Сергей Редькин - Шустрые ребята

Снова в воздухе повисло молчание.

— Знаешь, что, — сказала, наконец, Маша, она явно была самой разговорчивой. Давай сделаем вот как, я верну тебе серьги да

ещё и приплачу столько, что точно хватит вам на отдых, если ты согласишься на моё условие. Анфиса задумалась, но похоже и она вскоре поняла, что это и есть

единственный путь для того, чтобы получить серьги обратно, не утратив полностью чувство собственного достоинства. И не прошло и минуты как она вместо первоначального «нет» сказала «да». 325

Сергей Редькин. Шустрые ребята

— Мне нужно, чтобы ты отрезала прядь волос вон у той милашки, — она передала Анфисе свою подзорную трубу и показала ей

объект поближе, — и принесла мне её сюда. На это я даю тебе два

часа. Управишься?

— Так, значит, поступаешь, — подумала про себя Анфиса, но вслух

сказала иное:

— Я сделаю это.

Да, к слову, сколько ты мне желаешь доплатить к серьгам, коли

не секрет.

— Давно бы так, — сказала обрадовано Маша. Надеюсь, десяти

тысяч евро хватит?

— Вполне, — сказала Анфиса и спрыгнула за борт. После того, как подруга отплыла достаточно далеко, для того чтобы не слышать их разговор. Рая сказала Маше:

— Ну, ты всё-таки и фурия. Я ведь поняла к кому ты её направила. У этой Белочки людоедочки не то что прядь не срежешь, к ней тебя

охрана и близко не допустит без предварительной договоренности.

— Вот пусть и договаривается. Будет впредь знать, что перед Альфонсом нехорошо стелиться.

— А если всё же справится, деньги выдашь?

— Выдать то выдам, чего, как говориться, ради близкой подруги

не сделаешь. Но поверь мне, она точно не справится. Не хочешь ли

и ты заключить пари?

— Ага, как же! Сама ведь знаешь, что я в подобные игры никогда

не играю.

— Да, помню, я помню, какая ты у нас жадная.

— Уж лучше быть жадной, чем глупой.

— Это верно!

Когда Анфиса, наконец, всё же объявилась в непосредственной

близости от яхты, до окончания срока оставалось ещё примерно пять

минут. Так что ни о каком опоздание не могло идти и речи.

— Ну как, — хором обратились к ней подруги, помогая девушке

взобраться на палубу.

— Всё тип-топ, — гордо сказала Анфиса и протянула подруге, достав её перед этим из лифчика, длинную каштановую прядь.

— А как ты докажешь, что это её?

— Посмотри в трубу или бинокль.

Маша последовала совету подруги:

— Да, похоже, тебе это действительно удалось. 326

VIII. Совсем гротески

— Но как?

— Я просто поговорила с ней по душам. А сейчас гони бабки

и серьги, как и обещала.

— Хорошо, хорошо, только я выпишу чек.

— Я так и знала, что на тебя нельзя положиться.

— Почему это?

— А вдруг ты после его опротестуешь.

— Скажешь тоже! Неужто ты думаешь, что у меня совсем нету

совести?!

— ладно, давай свою бумажку, так и быть в очередной раз поверю тебе. Уже после того, как чек и серьги были ею получены.

— А теперь, получи приветик от Беллы Иудовны. И с этими словами она с такой силой двинула Машу по физиономии, что у той

буквально искры из глаз посыпались. Попробуешь драться, вообще

зарежу, ты меня знаешь, — сказав это, Анфиса достала из кармана

купальных трусиков приличного размера ножницы, видно ими-то

она и срезала прядь и помахала ими перед разбитым в кровь носом

приятельницы. Кстати, только за одно это мне заплатили в два раза

больше. А ведь она, мне даже не подруга.

29.12.2009 г.

Хамелеон, или опыт приходит не сразу

В самом крутом ресторане города Кронштадта, в том, что неподалеку от морга, в отдельном кабинете, такие обычно имеются в каждом заведении подобного типа для особо важных клиентов, собрались

трое молодых людей. они дружили ещё со школьных времен. Двое

из них были сыновьями местных финансовых воротил, третий же являлся всего лишь отпрыском местного профсоюзного лидера. И вот

о чем у них шел разговор за чашечкой кофе с коньяком и тарелкой

с отборными круасанами. они предпочитали не позволять себе лишнего, ибо понимали, что только они и есть истинное лицо золотой

молодежи их города.

