Михаил Успенский - Приключения Жихаря (сборник)

– Так бери нас – вместе–то легче!

– Не велено, – ответил Жихарь.

Тут в кустах и деревьях словно вихорь прошумел, прошлогодние листы закрутились в столоб и вынеслись к дороге. Когда листья опали, на их месте оказался седьмой Симеон, и на вид он действительно был много моложе братьев–однобрюшников. В руках скоропостижный гонец держал немалый бочонок.

– Быстро ты нынче обернулся, – поощрил гонца Столпник. – Не то что в прошлый раз.

– А за смертью вы его посылать не пробовали? – проникновенно спросил Жихарь.

Пришлось доставать свои припасы и братски делиться с семью Симеонами. А пили прямо из бочонка – через край.

– Вы мне, братья Симеоны, вот что скажите, – начал Жихарь, сыто откидываясь

к дубовому стволу. – Во–он там должна быть деревня. Знаете ее?

Симеоны сразу как–то притихли, да что Симеоны – листья на деревьях перестали трепетать, птицы свистом подавились. Братья переглядывались опасливо промежду собой, делали пальцами знаки, отгоняющие всякую нечисть.

– Э–э, господин Жихарь, – провещался наконец Столпник. – Нет там никакой деревни, и ходить туда нельзя.

– Как это – нет деревни? Куда же она делась? Ну поморочили меня там два года назад, а других и вовсе не морочили…

– Нельзя туда, – повторил Столпник. – Вон Живая Нога туда бегал, так насилу

вернулся.

– Он у вас, я гляжу, всякий раз насилу возвращается, – сказал Жихарь.

– Дяденька, – сказал Симеон Живая Нога. – Меня там чуть навсегда не приковало – и не по причине скороспешности. Там Недвижное Царство.

– Ну–ка расскажи толком, – потребовал богатырь.

– Толком он не может, – заступился за гонца Симеон Замерзавец. – Он, когда вспоминает, только плакать да икать способен – так уж крепко напугался. Добычу там, верно, можно взять богатую, да вот не унести… Старшой, покажи ему гусли–самогуды! Оттуда добыто…

Столпник с неудовольствием посмотрел на брата, потом крякнул и достал из лыковой торбы гусли–самогуды.

Ничем они не напоминали настоящие гусли. Не было на них ни струн, ни колков, да и пустоты внутри не было. Плоский продолговатый ящик с закругленными краями, с ручкой, чтобы носить, и с непонятными надписями и приспособлениями.

– Поначалу–то они здорово играли, – сказал Столпник. – За десяток скоморохов старались. А теперь то ли оголодали, то ли что…

Он положил ящик на землю и нажал корявым пальцем блестящий, как из полированного серебра, выступ. Внутри самогудов что–то действительно загудело, и страшный низкий голос, безобразно, словно варкалап, растягивая слова, сообщил:

– А–а ты–ы–ы тако–о–ой холо–о–одны–ы–й, ка–ак а–ай… – И замолк.

– Совсем наша бабочка обезголосела, – сказал Столпник. – Раньше пела складно, душевно, а нынче, видно, охрипла. Да и то сказать – ночуем под открытым небом, на холоде. Мы ее оттуда по–всякому выманивали – нейдет.

– Пока хорошо пела, надо было эти гусли какому–нибудь князю загнать за хорошую цену, – сварливо сказал Ветродуй. Весь воздух из него уже вышел. – Так нет, не дали – сами потешимся, сами потешимся… Вот и дотешились – впору выбросить.

– И много там таких диковин? – спросил Жихарь.

– Хватает, – боязливо сказал Живая Нога.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

День наступил только у нас. На Западе продолжалась ночь…

…На том месте, где в прежней деревне стояли ворота, поднимались густые заросли шиповника. Самое время было ему цвести, и дух вокруг стоял неимоверный и дурманящий. Богатырь не поленился обойти заросли кругом.

Кустарник стоял стеной, и не было в этой стене ни проходов, ни проломов, ни прорубов.

Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не решился, потому что понял – к обычному лесу этот шиповник никакого отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не совались себе на пагубу.

Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими. «Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, – подумал он. – Вдвоем бы мы легче управились…»

Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро, пока сила не ушла, – подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл…

Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже и толстые корявые корни вышли из земли… Богатырь оставил ствол, ухватился за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался.

Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки, подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно белочка какая.

«Чуть–чуть сосны не хватило, спрыгну – вся спина в шипишинах будет», – подумал он и все–таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах – эх, не надо было русалку–рукодельницу проигрывать! Да кто же знал?

Перед ним лежала поляна – обычная поляна, только за шиповником было начало лета, а здесь – начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда – железная, хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и повиснешь, напоровшись… Если есть ограда, то должны быть и ворота… У ворот стояли несколько самобеглых повозок – Жихарю с Яр–Туром уже доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный леший. Но вот именно что подобные – на тех–то, маленьких и кургузых, ездили стражники–менты, а на этих, сразу видно, – цари, короли, богдыханы и магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево…

На него, вытянув руки, летел здоровенный бритый мужик в чудной одежде – но и одежду такую богатырю уже довелось видеть и даже покупать.

Жихарь поднырнул под охранника и тут же выругал себя за трусость и невнимательность – мужик летел не трогаясь с места, он застыл в прыжке. Вот почему Недвижное Царство…

Справа тоже был охранник, он стоял широко расставив ноги, а в вытянутых руках держал также знакомую Жихарю дыробойную снасть. Черная дырка смотрела богатырю прямо в лоб, а приглядевшись, он увидел, что в воздухе висит маленький востроносый кусочек металла.

Удивления и размышления следовало оставить на потом. «Поступи, как сердце подскажет, – учил ночью Беломор, – а что останется – то и твое».

Стерегли здешнее хозяйство не только люди, но и собаки – тяжелые, черные с подпалинами, мордастые, с отвисшими брылами, навсегда поперхнувшиеся лаем, а одна даже словно бы вцепилась зубами в чью–то ногу. Кто–то незваный входил сюда до него.

Под ногами стелилась выложенная разноцветным булыжником тропинка. Жихарь пошел вперед. Здесь тоже росли кусты – но не дикие, а ровно подстриженные. Богатырь ждал, что за поворотом покажется огромный дворец. Но вместо дворца он увидел дом – правда, очень большой и с огромными окнами, белый, легкий, веселый. На лужайке перед домом расставлены были небольшие столы и стулья с гнутыми подлокотниками, а за столами сидели люди.

Люди были как на подбор – что мужики, что бабы. Только что одежда странная,

но зато яркая, нарядная и, по всему видно, дорогая. Мужики в большинстве

своем одеты были в короткие малиновые кафтанчики с отворотами, на шее у

каждого висела толстенная золотая цепь. Мужики толковали друг с другом,

каким–то странным образом растопырив пальцы, только губы не шевелились и

звука не было никакого. У некоторых волосы сзади собраны были в косичку –богатырь в свое время тоже носил такую.

Кто–то подносил ко рту хрустальную рюмку, наполненную золотистой пузырящейся брагой, кто–то обгладывал гусиную ножку, кто–то стягивал зубами кусочки мяса с коротеньких вертелов. Богатырь сглотнул слюну.

А когда стал разглядывать женщин, слюны вышло еще больше. Молодые крепкие девки в коротких штанцах и расстегнутых рубахах – все добро наружу. Девки сидели у мужиков на коленях, дули брагу, сплетничали по закуткам. Столько голого загорелого тела зараз Жихарь не видал даже в гостях у Раджи Капура.