Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?
Если уважаемый читатель полагает, что размышления лазутчика заняли хотя бы половину времени, потребовавшегося ему самому на то, чтобы окинуть их более или менее внимательным взором, уважаемый читатель крепко заблуждается. Эти мысли ураганом пронеслись в голове разведчика, потревожив своим мимолетным прикосновением его невозмутимое лицо и указав направление верного ответа.
— Предложение вашего высокопреосвященства — высокая честь для меня. — Д'Артаньян склонил голову, памятуя о том, с чего нужно начинать любой ответ высокому сановнику. Особенно если ответ сей предполагается в отрицательном ключе. Ну или почти отрицательном. — Однако мой почитаемый отец, отправляя меня в Париж, указал на полк королевских мушкетеров как на единственное подразделение, достойное стать моим поприщем службы его величеству.
Ришелье выслушал его, никак не обозначив своего неудовольствия, затем благосклонно кивнул и сказал:
— Вне всякого сомнения, шевалье, давая вам наставления, ваш почитаемый отец был совершенно прав. По-своему, конечно, прав! Ну подумайте сами: почему он направил вас именно к господину де Тревилю, в полк королевских мушкетеров? — Кардинал выдержал паузу и, дождавшись, пока псевдогасконец пожмет плечами, продолжил: — Да потому, что во времена его молодости самым элитным, передовым, так сказать, подразделением были королевские мушкетеры! Разве нет? — На этот раз д'Артаньян наклонил голову в знак согласия. — Но время не стоит на месте, юноша! Времена меняются, и с этим, увы, ничего нельзя поделать! И теперь уже королевские мушкетеры не передовой отряд на службе его величества, а так… — Ришелье пренебрежительно махнул рукой. — Декоративные солдатики! Придворное украшение! Если угодно — элемент дворцового интерьера! Согласен, без них Лувр будет смотреться не так элегантно и нарядно, да и фрейлины, боюсь, заскучают, но давайте смотреть правде в глаза, шевалье: сколько-нибудь значительной роли в жизни королевства они уже не играют!
— Однако, монсеньор, — встрял псевдогасконец в первую же паузу, сделанную Ришелье, чтобы порадовать его высокопреосвященство упертостью, которую кардинал, по его собственному признанию, так ценил в собеседниках, — мушкетеры регулярно сопровождают его величество в военных походах…
— Где в основном выполняют ту же самую роль дворцового интерьера! — завершил его мысль Ришелье. — С той лишь несущественной разницей, что там они украшают не коридоры Лувра, а походный шатер его величества! Ну ответьте мне по совести, шевалье, неужели вам, с вашими-то талантами и задатками, хочется избрать себе карьеру дворцовой скульптуры — для того лишь, чтобы стоять подобно истукану возле королевских покоев, салютуя каждому ничтожеству, входящему к его величеству?! Чего ради, шевалье?! Ради того чтобы носить лазоревый мушкетерский плащ? Или быть поближе к этим великосветским шлюхам из свиты ее величества? Или, как говорят у нас в Париже, греть уши на всех светских новостях и быть в курсе всех событий королевства, совершенно не представляя при этом, для чего тебе все эти новости?!
Речь кардинала была такой эмоциональной и заразительной, что разведчик попал под своеобразный гипноз и едва не кивнул согласно, услыхав последний вопрос кардинала. Эх, ваше высокопреосвященство! Да ежели в мои уши попали бы нужные новости, мечтательно подумал он, уж я бы точно знал, что с ними делать!
Между тем в его голове уже вызрел абсолютно логичный и законченный план действий, суливший беседе наилучший исход…
— Мне кажется, монсеньор, что вы совершенно правы, — пошел он на попятный, решив, что проявил уже достаточно упертости и не стоит сверх меры испытывать терпение Ришелье. — Вне всяких сомнений, вы правы, и я благодарен вам за то, что вы открыли мне глаза на истинное положение вещей.
Ришелье благосклонно улыбнулся, не прерывая, однако, псевдогасконца, потому как тот еще явно не довел свою мысль до финиша.
— Я благодарен вам, но, несмотря на это, хотел бы служить его величеству…
— Господь с вами, юноша! — воскликнул кардинал, досадуя, по-видимому, на то, что приходится объяснять очевидное. — Все мы служим его величеству! Все, начиная с меня самого и заканчивая последним из моих гвардейцев! Каждый француз, если он не изменник короны, служит королю от первого и до последнего вдоха!
— Так-то оно так, — склонив голову перед вспышкой высочайшего неудовольствия, ответил лазутчик, — но у меня были вполне определенные планы поступить на службу в полк королевских мушкетеров, и, претворяя их в жизнь, я уже успел завести знакомства среди мушкетеров его величества…
— Без сомнения, вы имеете в виду господ Арамиса, Атоса и Портоса? — прервал его Ришелье.
