Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера

Добыча вся была без сознания и не шевелилась. Эйндакоумма поправил неаккуратно вставленные кляпы — чтобы земляне не задохнулись. Теперь с уловом следовало обращаться бережно. Доктор обычно назначал карантинный период в пару дней, чтобы живцы пришли в себя, а заодно и с тем, чтобы выяснить, нет ли у них каких-нибудь болячек. Очень глупо получится, если после всех мучений, потратив столько времени и понеся жертвы, экспедиция притащит живцов, а они возьмут да околеют. Теперь предстоял самый изнурительный этап: транспортировка добычи вверх. Эйндакоумма заранее прикидывал, кто из группы, скорее всего, не дотянет до колонии: фон Бинген выглядел отвратительно; Бриттен и так уже перекрыл все нормативы, установленные ему Доктором. Услышав шелест открывающейся двери, Эйндакоумма обернулся, — во двор, неуверенно ступая и морщась, вышел Корнелиус.

— Болит? — сочувственно спросил Эйндакоумма.

— Еще как. Знал, мерзавец, куда ударить, — Корнелиус, подойдя к Стиву, с уважением посмотрел на лицо с торчащим кляпом. — Но не волнуйся, нести груз буду наравне со всеми. Надо только будет перерывы почаще делать. Знаешь, а у меня есть одна идея.

— Что за идея?

— Гравитоплан. Мы как-то совсем забыли, что во дворе стоит вполне исправное, судя по всему, средство передвижения.

— Ты умеешь им управлять? — с иронией поинтересовался Эйндакоумма.

— Я? Нет, конечно, — растерялся Корнелиус. — Но, может быть, кто-нибудь из наших знает.

— Пойди, спроси. Вернешься — расскажешь.

Корнелиус похромал в дом, откуда вскоре вернулся с разочарованной миной.

— Никто не умеет.

— Вот видишь, — назидательно сказал Эйндакоумма. — А стал бы ты лететь на машине, которой управляет живец?

— Ни за что!

— И я бы не рискнул. К тому же, если ты помнишь, входной люк зашифрован, без живцов внутрь не попасть. Хотел бы я на тебя посмотреть, как ты станешь уговаривать землян поделиться с тобой кодом. Ближайшие пару часов они вряд ли придут в себя.

— Но, может быть, привести в чувство одного, поставить над ним двоих наших с оружием наготове и заставить его перевезти всех нас домой?

— А ему в воздухе не станет плохо? Не забывай, что мы по всем ним хорошо прошлись дубинками. Вдруг он над горами сознание потеряет или выкинет что-нибудь еще в этом духе и врежется в скалу?

— Пожалуй, ты прав, — согласился Корнелиус. — Просто не вся экспедиция дотянет до вершины.

— Жертвы и так неизбежны. Мы еще легко отделались там, во дворике. Могло быть гораздо хуже, особенно если бы эта бешеная тетка взялась за нас как следует. Считай, что двое-трое из нас будут потеряны по дороге, и, вероятно, я в том числе, — отпив кофе, меланхолично заметил Эйндакоумма. — Донесете груз в несколько приемов. И вообще, пойди полежи, Корнелиус. Легче станет.

Эйндакоумма, смененный Шейдтом, тоже прилег минут на двадцать, прежде чем наступила пора собираться в завершающий поход. Колонна, стартовавшая от базового домика, выглядела следующим образом: впереди шли Эйндакоумма и Корнелиус, несшие палку с Густавом, после них — Бриттен и Мысливечек со Стивом, затем — Новак и Шейдт с Филомелой. Сзади ковылял нагруженный сетками фон Бинген. Земляне, привязанные к палкам за руки и ноги, мирно болтались между обливающихся потом селенитов, которые выбились из сил, едва успев подняться в гору на полмили. Когда деревушка скрылась за поворотом, самочувствие группы резко ухудшилось. Эйндакоумма остановился и объявил привал.

— Эй-эй! Аккуратнее с грузом! — прикрикнул он, увидев, как резко сбросили поклажу с плеч две другие пары носильщиков. Вся группа в изнеможении повалилась прямо на каменистую тропу; Бриттен же, сделав несколько неуверенных шагов в сторону, зашатался и рухнул ничком. Когда к нему подбежали, то увидели, что из-под головы у него вытекла струйка крови, перевернув Иозефа, участники экспедиции убедились в правильности по крайней мере одного предсказания Доктора. Труп спихнули с обрыва и продолжили отдых. Через пять минут Эйндакоумма прекратил привал: промерзшая за ночь земля еще не успела нагреться, лежать на ней означало бы безнадежно простудиться. Место выбывшего Бриттена занял фон Бинген, мешок же с сетками перецепили на Гонзу как на самого здорового.

До расщелины первой добралась пара Новака и Шейдта, принесшая Густава. Они, не снимая палку с плеч, попадали прямо возле гравитоплана, и, задыхаясь, не смогли сказать ничего на вопросы выбежавшего из кабины Зумпеля, только махнули рукой в направлении деревушки. Покинув свой пост, хотя это категорически запрещалось инструкцией, Дитрих поспешил вниз по тропе и на расстоянии в треть мили от расщелины увидел остатки экспедиции: Гонзу и Корнелиуса, лежавших рядом с двумя живцами. Оба участника похода были настолько измучены, что не могли пошевелиться; с лица Гонзы даже сошла улыбка.

