Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет
Разумеется, это собственное решение еврейского народа, как позиционировать себя относительно иных национальностей, иных представителей человечества. Однако не следует забывать, что любая исключительность, состояние хотя и приятное, но и очень рискованное. Так что, как торжественно предупреждали нас в школе мудрые пионервожатые, на всякий случай "будьте готовы!".
Я, разумеется, далек от намерений скандалиться по поводу разделения народов на элитные и другосортные группы. Однако не считаю правильным уклоняться от объективных оценок, опирающихся на веками выверенное восприятие той или иной национальной общности людей. Иногда бывает достаточно одного прицельного определительного слова, чтобы охарактеризовать подлинное лицо целой нации, выразить его отличительную особенность, что называется, высветить одним ударом кисти. Положим, для англичанина таким знаковым определительным словом несомненно, является "джентльменство". Для китайца – "император". Для француза – "любовь". Для русского человека – "земля-матушка". Для украинца настойчиво просится милое сердцу "сало", хотя значительно серьезнее претендует определение "Богородица". А есть еще "сосиски", "макароны", "ром", "шашлык", "коньяк" и много чего еще. За евреями, как ни ряди, закрепилась позиция "хитрость". Лично я не вижу в слове "хитрость" ничего оскорбительного. Это качество сформировалось в результате извечной борьбы за выживание еврейского народа. На худой конец понятие "хитрость" можно перевести в щадящую формулировку и определить как "предусмотрительность". Вообще я не понимаю, почему о русском пьянстве позволяется высказываться сколько угодно, а вот о еврейской хитрости и жадности обязательно с оглядкой.
Много евреев на исходе прошлого века покинуло нашу страну. Трудно судить еврейское счастье. Никто не знает достоверно, что приобрели эти люди в землях обетованных, но вот наши потери имеют разрушительные приметы. Сужу об этом хотя бы и по городу Киеву. Покинувшие столицу Украины евреи увезли с собой неповторимую культуру, бытовую и профессиональную, фактически моделирующую некий общественный тип, отражающий усредненный портрет жителя большого города. Киевские врачи, музыканты, учителя, торгаши, парикмахеры в массе своей были евреями. Они придавали городской жизни особый подольский уклад, сообщали ей некоторую еврейскую доминанту. Потери города в связи с массовым отъездом евреев воистину невосполнимы. Освободившиеся еврейские вакансии авральным порядком заполнили корифее безнадежно средней руки, отчего качество городской жизни с неизбежностью опустилось до уровня провинциальной безликости.
Вот не устою от соблазна вспомнить одного из старожилов киевского Подола. Мой старинный товарищ Евтеев Александр жил на Нивках, по улице Салютной. Наезжая к нему из Луганска в гости, я первым делом отправлялся в ближайшую парикмахерскую, обслужиться у знакомого мастера, уроженца Подола, еврея по имени Саша. Это не было штатное брадобрейство, но полноценное представление, действо, достойное хорошего спектакля. Саша встречал меня такими картинными жестами и возгласами, что со стороны могло показаться, будто на ваших глазах происходит свидание Тристана с Изольдой. Мастер с поклоном приглашал взойти на тронное место, долго обхаживал со всех сторон, щурил глаз и болтал без умолку. После визита в парикмахерскую можно было покидать Киев со спокойной душой, потому что ты знал все, что когда-либо случалось в этом городе, что есть сейчас и что будет потом на многие годы вперед. Саша, не торопясь закуривал папиросу и мягкими пассами начинал править опасную бритву на дюжине различных ремней. На ощупь большого пальца поверял готовность золингеновской стали и требовал подать горячий прибор. Подсобная женщина тотчас же подносила парующие снасти и мастер начинал священнодействовать. Мылил, пенил подобранное белоснежной салфеткой лицо, словно объяснялся в любви, ангельскими прикосновениями снимал излишки пены с кончика носа и, затаив дыхание, демонстрировал чудеса владения трофейным инструментарием. Потом был с обжигающими компрессами кремовый массаж. Потом прохладное пощипывание непревзойденного одеколона "Шипр" и прощальная улыбка кудесника Саши.
