Елена Никитина - Огненный путь Саламандры
Неожиданно земля вздрогнула. Влажные комья полетели сверху как раз немного расширившегося прохода и глухо застучали по золотой чешуйчатой спине, глаза засыпало землей. Но одним толчком дело не ограничилось. Опасная вибрация стенок лаза, сначала еле заметная, набирала силу с невероятной скоростью. Что это такое и чем грозит — Полоз прекрасно понимал: обвал. Результат мощного взрыва или падения очень большого и тяжелого камня в хорошо резонирующей подземной полости, разрушительные волны которого разливаются далеко за пределы эпицентра падения. В Золотоносных Горах такое тоже случается, но очень редко — гномы умеют обходить такие опасные места стороной. Но здесь нет гор. Значит, Ллот не солгала. Значит, Кольцо Саламандры нашло выход своей мощной энергии, убив измученную самой жизнью паучиху. Пусть она покоится с миром — заслужила, бедняжка.
Глаза от попавшей в них земли сильно слезились, пришлось их крепко зажмурить, чтобы не засыпало еще больше, да и чесались они так гораздо меньше. Собственно, это ничего не меняло, все равно ничего не видно. Полоз ориентировался больше на слух и на боковые осязательные полоски на теле, которые позволяли даже в кромешной темноте чувствовать препятствия и не натыкаться на них, но долго так ползти тоже тяжело, он не привык к таким вынужденным ограничениям.
Но Хранитель Золота не приучен был сдаваться. Челюсти, бережно, чтобы ненароком не поранить, сжимавшие бесчувственную ящерку, затекли уже давно, но остановиться хоть на миг, чтобы поменять положение, Полоз не мог — обвал гнался за ним по пятам, норовя схватить его в свои смертельные объятия. Уже пару раз Полозу серьезно засыпало хвост, но в последний момент удавалось его выдернуть и нестись вперед с удвоенной скоростью. Если этот дивов лаз скоро не кончится выходом на поверхность, то силы покинут отважного наследника Золотоносных Гор и подземелье главного храма Темных станет для него могилой. Для него и для его Салли.
Но тут повеяло свежим воздухом. Полоз сначала подумал, что у него начинаются галлюцинации, но лаз резко пошел вверх. Это придало сил, возродило угасшую было надежду. Еще немного, и потемневшее послезакатное небо, украшенное бриллиантами первых звезд, величественно раскинуло свой необъятный купол над головой вывалившегося на мягкую траву наследника Золотоносных Гор.
Позволив себе несколько мгновений отдыха, чтобы выровнять дыхание после стремительных гонок со смертью, Полоз протер зудящие от земли глаза и приподнялся на локте и с удивлением обнаружил себя уже в человеческом облике. Странно, ипостась при выходе на поверхность вдруг сменилась сама собой, не задействовав при трансформации даже крупицу сознания. Такого раньше не случалось, и это немного пугало. Но Хранитель Золота решил, что подобные страхи могут и подождать, сейчас есть дела поважнее.
Одного взгляда хватило, чтобы определить — Салли по-прежнему в бессознательном состоянии (думать, что в мертвом, даже не хотелось), они находятся недалеко за пределами храмовых стен, наступает довольно светлая безоблачная ночь, а сам храм Темных дожирают жадные языки огненного мстителя, коего, как он и предполагал, выпустила на волю храбрая паучиха. В том, что рядом с храмом не осталось никого живого, Полоз даже не сомневался. Что уж говорить о живых существах, если даже толстые стены, окружающие это грозное строение, оказались в нескольких местах оплавлены, будто сделаны не из крепкого тугоплавкого камня, а из мягкого податливого воска. Но это же значит, что отец и Змей Горыныч… О, Вершитель… Не-э-эт…
Но окончательно испугаться и осознать неизбежное молодой наследник не успел.
— А я тебе говорю, что выберутся, — вдруг услышал он немного заплетающийся, но очень хорошо знакомый голос. — Точнее, мы говорим. Нас трое, значит, наше мнение весомее. Втройне. Вот.
— Но сейчас-то ты один, — резонно возразил другой голос, от звука которого сердце Полоза облегченно расслабилось. — А если бы все зависело только от вашего мнения, я бы каждой твоей морде по бочке самого дорогого коньяка подарил.
— Ловлю тебя на слове, злостный искуситель!
— Да пошел ты, Змей, знаешь куда. Мы потеряли самое дорогое и невосполнимое, что у нас только было, а ты с глупым пари лезешь. Бессердечная скотина!
— А ты пессимист отъявленный, это гораздо хуже. Я вот в твоего пацана верю, как в самого себя. Он не подведет и за мою Салли, если надо, жизни не пожалеет.
