Андрей Белянин - Жениться и обезвредить
Баба-яга пальчиком поманила официанта (по-здешнему полового).
– Чего изволите-с, бабушка?
– Ты говори, да не заговаривайся! – пристукнув костяной ногой, рявкнула бабка. – Кому, может, и бабушка, а тебе – милицейский сотрудник. А ну подать сюда хозяина, три рюмки водки разной и на закуску чего всякого, сам сообразишь небось.
– Прощенья-с, просим-с! Не признал-с, туп-с и глуп-с! Сей момент всё будет, как велено-с!
Половой крылато с разворотом унёсся на кухню, а мой младший сотрудник, едва не рыдая, расписывал мне, скольких полезных информаторов он упустил только из-за того, что возможности пить лишён напрочь! И всё это благодаря заботе своих же старших товарищей.
– Ваша работа? – шёпотом поинтересовался я.
– А то чья же, Никитушка, – не поднимая глаз, ответила наша специалистка по заговорам и колдовству. – Каюся, переборщила чуток, колданула, покуда мы до двора Гостиного мчалися. Я ить хотела, чтоб он не напивался погонами в лужу, свиней пузырями веселя, а пил умеренно…
– Никита Иваныч, будьте судьёй праведным! – возопил всё слышащий Митяй, нагло цапнул с соседнего стола рюмку водки и демонстративно поднёс ко рту. Рука делала самые замысловатые движения, абсолютно не сообразуясь с волей хозяина и тщательно обходя причмокивающие Митькины губы, после чего аккуратно вернула рюмку откуда взяла.
Мой напарник рукавом смахнул слезу и уставился на меня – ну, каково?
– Представляю, как тут от него народ шарахается, – сухо намекнул я Яге. Такая клоунада у нас в России может вызвать разве что сострадание или раздражение, но никак не желание сотрудничать с органами.
– Да, я лишку хватила, – спокойно огрызнулась бабка. – А какого ж он меня на старости лет на своём горбу через всё Лукошкино гузном кверху вёз?! Мне ить тоже небось обидно…
– Пожмите руки и помиритесь, перед людьми неудобно.
Яга и Митька, не глядя друг на дружку, хлопнулись ладонями.
– Где возчики с Гостиного?
– Вон там-с, кушают-с, – на ходу откликнулся половой, кивком головы указывая на тесную группу из десяти крепких мужиков.
– Митя, фас! Бабуля, расколдуйте…
Через пару минут компания охотно приняла в свои ряды начинающего психолога с мудрёными тестами и двумя пятилитровыми бутылями сорокаградусной на кедровых орешках. Дело он знает, справится.
* * *– Какие дорогие гости к нам пожаловали! Позволите ли? – К нашему столу подсел хозяин заведения гражданин Грымов. Хороший дядька, и деловой, и без нахрапа. – Вы к нам по делу али просто по-соседски?
– Скорее по-соседски, – ответил я, пока нам быстренько стелили чистую скатерть, ставили закуски и мутные стопки. – Еремеев докладывал, у вас тут бандитские разборки на неделе пытались провести?
– Было такое, налетали соколы залётные, – качнул бородой хозяин. – Да тока мы в казну налоги исправно платим, вот и стрельцы твои милицейские вовремя прибыли, не дали в обиду. Уж позвольте вас за то хоть ужином попотчевать. А может, и другим чем…
– Чем именно?
– Да уж не первый год на свете живу, Никита Иванович. Знаю небось, что сам сыскной воевода с парнем своим да Ягой уважаемою просто так в наши угодья и не заглянет. Брыкиным, поди, интересуетесь.
Мы с бабулей переглянулись и промолчали.
– Да о нём тут весь день народец нетрезвый судачит. Тока и разговоров о том, что анисимовский возница дурной смертью помер, а виновна во всём девка приблудная, чернявая. У них вроде прямо любовь была…
Я покраснел и уже начал приподниматься, но твёрдая рука Яги утянула меня за ремень на место. Да чего это я в самом деле веду себя как мальчишка!
– Продолжайте, гражданин.
– А чего продолжать, другого-то и не ведаю, – с сожалением пожал плечами хозяин. – Да вы кушайте, кушайте! Ох и тяжела ваша доля милицейская… Весь город гудит, что у сыскного воеводы свадьба на носу, а тут новые преступления. Суженая-то ваша тоже сегодня приехала?
– Угу, – осторожно кивнул я.
– Ну дык ежели столы у нас накрыть пожелаете – за великую честь почту! Уж не побрезгуйте. – Он сам с вежливостью наполнил нам рюмки и провозгласил: – Ну, дай вам Бог! Ещё повезло, что с невестой ничего не случилося, ей ведь в том же обозе ехать довелось? Говорят, молода она у тебя, красива, бровями да волосом черна и фигурою вся… такая… Ох ты ж, грехи наши тяжкие, не может быть? Нешто… она?!!
