Первый элемент (СИ) - Ли Рина
— Вам не понравится. — Усмехаюсь горько. Понимаю, насколько же мне сложно об этом говорить.
— Месть не может нравится… Я слушаю.
Тяжёло вздыхаю. Заканчиваю с перевязкой, кладу всё лишнее на тумбочку. Проректор устало откидывается на подушки, но я ладонью показываю на то, что собираюсь сесть рядом. Отодвигается, присаживаюсь на край кровати. Однако, смелости поднять глаза не набираюсь и говорю, уже смотря на собственные пальцы:
— Я узнала, что целители умеют стирать память. Для этого есть специальное заклинание.
Молчание в ответ.
Гробовая тишина длится секунд десять, после чего, проректор тихо спрашивает:
— Ты хочешь стереть мне память?
— Нет. — Отвечаю моментально, поднимаю взгляд и смотрю прямо в изумрудные, уставшие глаза. Выдерживаю паузу, пытаясь успокоить бешено стучащееся сердце, а потом объясняю: — Я хочу сделать то, после чего нужно будет стереть память.
Кристофер слегка хмурится, из-за чего меж бровей появляется маленькая, упрямая складка. Он явно пытается понять, что в моей голове происходит, мельком смотрит на руку, проверяя на наличие кольца. И потом только поясняет:
— Я не совсем понимаю.
Криво усмехаюсь, переводя взгляд в сторону. Закусываю губу, судорожно пытаюсь привести мысли в порядок. Ненормальная идея, ненормальная ситуация, и я сама ненормальная! Пора уходить, чтобы я совсем дел не натворила.
— Не нужно понимать, Магистр Эшфорд. — Улыбаюсь всё также криво, большим пальцем крутя кольцо, словно желая его снять. — Я завтра принесу вам мазь, сами будете мазать на плечо. В перебинтовке оно больше не нуждается. Я, пожалуй, пойду.
И я только решила встать, как горячая ладонь с длинными, красивыми пальцами обхватывает мою кисть, не давая уйти. Роняю взгляд на сие недоразумение, вопросительно смотрю на проректора.
— Это вся твоя месть? — Спрашивает несколько недовольно.
— Её и не было… — Отвечаю как-то растерянно, глазами рассматривая свой единственный путь к отступлению. Лезть через мужчину или кровать пока не хотелось.
— Я жду. — Говорит напряжённо.
Недоуменно перевожу взгляд на Кристофера.
— Чего вы ждёте? Чуда?
— Возможно. Зависит от того, что творится в твоей голове. — Отвечает куда мягче и добрее. Рука ослабляет хватку до того, что просто греет, а не сжимает. — Я сейчас не в силах следить за ходом твоих мыслей.
— Вас это расстраивает? — Фыркаю недовольно.
— Заинтересовывает. — Отвечает тихо и резко смотрит мне прямо в глаза.
Чёрт… Снова этот омут…
Время останавливается и больше ничего нет, кроме этих невероятных зелёных глаз и прикосновения горячих пальцев к моей почему-то очень чувствительной коже. Над нами всё также в темной комнате горит мой магический фонарь. Теперь свет приглушённый, не такой яркий, как при работе.
— Что ты задумала? — Спрашивает очень тихо, слегка прищурив глаза.
— Я… — Начинаю заторможено. Большой палец гладит моё запястье, и я совсем забываю обо всём. Поэтому ответ мой также тих и не уверен: — Забыла…
— Даже не знаю, радоваться мне, или грустить. — Улыбается по-доброму.
Огорченно пожимаю плечами, задумчиво щипаю свободной рукой нижнюю губу, думая о том, что же делать дальше.
— Ты собралась мне мстить. — Напоминает мягко. — Если сотрёшь память, то я не против. — И добавляет, усмехаясь: — Главное — в живых оставь.
Наверное, это была шутка и способ разрядить обстановку, но я расстроилась ещё больше. Почему он такой? Зачем он это делает? Зачем всё больше в себя…?
Поднимаю глаза на Кристофера и искренне отвечаю почему-то тихим голосом:
— А я не знаю, хочу ли стирать вам память, и стоит ли это делать…
Шумно выдыхает через нос, подтягивается, садится ровнее, но всё равно устало откидывается на подушки. И тихо шепчет, обращаясь явно не ко мне:
— Как странно…
— Что именно? — Спрашиваю также шёпотом, медленно садясь рядом, но смотря куда-то в одну точку на стене.
Чувствую внимательный взгляд на себе, но никак не реагирую, не мигая, продолжаю смотреть на стену. Проректор же поясняет:
— Мы так много говорим. Всё, что угодно. Но о самом важном почему-то молчим.
