Николас Поллотта - Бог Кальмар. Внезапное вторжение
Безжалостный как Лорд Верховный Палач, Карстерс шарахнул кальмара о ближайшее дерево, а затем опять о кирпичную стену. Он вновь и вновь вонзал ветку в дергающееся тело. Пробежала рябь, иллюзия младенца исчезла, и снова появился кальмар, с капающей из всех отверстий кровью. Крутя горящую ветку словно бурав, лорд Карстерс, не обращая внимания на боль в пальцах, снова пронзил монстра.
Содрогаясь всем телом, кальмар забился в жестоких судорогах, глаза в его шишковатой голове закатились. Раздался неразборчивый телепатический вопль, щупальца дернулись, и дутарианский Бог Кальмар совершенно обмяк.
Да, вот так. Соскребя сапогом упругий как резина труп с ветки, лорд Карстерс, желая исключить возможность новых трюков со стороны хитроумного моллюска, принялся протыкать в лежащем на мостовой кошмарном существе дыру за дырой, пока оно не стало походить на старую чатни.
Все еще не удовлетворенный, лорд продолжал колоть, пока обломанный конец ветки не расщепился о булыжник мостовой.
— О-отлично, юноша, — слабо произнес проф. Эйнштейн, ковыляя сквозь открытый дверной проем уничтоженного магазина. — Д-думаю, теперь м-можно прекратить.
— Нужно, чтобы от этой твари ничего не осталось! — пробормотал сквозь сломанный нос Карстерс. — Нельзя рисковать возможностью новой регенерации.
— Сжечь… в магазине, — предложила, тяжело дыша, Мэри, подковыляв поближе и обхватывая себя обеими руками. — Случайно загорелся… естественный жар…
— Да! — воскликнул лорд. Подняв на ветке покрытый слизью труп, Карстерс побрел в здание.
Бесконечные рулоны тканей говорили о том, что это не магазин готового платья, а модное ателье; взрыв венерианского треножника вызвал там пожар. Идеально. Ткани-то созданы человеком, но вот пожар произошел случайно и должен отвечать требованию естественного оружия.
Найдя самую большую кучу горящих платьев, лорд Карстерс с радостью освободил ветку и дал кальмару упасть в кружевное пламя. Останки разделанного в мягкую массу тела шипели словно протухший свиной жир, превращаясь в маслянистый дым.
С колокольным перезвоном из-за корпуса разрушенной фабрики выехала пожарная телега. Лошадей не было, и фургон с пожарной помпой волокла разношерстная команда грязных солдат.
— Опоздали, ребята, — сообщил им тяжело дышащий проф. Эйнштейн, прислонясь к дверному косяку. — Все кончено.
Сбросив с себя лошадиную упряжь, замызганный капрал озадаченно посмотрел на него.
— Что-что, сэр?
— Я сказал, все кончено, — ответил профессор. — Чудовище сдохло.
Капрал приставил ладонь к сильно побитому уху.
— А?
О, Господи, да они оглохли от взрыва. Будем надеяться, это лишь временно.
— Я сказал, оно сдохло! — проревел профессор, пытаясь не двигать бедром. — Монстр издох! Издох! Издох он, говорю. Говорят вам, он издох!
— Он совершенно издох, — добавил лорд Карстерс, выходя из ателье; руки его, напоминавшие товар в мясной лавке, висели по бокам как плети.
— А, так он сдох, — понял наконец капрал. — Спалили его, да? Здорово. Но давайте не будем рисковать, а?
Приблизившись к разрушенному ателье, солдаты вкатили пожарную помпу через выбитую витрину. Оставив ее посреди самого большого очага пламени, солдаты со всех ног бросились вон из ателье и выскочили оттуда как раз, когда бак с шестью сотнями галлонов минерального масла жахнул, взметнув вулканический столб пламени, вырвавшегося из всех окон и поднявшегося над отсутствующей крышей сияющим огненным шаром.
Когда изможденные исследователи отступили на безопасное расстояние, солдаты побросали в горящее ателье свои винтовки и патронташи. Поднялась беспорядочная стрельба детонирующих от жара патронов, горячий свинец рикошетил от кирпичных стен сумасшедшим перекрестным огнем. Рассыпавшись в поисках нового топлива, солдаты принялись швырять в огонь любые деревяшки, какие им удавалось найти в ближайших зданиях.
Достаточно скоро модное ателье превратилось в гигантский погребальный костер, гудящее пекло, добела раскаленный жар которого соперничал с самим адским пламенем.
Именно тогда на место прибыла вся британская армия и принялась разводить настоящий костер.
