Брутальная Старушка - Коммандос из демиургов
— Обними меня.
Задыхаюсь от бешенства, но выполняю приказ. Хочу впиться ногтями в его тело, но вместо этого прикасаюсь к нему, как к самому близкому человеку. Прижавшись щекой к его груди, замираю. Ненавижу себя за слабость, за невозможность сопротивляться. Мне никогда ещё не было так погано. Оказывается, я ошиблась. Следующая фраза бьёт меня наотмашь:
— Раздевайся.
Вскидываю на него глаза, в тайне мечтая, что ослышалась, но натыкаюсь на его взгляд, не выражающий ничего. Наверное, вот с такими пустыми глазами подписываются смертные приговоры. Руки помимо моей воли рвут застёжку молнии на груди. Куртка летит на пол. Запутываюсь в свитере, рычу от злости, что никак не могу его стащить с головы, и загоняю вовнутрь злые слезы. Остаюсь стоять в одной тоненькой майке и спортивных штанах. Тянусь развязать шнурок, мысленно прокручивая тысячу и одну казнь Арка, отчаянно боясь думать, как я буду жить, если он выполнит свое обещание. Штаны застревают на бёдрах, я начинаю с остервенением стягивать их вниз, и вдруг слышу тихое:
— Достаточно.
Залепляю пощёчину и с вызовом вскидываю подбородок:
— Ну и чего ты хотел этим добиться? Показать насколько я против тебя слаба? Так я всегда знала это. Хотел унизить? Поздравляю, тебе это удалось. И спасибо, что напомнил, какая ты тварь, а то я уже стала забывать. И что же ты остановился? Не встал на меня такую покорную? Так ты прикажи, я тебе африканскую страсть изображу. Или может в секс-шопе прикупить соответствующий костюмчик и я буду для тебя злой домитрикс? — несу чушь, стараясь ударить его побольнее.
— Хочу чтобы ты, наконец, поняла, мне нужно чтобы ты сама пришла ко мне, понимаешь, сама. Мне не нужно в постели твоё скованное равнодушием тело и взгляд полный презрения. Мне нужна любящая меня женщина- он спокоен как тибетский лама.
Отхожу к окну, сажусь на тюремные нары, и, откинувшись на холодную стену, с вызовом бросаю:
— Решил таким образом мне отомстить? Обоять, а потом поматросить и бросить?
Садится рядом. На моих плечах появляется пушистый мех, приятно ласкающий кожу. А демиург, тяжело вздохнув, начинает исповедоваться.
— Да, мне хотелось сломать тебя, растоптать, унизить, увидеть вымаливающую у меня прощение. Но потом, в сам не знаю какой-то момент, все пошло не так. Я разрываюсь между желанием тебе отомстит и зашитить от любого, кто попытается тебя обидеть. Мне постоянно хочется свернуть тебе шею за безрассудство, но чаше всего я хочу быть просто рядом с тобой.
Мне нужна минута передышки, чтобы ответить ему на вопрос, который неизбежно последует. Но он не даёт мне и мгновения:
— Скажи Даш, вот что тебя не устраивает во мне?
Хочешь правды? На, получи:
— Арк, а какой ты настоящий?
Не понимающе смотрит. Горько усмехаюсь, и поясняю, что имею в виду:
— Покажись мне таким, какой ты бываешь среди подобных тебе. Я хочу видеть, не того мужчину, что ведёт себя, как подросток, тайком подсматривая за мной в ванной или ворует белье, а того, кто легко согласился для удовлетворения своих замыслов сломать жизнь десятерым детям, брошенным всеми.
Дёргается, как от удара, но просьбу выполняет. И я вижу перед собой того надменного ублюдка, что запомнился еще по самой первой встрече. Мой противник все понимает без слов, но все-равно делает попытку:
— Даш, я признаю твою победу без всяких условий. Пожалуйста, откажись от своих планов в отношении Наместника. Вам с ним не справится, он действительно самый сильный колдун этого мира. И пока ты не стала мне говорить, что вас невозможно убить, подумай, сколько боли может причинить настоящий некромант? Если не думаешь о себе, подумай о юных демиургах, кто поможет им? Как только вы выйдите на финишную прямую, я уже ничем не смогу помочь, внимание всех Творцов миров будет приковано к Изменчивому. Тебя могут спасти драконы, если смогут обойти его магию, но кто спасёт их? Прошу не отказывайся сразу, подумай над моим предложением.
Я честно подумала. Взвесила все "за" и "против". И ответила:
— Я понимаю, чего такому гордецу, как ты, стоило сделать мне такое предложение. Спасибо, я это очень ценю. Но я вынуждена от него отказаться.
Он протестующе вскинулся, но я взглядом остановила его:
— Арк, эта победа нужна тем десятерым подросткам, которых ваше общество выкинуло на обочину. Им надо доказать, прежде всего — самим себе, что они могут все. Даже если мы проиграем, то проиграем, сражаясь, а из проигрыша можно извлечь очень хороший урок.