Известно, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Не следует упрощать и представлять историю так, будто пришедший в Германии к власти баварский ефрейтор Шикльгрубер с самого начала своей политической одиссеи замышлял глобальную мировую бойню. Вот ведь удивительно, почему то многие вожди-злодеи предпочитают отказываться от своих родовых фамилий и переходят на зоологический язык кличек. Главное дело в корне настоящей фамилии Адольфа Гитлера затаилось созвучие "шикль", право же, удивительно перекликается, едва ли не вытягивает на еврейский "шекель". Увертюра к кровавой вендетте фюрера отзвучала вполне пристойно. Намерения и обещания рейхсканцлера были весьма благородны, ориентированы на социальную справедливость, полны забот, как принято говорить, о рядовом человеке.
С давних времен люди стремились держать на собственном подворье породистую живность, иметь под седлом крепкого скакуна, растить урожайные нивы. Жизнь оформила умение отбирать и выращивать элитные породы или сорта сельхозпродукции в науку о селекции. Современного человека не удивишь сногсшибательной стоимостью породистого голландского бугая, потому что вырастить знатного производителя – дело тонкое и дорогостоящее, хотя и вполне рентабельное.
Естественно было задуматься: если люди прилагают столь значительные усилия для выведения элитного поголовья буренок и кроликов, почему бы не обратить внимание на собственное несовершенство и не попытаться улучшить человеческую породу. Рассуждая подобным образом, некто Фридрих Ницше пришел к "счастливой" идее о необходимости становления сверхчеловека, фактически о селекции элитарной личности. Вот, собственно говоря, с какой, вроде бы наукообразной затеи начинался обыкновенный фашизм. Оставалось лишь перебросить мосток от одного совершенного экземпляра к единственной совершенной нации, и дело оказывалось в шляпе. Потому что немедленно возникал нериторический вопрос: а что делать с остальными, беспородными нациями, хотя бы и на предмет неправильной формы черепа?
Человек устроен таким образом, что его восприятие внешнего мира всегда носит персональный характер. Мы видим и слышим не то, что объективно окружает нас, но только и именно то, что в состоянии видеть и слышать в данный момент. Когда разноется зуб или одолеет головная боль, картина внешнего мира приобретает надлежащий колорит, соответствующий душевному расположению. Хорошо заметил поэт: "Гвоздь у меня в сапоге, кошмарнее, чем все фантазии у Гете". Когда на сердце легко и жизнь удается, окружающий мир опять-таки отвечает настроению и смотрится преимущественно в розовых тонах.
Юрия Гагарина, мужчину, надо полагать, безукоризненно здорового и лучезарного, меньше всего беспокоила мысль о человеческом несовершенстве, о необходимости улучшения породы людей. Фридрих Ницше, хотя и был человеком талантливым, но и очень нездоровым. Он умер от сухотки спинного мозга, то есть от хронического заболевания нервной системы, как следствия позднего проявления нехорошей венерической болезни. Психические патологии, несомненно, сопровождали по жизни Адольфа Гитлера. Парнем он был тоже одаренным, знал толк в высоком искусстве – имея замечательный голос, прекрасно пел, великолепно рисовал. Сталин от рождения был уродцем, с целым комплексом физических недостатков. С детства пытался подвязаться на ниве духовного служения, самозабвенно любил театр, мог часами, по памяти декламировать высокую поэзию. Разумеется, для этих ущербных, физически неполноценных людей, мир виделся прямо-таки болезненно несовершенным, вызывающим благородные порывы заняться его исцелением. Никому из них в голову не приходило обратиться к себе, навести порядок в пределах собственной шкуры. Но вот устроить профилактические работы по оздоровлению населения планеты, а кое от кого и вовсе избавиться – казалось делом крайне необходимым, абсолютно гуманным.
Все беды на земле от безбожия. Верующий человек принимает жизнь, окружающий мир, как абсолютную данность, в которой ничего не следует улучшать, или ухудшать, разве только себя самого сделать немного чище, достойней радения Божия. У атеиста дела обстоят значительно сложнее. Если собственная жизнь складывается комфортно, окружающий мир принимается в его существующем виде. Если же в личном плане возникает неудовлетворенность, атеист заявляет во всеуслышание: "Я в мир пришел, чтобы не соглашаться". Взбунтовавшийся человек не желает задуматься, что никуда он не пришел, что жизнь человеческая есть священный дар Божий. Ведь не сами же мы назначаем себе право присутствовать в этом неописуемо прекрасном, бесконечно совершенном мироздании. Тогда, на подмену промысла Божьего, выступает дьявольская гримаса нашего тварного естества, вплоть до нелепой самооценки своего родства с обезьяной и, как следствие, возможности соответствующих поведенческих норм, вплоть до проведения селекционных работ, по аналогии с разведением кроликов.
