вспотевший Митя. — Дунька, значит. А Дуньки, они хитрые-э...
