Брутальная Старушка - Коммандос из демиургов
Я уже вознамерилась рухнуть в обморок и там переждать его приставания, но тут мой взгляд упал на свои руки.
— Какого хрена снял с меня маскировку? — заверещало бешенство и попыталось вмазать красавчику под глаз. — Ты, кусок безобразия, хоть представляешь, чего стоило ее на меня навесить? Как я теперь в таком виде покажусь своим? — Да я тебя в асфальт закатаю за такие фокусы, Копердфильд херов!
Полномочный представитель зла на земле легко перехватил мои исхудавшие за время болезни руки со следами от капельниц и не сошедшими синяками и, повалившись на подушку, захохотал.
— Я же пообещал тебе, что в следующий раз у тебя на теле не будет даже нитки, а на лице краски, — закончив ржать, Скелетон игриво подмигнул.
— Глаз бы ему на одно место натянуть, чтоб пожизненным нервным тиком обеспечить, — поджала губы курьей жопкой мстительность.
Я же насупилась и поинтересовалась, они-с всю меня разглядели, или ещё остались где-то на мне потаённые уголки, куда его шаловливые ручонки не дотянулись, а любопытные глазки не узрели.
— Конечно, всю, — выпятил грудь урод. — У тебя интересные рисунки на теле, я получил истинное удовольствие их разглядывать.
— Тоже нам, тонкий ценитель живописи на прогулке в Эрмитаже, — завозились остатки стыда.
— Что значат крылья на твоей спине? — задает вопрос и опять ко мне пододвигается.
— Напоминание о том, что рождённый ползать летать не может! — сурово отрезаю в ответ и отодвигаюсь.
— Ты замужем? — ставит своим вопросом в тупик и проводит рукой по выколотому на предплечье кельтскому узору.
— Сватаешься?
Многообещающе улыбается, и с подколкой так:
— Возможно…
— Дежа вю, — присвистнула память. — Ты опять в койке с мужиком, он разглядывает твою нательную живопись, а ты думаешь, как его спровадить.
— А ты теперь невеста без приданого, — квакнула жаба, и я вспомнила, сколько добрища погибло вместе с моим домом.
На глаза упала кровавая пелена, и с диким воем "Разорил, гнида казематная", я таки вцепилась когтями ему в горло. Лидер партии темных не подозревал, сколько силы может таиться в девушке, потерявшей солидную часть непосильно нажитого. Устав уворачиваться от разъяренной тигрицы, в которую я превратилась, он скатился с постели, и через минуту мы наматывали круги по спальне. Я орала, как натуральная потерпевшая:
— У меня там только шуб норковых три штуки было!
— Милая, успокойся, я тебе новые куплю, — отбрехивался он в ответ, но скорость не снижал.
— Хомут себе купи, чтоб шея не потела, придурок! Да ты хоть понимаешь, сколько стоили цацки в моем сейфе? Да у тебя денег не хватит со мной расплатиться! Да в твоём гребаном королевстве столько бриллиантов нет, сколько у меня в одном ожерелье было! Ты, мля, взрывотехник косорукий, пожизненно на меня работать будешь без перерыва на обед!
— Дорогая, не нервничай, тебе вредно, ты ещё не оправилась от болезни, — вещал он в ответ со шкафа, куда я его загнала.
— Слезай, а то убью! — истерила я в ответ и знакомила местного жителя во фразеологические обороты моего родного языка.
Когда я дошла до красочного описания его сношения с нетрадиционно ориентированным гражданином, он ловко спрыгнул и заткнул мне рот ладонью.
— Сейчас нас будут убивать, прощай, подруга, — проскулил инстинкт самосохранения.
— Успокойся, я все верну назад! — улыбнулся гадёныш, явно не принимая мои угрозы близко к сердцу.
Лягнув его по коленке, я вырвалась, быстро сдёрнула покрывало с постели, завернулась в
него и потребовала прям вот сейчас обеспечить меня нормальной одеждой и подогнать мои сундуки.
Из одежонки выдали мужской халат (терпеть не могу ходить в мужицких вещах и искренне не понимаю, что сексуального в появлении на кухне утром в майке или рубашке любовника), а потом подвели к пресловутому зеркалу и показали остатки нашей базы.
У меня аж слезы навернулись от увиденного. Среди залитого кровью снега, посреди огромной воронки, оставшейся на месте дома, горел костёр, возле которого сидели друзья. На их лица страшно было смотреть. Сосискин так вообще лежал, вытянув лапы, и немигающе смотрел на огонь. Вдруг прямо из земли перед всей компанией начали появляться мои платья, обувь, манто, женское бельишко и, ура, заветная шкатулка. Пес мигом оживился, что-то сказал, и народ начал выплясывать ламбаду. Жаль, звука не было, да и изображение вдруг пошло рябью.