— Где Эйндакоумма? — спросил Зумпель.

— Умер, — чуть слышным шепотом ответил Корнелиус.

— А Бриттен? Корнелиус кивнул.

— Фон Бинген? Тот опять кивнул.

Зумпель содрогнулся: с такой смертностью проведение дальнейших экспедиций становилось невозможным. Он быстро подсчитал в уме: до нынешнего похода население колонии составляло двадцать пять человек, из них двенадцать — женщины. Теперь же численность активных бойцов сократилась до семи. Из числа дам Зумпель не мог назвать никого, кто мог бы оказаться полезным в экспедиции в качестве бойца. С большим трудом сегодня утром ему удалось уговорить пятерых, включая Анжелу прибыть к подножию горы, чтобы помочь с переноской добычи. Остальные заявили, что ловятся в основном живцы-мужики, а их бабское дело — тихо помирать, так как Доктору и Полковнику до них дела нет, тем более что Полковник — уже не Полковник, а обычный Зумпель.

— Лежите здесь, отдыхайте, — сказал Дитрих Корнелиусу. — Я побежал за помощью, скоро вернусь. Хорошо?

— Хорошо, — просипел тот.

Дитрих ускоренным ходом вернулся к расщелине и повторил ту же фразу перед Новаком, — Шейдт то ли заснул, то ли потерял сознание. Затем он спустился с горы и поведал потрясенной дамской аудитории, собравшейся у подножия, о трагических итогах последней экспедиции. Все женщины без лишних разговоров устремились за Дитрихом вверх по дороге — нести добычу и помогать бойцам. Оказавшись возле гравитоплана, они обнаружили полумертвых Шейдта с Новаком, после чего, еще больше исполнившись жалости к героическим воинам, поспешили на выручку Гонзе с Корнелиусом.

Болезни, поразившие женскую часть колонии, представляли собой однообразное сочетание экзем, псориаза, различных видов герпеса и лишаев, дополненных в некоторых случаях элефантиазом. Поэтому слабая половина селенитов в известном смысле могла считаться сильной половиной, поскольку мужчин подтачивали изнутри более жестокие недомогания. Сильный пол, однако, сохранял пристойную наружность, тогда как покрытые струпьями и зловонными язвами колонистки глаз совершенно не радовали, вследствие чего прикрывали лица и носили перчатки. Зумпель — в свою бытность Полковником — подумывал изредка над тем, чтобы сократить список фавориток до двух-трех человек в связи с постепенной утратой остальными товарного вида.

Теперь же в горах, кроме женщин, рассчитывать было не на кого, — Дитрих не ожидал столь стремительного сокращения личного состава и не догадался привлечь мужчин, оставшихся в колонии. Впрочем, от них сейчас было бы мало толку: кроме сраженных диареей, остальные еле таскали ноги из-за обострения болезней. Дамы же проявили понимание всей сложности ситуации: вшестером — вместе с Зумпелем — они подхватили живцов и подставили плечи утомленным Гонзе с Корнелиусом. Дотащив отставшую часть экспедиции до гравитоплана, женщины устроили короткий привал, во время которого постановили: улов до колонии донесут они и Зумпель, а бойцы, отдохнув, потихоньку, с перерывами, пускай добираются своим ходом, — навстречу им кого-нибудь вышлют.

Дамский караван добрался до дома-общежития быстро и без приключений. Живцы были занесены на третий этаж и свалены в ту комнату, где находился урод. Доктор, когда ему рассказали об итогах похода, с трудом сдержал радость, возбужденно воскликнув:

— Вот видите?! Я же говорил! Опытный диагност никогда не ошибается!

Зумпель предупредил Доктора о том, что живцы очень опасны и что в обращении с ними необходимо проявлять крайнюю осторожность — заходить в сопровождении двух колонистов, вооруженных дубинками и, на всякий случай, торсанами. Земляне уже начинали шевелиться, понемногу приходя в себя. Развязав, их бросили на бамбуковые циновки у стенки, противоположной той, под которой лежал монстр. Комната — единственная во всем доме — не имела окон и была оборудована массивной металлической дверью, запиравшейся снаружи и имевшей крошечное окошко. Дитрих, найдя это необычайно удобным, чуть было не решил поставить у двери часового, но вовремя вспомнил, что он больше не начальник (весть об этом мгновенно разнеслась по колонии) и что на обеспечение вахты людей уже не хватает. Живцов обыскали, изъяли из карманов все подозрительные предметы, после чего закрыли на два засова. Собравшиеся решили, что за поведением добычи присматривать станет Доктор, которому необходимо подкармливать своего деформированного подопечного, и на том удалились. Спускаясь по лестнице, дамы активно шушукались между собой, обсуждая сенсационно омерзительную внешность главного хирурга. Были слышны реплики: «на ладан дышит», «ходячий мертвец», «никогда такого ужаса не видела» и «у него оперироваться? ни за что!».