Мы с Ягой молча поставили невыпитые стопки на стол. Хозяин вытаращился на нас с очень нехорошими подозрениями, и я почувствовал, что мир рушится – наутро о причастности Олёны к убийству Брыкина будет знать всё Лукошкино. На карьере, работе и браке можно ставить жирный крест, всё летит коту под хвост…
– Вот те крест, Никита Иванович, я – могила… – выразительно осенил себя крестным знамением гражданин Грымов. – Чтоб у меня борода отсохла, ежели кому хоть намёком, хоть полсловечка…
– Будь по-твоему, – столь же многозначительно ответила за меня бабка. – Благодарствуем, что посидел с нами, беседой развлёк, дальше и держать не смеем. А мы уж сами долго не задержимся, служба продыху не знает.
– Помогай вам Господь!
– И на том спасибо, а ты о словах-то своих не забывай. А я о них ой как помнить буду…
– Бабуль, надеюсь, вы ему ничего нигде не позаколдовывали? – нервно прокашлялся я, когда, чуть побледнев, хозяин кабака вернулся к себе за стойку.
– Растреплет он, Никитушка…
– Да, ситуация не очень красивая. Но и раньше времени в панику впадать тоже не будем. Угощаемся, даром, что ли, всё тут поставлено. Митька работает?
От стола заезжих возниц слышался хохот, мат, народные песни и непривычные для данного заведения термины: «психоанализ», «интерфейс», «креативный уровень» и «точняком, холерический типаж, чтоб мне опухнуть!» Значит, работает.
– Ну что, мы домой?
– Чей-то тревожно мне, Никитушка, – раздумчиво протянула лучший специалист нашего отделения (я без иронии!). – Душа не на месте и внутрях тянет эдак с жжением… Нет, не из-за Олёнки твоей, тут я погорячилась, признаю… Но извинениев приносить не буду! Всё одно мой терем, мои порядки! А она первая начала – мол, где веник, может, вам подмести чего?! Ровно у меня свинарник в доме али Назимка плохо свою работу блюдёт! Простите вы меня, дуру старую…
– Да бросьте. – Я с трудом унял дрожь в голосе. – Мелкое недоразумение, справимся, не в первый раз. Или вы из-за преступления этого? Так ясно же, что она здесь ни при чём.
– Кому ясно? – неожиданно нахохлилась бабка. – Мне неясно. Хозяину кабака вон тоже неясно. И купцам Анисимовым, и возчикам простым, никому не ясно, тока тебе!
– Но…
– Приставал он к ней всю дорогу, вот что доказательств не требует и всеми свидетелями подтверждается! Уж как она сама себя вела, про то не ведаю. Пущай даже в сохранности себя доставила, а людям-то в плохое верить легче… Заарестовал бы ты её, сокол ясный, от греха подальше. Ить, не ровён час, до царя слухи дойдут!
– И что?! – в свою очередь завёлся я. – Горох нас не выдаст, ещё и царица поддержит!
– То-то и оно, Никитушка, – совсем потерянным голосом откликнулась Яга. – И царь тебя прикроет, и матушка государыня, и стрельцы еремеевские, и друзья твои верные… А только что ж с того получится? Значит, невеста сыскного воеводы может любой грех сотворить и нет над ней суда? Так, что ли?!
Я молча опрокинул рюмку анисовой, поперхнулся, кое-как выровнял дыхание и встал. Пора. Бабка, вздохнув, поднялась следом. На Митьку мы и не смотрели, понятно, что он задержится здесь минимум до полуночи. Когда выходили из дверей, сзади раздался дикий мужской вопль. Мы обернулись – кричал хозяин кабака гражданин Грымов, позорно сияя гладким белёным подбородком и розовенькими щеками. Руками он потерянно сжимал некогда роскошную «отсохшую» бороду. Комментировать что-либо уже абсолютно не хотелось…
Впрочем, комментарии нам пригодились, когда мы неторопливо дотопали до родного отделения. Десять ночи, люди спят уже, а у нас иллюминация во весь двор и кипит всё, как на молдавской стройке. Стрельцы, без кафтанов и сапог, в штанах да рубахах, взад-вперёд с вёдрами носятся, территорию метут, баню топят, дрова рубят, крыльцо красят, трубу печную белят – у всех руки заняты! За исключением шестерых молодцов в полной форме, с пищалями и раздутыми фитилями, осуществляющих самую бдительную охрану объекта. Фомы на них нет…
– Здрав буди, сыскной воевода и бабушка твоя экспертизная! – дружно гаркнули бородачи, при виде нас в воротах дружно становясь в строй.
Я козырнул. Яга кокетливо кивнула, ей всегда приятно мужское внимание. Однако исподтишка, пытливым взглядом бабка щепетильно отметила наведенный к нашему приходу порядок.
– Все, кроме часовых, свободны! – громко оповестил я. – Передайте Еремееву, чтоб завтра был непременно. И… это… благодарю за внеурочный субботник!
– Рады стараться, батюшка участковый, – хором ответили все и бегом бросились по домам.