Эпилог
Неделей позже в Букингемском дворце торжественно пели трубы. Сопровождаемые эскортом ливрейных слуг, профессор Феликс Эйнштейн, лорд Бенджамин Карстерс и Мэри Эйнштейн следовали в тронный зал.
Хотя и покрытые гипсом и бинтами, трое изыскателей оделись в свои лучшие наряды; мужчины явились в официальных серых визитках, а Мэри была в прекрасном платье, сверкающем драгоценными камнями, позаимствованными из древнеегипетского раздела музея. На четвертом пальце ее левой руки поблескивало бриллиантовое кольцо поистине изысканного вкуса. Колечко это происходило из хранилища фамильных ценностей рода Карстерсов, а не с одной их сомнительных витрин профессора.
Прикованный к креслу-каталке, проф. Эйнштейн катился по красному бархатному ковру, толкая колеса забинтованными руками. Его сломанная нога торчала вперед, покоясь на деревянной подставке; разбитое колено сковывал гипс, покрашенный в черный цвет, в тон брюкам.
С левой рукой на перевязи и ворохом бинтов на кисти правой, лорд Карстерс выглядел словно ходячий мертвец. Шею его охватывала повязка с проступившими пятнами крови, на лбу были свежие швы. Опухший глаз почти совсем закрылся и сильно обесцветился, не помогло даже искусное прикладывание свежих лечебных пиявок. Вдобавок, лицо лорда украшал поистине впечатляющий белый крест из клейкого пластыря, фиксировавшего его разбитый нос. Дыхание через раненый орган производило весьма неприличный свистящий эффект, и поэтому лорд Карстерс дышал ртом, изо всех сил стараясь не пускать слюну, К сожалению, последнее давалось ему с трудом.
Хромающая рядом с мужчинами Мэри Эйнштейн казалась пострадавшей меньше всех. Но такое впечатление складывалось лишь потому, что многие из ее намеренно крупных украшений были специально подобраны с целью замаскировать собранную девушкой коллекцию синяков и контузий. Длинные рукава и высокий ворот платья скрывали богатый набор полос пластыря, а кружевной лиф маскировал ярды неудобных бинтов, перетягивающих ее сломанные ребра. Ходить ей было весьма трудно, а дышать и того сложней. Однако всеми присутствующими ее жестко прямая осанка воспринималась просто как результат надлежащего британского воспитания. А может, кто-то думал, что это какой-нибудь новомодный французский корсет.
Когда Королевский филармонический оркестр громче заиграл берущую за душу мелодию «Правь, Британия», изыскатели скованно пошли по ковру традиционным маршем — шаг, остановка, шаг, остановка. По огромному собранию политических сановников и аристократов прошелестел ропот одобрения. Присутствовали все особы королевской крови, знать всей Британской империи, наряду со всеми членами лондонского Клуба исследователей. В числе последних были и несколько исследователей, которых все считали давно умершими, а у одного приятеля все еще торчала стрела из пробкового шлема, настолько скорым был его отъезд из джунглей Борнео и последующее возвращение в Англию.
Среди исследователей гордо расположился и Дживс Синклер с золотым значком члена клуба на лацкане, полученным за спасение бесценных книг от пожара и погромщиков, и черной повязкой на рукаве в знак траура по покойному Карлу Смайту.
Одетые сплошь в черное и с вуалями на шляпках, члены Женского вспомогательного корпуса Лондонского Клуба исследователей скромно стояли рядом со своими печально знаменитыми мужьями. Все присутствующие деликатно не обращали внимания на скрытый в складках их одежды арсенал. По единодушному мнению парламента, эти воительницы доказали свою безупречную преданность короне и поэтому были удостоены привилегии ношения оружия в присутствии королевы.
Со значком почетного члена Ж.В.К.Л.К.И. на блузке, Катрина Кук стояла рядом с Эдвардом Крейнпулом, редко появляющимся на людях помощником лорда Карстерса. Осанистый слуга украдкой посматривал на миловидную кухарку, а та, в свою очередь, отвечала ему взглядами, полными откровенного интереса.
Надеясь, что никто не заметит, лорд Карстерс нарушил протокол, исподтишка подмигнув слугам. Мужчина сделался от смущения красным как свекла, а у Катрины хватило нахальства хихикнуть. Ай да девица! Какой великолепной женой она станет для Эдварда. Надо будет дать ему недели две отпуска на медовый месяц. Да что там две недели — именно месяц!
— Я бы предложила в качестве свадебного подарка пару револьверов «Веблей» с гравировкой «Его» и «Ее», — тихо прошептала Мэри уголком рта.
Внешне сама светскость, лорд Карстерс ничего не сказал, но веселый блеск в его глазах разгорелся до едва подавляемого приступа смеха.