— Итак, — начал самый авторитетный из них, сын главы Кронштадтского колбасного завода, —мы собрались здесь для того, чтобы обдумать

предложение нашего дорогого друга, господина Талантова, — при этом

он указал кивком головы на сына профсоюзного руководителя.

— Истинно так, — подтвердил второй по значению из присутствующих в кабинете. — Приёмный сын короля досуга и развлечений, к слову, и этот ресторан тоже принадлежал его отцу. 327

Сергей Редькин. Шустрые ребята

— Итак, Алексей, начинайте, — продолжил сын колбасника, и для проформы легонько стукнул золотой ложечкой для кофе

по своей чашке. Раздался мелодичный серебристый звон, означавший, что основная часть заседания, наконец-то, началась. И Талантов, в который уже раз, принялся втолковывать товарищам суть своей идеи.

— Друзья, я предлагаю организовать журнал, можно, конечно, и газету, но это я полагаю, для нас чересчур уж мелко. Мы назовем

его «Прислушайтесь», в нём мы будем излагать наши мысли и чаянья. Я, например, уже почти подготовил большую статью о том, что если

человек беден, то он виноват в этом прежде всего сам. Думаю, что и вы

за словом в карман не полезете.

— А ведь это и правда интересно, — задумчиво произнёс сын

владельца завода, — почему я ещё раньше не прислушался к твоим

увещеваниям.

— Так потому, что Алексей прежде никогда так подробно не преподносил суть своей идеи. он даже не говорил нам о чём собирается

писать статью, — вмешался в беседу, теперь уже «сынок» владельца

данного ресторана.

— Ну так что? Вы поддержите финансами мою идею или снова

попытаетесь увильнуть, сославшись в очередной раз на какую-нибудь

глупость.

— Хорошо, мы согласны, — хором сказали оба богатеньких

мальчика.

А как известно, у достойных людей слова с делами не расходятся, и посему, всего спустя две недели, первый номер журнала уже продавался в киосках, а малоимущим и вовсе раздавался даром, чтобы

и они могли ознакомиться с новыми веяниями и начинаниями. Помимо статей, написанных нашими новоиспеченными литераторами, номер включал в себя и немалое количество стихов, сварганенных, ясное дело, самыми успешными из местных поэтов. И к сдаче

в набор третьего номера слава журнала «Прислушайтесь» достигла

таких успехов, что о нём прознали и в самом высшем из Кронштадтских обществ. Вот тогда-то и началось самое интересное. Как-то, накануне дня воскресного отдыха, директор колбасного

предприятия срочно вызвал своего единственного сына к себе в рабочий кабинет. Когда тот вошёл, родитель в непритворном гневе ткнул

ему под нос новый номер организованного ими журнала.

— Балбес, как ты посмел написать такое. Признавайся, кто

это тебе напел о том, что богатые люди должны презирать бедных. 328

VIII. Совсем гротески

Идиот, мы не только их не презираем, наоборот, мы их очень даже

уважаем. Ведь они и есть наш российский народ, потому что их много. И раз так, то стало быть мы, а не они нам обязаны тем, что несмотря на все жизненные неурядицы наша страна да и подобные нам

всё ещё процветают. Сынок, ты опозорил своим бредом меня в глазах

всего общества. За это в следующем же номере вашего паршивого

журнала ты публично раскаешься в содеянном. Иначе я и вовсе лишу

тебя карманных денег. А пока, чтобы знал, что я не шучу, я урежу твое

содержание с пятидесяти до пяти тысяч долларов в месяц.

— Я никогда не опущусь до такого, — сказал гордый сын и в слезах покинул кабинет жестокого родителя. Примерно в это же время, нечто подобное произошло и в семье

короля досугов и развлечений. Но там всё было малость покультурнее. Ибо тамошний отпрыск не был единственным наследником дела

своего отца. И посему, позора было значительно меньше. Да и статья, написанная им, была несколько мягче. Тут ограничились уменьшением пособия всего в пять раз. Правда, и это было немало для человека, не привыкшего себе ни в чём отказывать.

И только в доме Талантовых по-прежнему всё было спокойно. Ибо

профсоюзный бог и газет-то не читал. Где уж там ему было интересоваться всякими там новомодными журналами. Но видно не зря говориться, что не один праздник не может всё же продолжаться до бесконечности. И вот спустя трое суток после описанных выше событий расплата за содеянное настигла и Алексея Талантова. Это случилось, когда

он, вернувшись после долгого трудового дня, проведённого у одной

сердобольной вдовушки за написанием очередного опуса для журнала