Я усмехаюсь, а потом искренне смеюсь:
— Вы что! Если люди научатся разговаривать, так это же жить станет в разы легче! А кому это нужно?
И меня сотрясает мелкий, кажется, истеричный смех. Магистр Эшфорд фыркает, отворачивается и молчит, выражая немое согласие. Я прикрываю улыбку пальцами, закрываю глаза, чувствуя в них влагу. Как много эмоций, им явно нужно выбраться наружу.
Однако в следующую секунду, мой смех резко прекращается, потому что проректор неожиданно подтягивается ко мне, и мягко, но уверенно убирает мою ладонь, скрывающую улыбку. Улыбка застывает на лице, но я сама коротко хихикаю по инерции, а потом удивлённо смотрю на мага, требуя объяснений. Он не отпускает моей руки, смотрит в глаза, опускается взглядом ко рту, и снова в глаза.
— Глупая шутка, согласна. — Улыбаюсь несколько виновато, и еле заметно пожимаю плечом левой руки, запястье которой теперь держал Кристофер. Это короткое движение только обострило ощущение «захвата».
— Не скрывай больше улыбки. У тебя красивый смех и приятная, нежная улыбка. — Говорит вдруг очень серьёзно, смотря прямо в глаза.
Краснею просто моментально. Улыбка стирается с лица, смотрю в изумрудные глаза удивлённо и несколько возмущённо. Он смотрит в ответ серьёзно, но почему-то мягко.
— Не нужно мне такое говорить. — Отвечаю тихо, отворачиваясь и скрывая лицо. Точнее, пытаясь скрыть, потому что руками его не закрыть — проректор держал оба запястья.
— Почему? — Тихий вопрос.
Жмурюсь, не в силах ответить. И не собираюсь, велика честь.
— Камелия… — Зовёт упрямо.
— Магистр Эшфорд… — Отвечаю, чуть не плача. Нужно уходить, серьёзно. Это всё неправильно: и его руки, держащие меня, и мои желания, и всё это вместе.
— Посмотри на меня, пожалуйста. — Просит мягко. Так спокойно и трепетно, что я не в силах отказать — поднимаю глаза на мага. Он продолжает: — Я разрешу стереть тебе память в замен на то, что сейчас мы оба будем честны. Такой расклад тебя устроит?
На секунду задумываюсь над словами проректора. Это что же получается? Он просит быть искренней, зная, что я могу обмануть? Ведь мои мысли для него сейчас закрыты. Я могу говорить всё, что хочу сказать…
Еле заметно киваю и слегка улыбаюсь. В ответ Кристофер прикрывает глаза и мягко улыбается, словно, не веря в то, что я так спокойно согласилась на что-либо. Сама в шоке, честно.
Маг Эфира открывает глаза, смотрит теперь внимательно и серьёзно, но очень тепло мне в глаза, поднимает свои руки вместе со своими на уровне груди, слегка тянет на себя. Медленно и неуверенно поднимаюсь, подтягиваюсь к мужчине. Он медленно откидывается на подушки, тянет за собой. Перекидываю ногу через проректора, сажусь ему на колени, чувствуя жар мужского тела. И всё это не отрывая взглядов.
Смущаюсь и закусываю губу, опускаю глаза на свои руки. Оказывается, я давно их сжала в маленькие кулачки. Кристофер замечает мой взгляд — теперь длинные пальцы медленно и нежно поднимаются по чувствительной коже запястья, к ладони, неторопливо переплетаются с моими. Я задыхаюсь, когда наши руки оказываются в замке.
— Я… думала, мы будем говорить… — Признаюсь тихо, всё ещё боясь смотреть в изумрудные глаза.
— Вряд ли сейчас мы поймем друг друга верно. Я не хочу, чтобы ночью ты плакала потому что я как-то неверно высказался. Будешь думать, что я тебя обманываю…, впрочем, как и все люди вокруг.
— Хотите сказать, что люди врут каждый раз, когда открывают рот?
— К сожалению. — Отзывается глухо.
Настолько возмущаюсь, что даже перевожу взгляд на проректора и смотрю ему прямо в глаза. Сжимаю его руки чуть сильнее и, нахмурившись, прошу:
— Поясните теперь!
Тепло улыбается, сжимает мои руки в ответ и отвечает:
— Люди не умеют описывать чувства. Как бы они не старались — всего не передашь, возможно, только запутаешь собеседника, или обманешь его. Поэтому весь диалог сводится к тому, что всё, кроме сухих фактов — ложь. Когда люди говорят, они делают это далеко не так, как думают, а так, как их могут понять. Даже тебе я порой могу соврать, что уж говорить о том, где стремление говорить правду не первостепенно?.. Язык, в принципе, машина по изготовлению фальши.