— Именно так, ваше высокопреосвященство! А кроме того… — д'Артаньяну не составило труда изобразить смущение, ибо он действительно не знал, как лучше обыграть этот момент, — у меня сложились не самые добрые отношения с… некоторыми из ваших гвардейцев.
— Да полно вам, шевалье! Полно! — взмахом руки отмел его сомнения кардинал. — Заверяю вас, господин де Жюссак уже и думать забыл о том происшествии!
— Да он-то, может, и забыл, — тонко усмехнулся разведчик, правда подумав, что его высокопреосвященство, скорее всего, преувеличивает: забыть о таком унижении лейтенант кардинальской гвардии никак не мог. Или же он, д'Артаньян, решительно ничего не понимает в людях. — Он-то, может, и забыл, да только в обществе-то об этом еще помнят очень многие!
Ришелье нахмурился:
— Ну и?
— Ну и подумайте сами, монсеньор, какой общественный резонанс вызовет мой переход из одного лагеря в другой, — многозначительно вскинув брови, закруглил-таки мысль разведчик. — Что скажут эти? И что подумают те? И как на это посмотрят остальные? Вы же не можете не признать, что подобная… рокировка непременно скажется на моей репутации, и скажется, скорее всего, не в лучшую сторону! Как вы полагаете, монсеньор, насколько успешной будет после этого моя служба у вас?
Губы кардинала сложились в тонкую прямую линию, а глаза острее прежнего вонзились в открытое, честное и где-то даже наивно-детское лицо агента русской антиразведки.
— То есть вы, шевалье, отказываетесь от моего предложения? — спросил Ришелье, выдержав солидную паузу.
Д'Артаньян сдержанно и вместе с тем лукаво усмехнулся, что в глазах умного человека уже само по себе являлось ответом.
А поскольку другие люди в данный момент в данном месте не присутствовали, лазутчик позволил себе обозначить не менее эффектную паузу и лишь несколько мгновений спустя ответил:
— Отнюдь, ваше высокопреосвященство! Предложение, сделанное мне вами, — высочайшая честь, которая только может выпасть на долю француза! И отказаться от него, по моему глубокому убеждению, может лишь подлинный враг короны! Я говорю так не из желания польстить вам, монсеньор, — прибавил он, заметив облачко сомнения, скользнувшее по челу кардинала, — а потому, что во всем королевстве известна роль ваша, а также ваших гвардейцев!
— Допустим! — кивнул Ришелье. — Однако к чему же вы все-таки клоните?
— Не отказываясь от вашего предложения, монсеньор, а, напротив, будучи безмерно благодарным вам за него, я думаю лишь о том, как улучшить, оптимизировать, так сказать, наше сотрудничество! — пояснил, к чему он клонит, д'Артаньян. — Я думаю о том, стоит ли мне открыто переходить на вашу сторону, монсеньор. Стоит ли мне открыто надевать красный плащ вместо черного, или, как говорят в нашей гвардейской среде, менять окраску. Или делать это все же не стоит?
— То есть?
— То есть, ваше высокопреосвященство, не кажется ли вам, что я смогу принести несравненно больше пользы в том случае, если наш… альянс останется в тайне?
— Каким же образом, шевалье?
Несмотря на актерский талант, несомненно присущий Ришелье, псевдогасконец все же уловил некоторую наигранность его удивления. О, эти двое стоили друг друга!
— Каким образом, монсеньор? — переспросил он, отвечая на изумленный взлет кардинальской брови свежесозревшей лукавой усмешкой. — Да самым простым! Судя по тому, сколь хорошо вы проинформированы о моем… английском турне, да и вообще о всей моей жизни в Париже, я рискну предположить, что помимо прекрасной гвардии вы обладаете еще и прекрасной… — тут д'Артаньян слегка смешался, но, приняв во внимание значимость момента, решил-таки не юлить и называть вещи своими именами, — осведомительской сетью? И сеть эта, по-видимому, весьма обширна и охватывает не только Францию, но и сопредельные страны. Я прав, монсеньор?
— Возможно, шевалье. — Ришелье пожал плечами. — Ну и что из этого?
— А то, что я, ваше высокопреосвященство, с моими талантами, кои вы так верно подметили, мог бы стать одной из лучших ячеек этой сети! Я мог бы быть вашим верным слугой, не надевая красного плаща вашей гвардии, зато регулярно снабжая вас информацией об умонастроениях в роте господина Дезессара, ну или даже… господина де Тревиля. В зависимости от того, что интересует вас больше. Согласитесь, подобным образом я мог бы принести несравненно больше пользы, нежели просто став одним из ваших гвардейцев.