— Уже не пожалел…
— Да что ты понимаешь…
— Уж поболее некоторых…
Полоз понял, что из-за предполагаемой смерти своих детей эти две венценосные особы сейчас подерутся, как базарные торговцы. Надо было срочно воскресать, а то уже стадия оскорблений, обычно предшествующая драке, уже начала набирать нехорошие обороты.
— Не рановато ли поминки справляете? — Полоз выступил из кустов, которые, как оказалось, разделяли его с отцами, и посмотрел на сидящих прямо на земле мужчин сверху вниз. Пожар в стане Темных продолжал полыхать, и его зарево неплохо освещало всю прилегающую к храму местность.
— Во! Что я тебе говорил! — радостно заорал Царь Долины, резво вскакивая на ноги и кидаясь обнимать воскресшего. — Зятек! Я всегда в тебя верил! — Он, привычно дыша перегаром, продолжал тискать молодого человека в объятиях, пока тот сам осторожно не высвободился.
— Сынок… — еле слышно прошептал отец, с трудом поднимаясь с земли, словно силы изменили ему, а когда Полоз подошел ближе, крепко прижал к успевшей познать боль потери отеческой груди и зажмурил глаза, чтобы не разрыдаться от облегчения. Сын, не привыкший к такому проявлению чувств со стороны отца, не знал, как вести себя с ним, а потому просто осторожно приобнял его правой рукой за талию.
— Слушайте, все это, конечно, замечательно, — прервал их семейную идиллию Змей. — И я рад за вас обоих, но мне бы очень хотелось узнать — где моя дочь? Полоз, отвечай, где Салли?!
Хранитель Золота осторожно высвободился из объятий владыки и, низко опустив голову, развернул белый сверток, который до этого бережно держал в левой руке. Черное с желтыми крапинками пятно на белом атласе смотрелось неуместно и жалко. А еще жутко и безжизненно. Тишина, нарушаемая лишь треском огня пожарища и продолжающих рушиться храмовых перекрытий, зловещим пологом повисла между тремя мужчинами. Каждый думал о своем, но их объединяло одно — эта маленькая ящерка, которая была всем им по-своему дорога.
— Ты… — еле слышно выдохнул Царь Долины осипшим голосом, но продолжить обвинительную фразу так и не смог.
— Не я, — угрюмо помотал головой Полоз и кивнул в сторону догорающих останков: — Он.
— Она жива? — Это практичный владыка решил уточнить глубину постигшего их несчастья.
— Не знаю, — отстраненно ответил Хранитель Золота, не сводя золотых широко открытых глаз с той единственной, которую предназначила для него судьба, а он не смог уберечь. — Ритуал, который проводил Мурвинальх, завершился…
— О, сила Вершителя…
И снова повисла тяжелая мрачная тишина.
Молодой наследник стоял, некрасиво ссутулившись, отчего казался намного ниже ростом и постаревшим на несколько лет. Никогда еще он не чувствовал себя настолько паршиво и беспомощно. Хранитель Золота уже очень давно приучил себя полностью контролировать ситуацию, не давая воли эмоциям, считая, что они не позволяют трезво оценивать свои действия. А еще он гордился тем, что мог в любой момент повлиять на развитие ситуации, и самонадеянно думал, что так будет впредь. До сегодняшнего дня. Сегодня же Полоз, подавленный и несчастный, с ужасом осознавал, что именно здесь и сейчас он неспособен что-либо изменить. И это еще больше ввергало его в пучину беспросветного отчаяния.
Отблеск пожара стал ярче, будто огонь подкрадывался к скорбящим над крохотным тельцем мужчинам, но им было глубоко наплевать на любых невольных свидетелей их горя, и даже на коварные происки самого Лихого, если таковой осмелится вдруг явиться.
Тихое неуверенное покашливание, раздавшееся в пропитанной страданием тишине, прозвучало оглушающе громко и неожиданно.
— Извините, не хотел вас пугать, но времени слишком мало, а если бы я проявил положенную в данном случае вежливость и ждал, когда на меня обратят внимание, то его вообще не осталось бы, — склонил голову в учтивом поклоне нежданный пришелец.
Два острых клинка и три вопросительных взора сразу же обратились на него. Две пары глаз тут же расширились в немом изумлении, одна, напротив, сощурилась с раздражением, медленно переходящим в плохо скрываемую злость.
— Ты?! — первым пришел в себя Полоз. Вот уж кого-кого молодой человек не хотел видеть вообще, а в этот ужасный момент своей жизни особенно, так это его. — В твоих высокопарных речах здесь никто не нуждается, можешь не напрягаться.