— Теперь ты успокоилась, и мы можем поужинать? — целуя меня в макушку, уточнил Скелетище.
Какой "успокоилась". Меня начало знобить от того, что я действительно оценила, насколько мой противник крут. До этого все проявления магии на меня не действовали. Ну, подумаешь, там Ырк и Норкс без учета законов физики заставляют оружие стрелять, ну шаманит себе Головастик чего-то, ну Кефир туда-сюда шастает через Арки перехода. Так это так, мелочи. Но вот когда человек, или кто он там есть на самом деле, стоит за моей спиной, а за много километров от него из ниоткуда появляется мое барахло, это вам не в скатерть высморкаться! Да и вообще, пугает меня Наместник своей парадоксальностью. Да только за то, что я ему лицо поцарапала (которое, кстати, уже зажило), он меня убить мог. А супостат смеётся только, да амурничать лезет. Не стыкуется это как-то с рассказами о геноциде. Эх, заломать бы ему руки, направить лампу в рожу его смазливую, да вытрясти всю правду. Мечты…мечты…
Вся в раздумьях я под ручку со змеем-искусителем проследовала в столовую. Пока шла, все думала, как мне его допросить на предмет его покровителя и свалить до дома, до хаты. И, как назло, в голове было пусто, как в винном отделе 1 января. Отсутствие информации и мыслей злило, оттого и не заметила, как оказалась сидящей за интимно сервированным столом (пресловутые свечи, винишко, фруктики), а, между прочим, мне хотелось есть, а не как птичке клевать виноградик. О чем тут же сообщила с волчьим оскалом.
В ответ хмыкнули, щёлкнули пальцем, и в ту же минуту возле стола возникли две миловидные девицы, угодливо склонившиеся в поклоне. Скелетон отдал распоряжение принести человеческой еды, предварительно уточнив, чего мне хочется:
— Холодца с горчицей и оливье, но, боюсь, у вас тут этого нет, поэтому ограничусь куском мяса, и, очень надеюсь, это будет не человечина.
Судя по ухмылке мой босяцкий юмор оценили.
Глава 29
Я мстю и мстя моя страшна!
(авторство не известно)
Увидев меня, выходящую из дома с заметно увеличившимся бюстом, Сосискин присвистнул:
— Ты чего мать, на старости лет решила детство вспомнить и не нашла ничего лучше, чем в лифчик ваты напихать?
— Чтоб ты знал, я папины носки шерстяные запихивала туда для увлечения объёма! — презрительно бросаю в ответ на наезд.
— Что совсем прыщи были? — ехидно так решил выступить Дракон.
— Ещё слово на тему моей резко выросшей груди, и я начну громко интересоваться, не тянут ли тебя в полете вниз булыжники под хвостом! — огрызаюсь в ответ, и наслаждаюсь цветом лица умника.
— Вот так друг, тема сисеГ и остаётся не раскрытой, — делано вздохнул пёс, за что тут же получил от меня такой красноречивый взгляд, что поспешил спрятаться за спиной у чешуйчатого гада.
Заприметив группу моих товарищей, с чисто гастрономическим интересом рассматривающую отчаянно трусящего эльфа, я решительным шагом направилась внести свою лепту в его нервный срыв.
— А что, бесстрашный стрелок сигарет, есть в вашем кишлаке достойные меня объездчики ослов? — положив руку на плечо, интимно мяукнуло на алевшее ухо моё нездоровое любопытство.
От этих слов, ушастый чуть не подпрыгнул до макушки их священной хрени. Испугано прижав ручки к груди, онО отрицательно замотало головой и заблеяло, что нас ждут в Доме Торжеств.
— Веди, бесстрашный гардемарин, — игриво ущипнула его за впалую щёчку проказливость.
Мои все заржали, а великосветская кокотка Мальвина, томно положила свой пальчик в рот и стрельнула глазками. Бедолага, узрев сей провокационный жест, споткнулся на ровном месте и пропахал пару метров чернозёма.
— Ну что ж ты под ножки-то не смотришь, отрок? — забасил Кабан и сделал попытку поднять пострадавшего с земли. Но не тут то было. Увидев надвигающуюся на него гору, остроухий пискнул, и как кузнечик скаканул куда-то в сторону.
— Ты куда, Одиссей, от семьи, от детей? — крикнул ему в след Сосискин, придавая тем самым бегуну ускорения.
Пришлось нам самим искать местную харчевню. Вернее, орку вспоминать, где она тут была в его прошлый визит. С грехом пополам, перепугав половину ушастого населения, мы ввалились в общественную столовку. Узрев поле битвы, я сразу просекла, что эльфы решили нас красиво опустить. На нас смотрели, как на дикарей, посмевших испортить воздух в высоком обществе.