Делаю глубокий вдох, и пока не передумала, делаю признание, которое ещё несколько часов назад не было бы мной сделано даже под расстрелом:
— Когда-нибудь я поменяю свое отношение к тебе, и может быть, мы сможем стать друзьями. А сейчас…сейчас пусть победит сильнейший.
Он смотрит на меня как на обречённую. Вот что он делает со мной? Я знаю, что он мразь и подонок, что ради удовлетворения своих амбиций демиург раздавит любого. Но почему тогда в глазах начинает противно щипать? Чтобы скрывая предательские слезы, непонятно почему побежавшие по щёкам, обнимаю его и щепчу:
— Арк, ты всегда будешь моим самым верным врагом. И если ты с перепугу вздумаешь сдохнуть, до того момента, как я приду надрать тебе задницу, то моя очень сильно обидеться!
— Моя задница принадлежит тебе, любимая, — шепчет мне в макушку.
— Ты сам то понял, что сейчас сказал?
Мы переглядываемся и начинаем ржать, как сумасшедшие. А потом… а что было потом, касается только нас двоих, и пусть каждый думает в меру своей испорченности.
* * *Вернулась я в свое временное пристанище ранним утром. На моё счастье в выделенном домике никого из моей дикой дивизии не обнаружилось, а то допроса было не избежать. Завтрака в нумерах не предусматривалось, поэтому я отправилась на поиски жилища Автопрома в крайне дурном настроении. Поймав первую попавшуюся эльфийку, я потребовала проводить меня к их главному. Мамзель попыталась отказаться от чести быть моей сопровождающей. Пришлось слегка подпалить ей кончик косы. Все-таки прав был Прометей, огонь действительно всех сближает. Скажу больше, маленькое пламя буквально за одну минуту научило заносчивую соплюху основам коммуникации.
В в моей эскападе был большущий плюс. Выпустив пар, к царскому вигваму, я подходила в относительно нормальном настроении. У дверей меня ждал вчерашний советник, тут же наречённый мной "Холуй". Противненько улыбнувшись, их лакейство доложили-с что меня уже ожидают.
— Ну, тогда ставь чайник на плиту, кто ж на сухомятку великие дела решает! — подняла голову наглость, почуявшая жертву.
— И пару бутербродов сделай, можно даже с сыром, — булькнул сжавшийся в комок желудок, отчаяно мечтающий о чашке кофе.
В спину долетает скрежет его зубов. Поворачиваюсь и обворожительно улыбаясь, делаю контрольный выстрел:
— Прикус не испорть, а то как бы тебя с вампиром не стали путать. Хотя среди них нет таких мерзот как ты.
Не слушая его пыхтение, я наугад отправилась искать его непосредственного начальника. Холуй явно опасаясь за сохранность хозяйского добра, обежал меня, и пошёл вперед. Пришлось мне плестись в его фарватере. Ушастый слегка притормозил возле резных дверей, видимо формулируя как он сейчас будет докладать о моем приходе. Мне вот интересно, как он меня представит, если свое имя я тут никому не озвучивала?
Но опытный царедворец тем и отличается от простого колхозника, что всегда может вывернутся:
— Мой (длинное нудное пожелание доброго утра его сиятельному господину, с перечислением всех титулов, имён, партийных кличек) к Вам просительница.
В отместку за такое неприкрытое хамство, прошлась ему по ногам, и пусть скажет спасибо что была без каблуков. Захожу в кабинет и вижу, что за рабочим столом, мрачнее тучи сидит Автопром, а у окошка на зелёном пуфике, сидит молодой эльфик, как две капли воды похожий на Правителя.
— А вот и братец-кролик, — потёр ручки талант кидать подлянки.
Поприветствовав присутствующих, я согнала ребятёнка с его законного места. Удобно расположившись, я предложила Автопрому удалить лишних. Кинув на меня убийственный взгляд, он, тем не менее, сделал знак Холую оставить нас троих. Едва за ним захлопнулась дверь, как я, для начала представившись, (прошу запомнить меня зовут Даррья, и никаких просительниц, челобитчиц и прочих сирых и убогих) начала излагать мой план по спасению Изменчивого от тирании Скелетона. Меня слушали не перебивая, и только после того как рассказ закончился, Правитель растеряно спросил:
— А от меня ты чего хочешь?
— Родной, я тебе поражаюсь. Вроде как у эльфов очень тонкий слух, да и судя по вашим легендам, вы все караул как умные. А ты сейчас мне толи глухого тетерева изображаешь, толи дураком прикидываешься.
Раздувает гневно ноздри, явно хочет высказать наболевшее. Но кто ж ему даст такую возможность? Выдав свою лучшую улыбку, выдаю:
