Станислав Лем - Кибериада. Повести и рассказы
Все увиденное лишило меня чувств,умственной жизни, а равно и дара речи. Встав наконец с песка, я побрел дальше в надежде встретить кого-нибудь, кто был бы похож на существо,способное ответить на один хотя бы вопрос. В конце концов мне показалось, что я нашел его,а именно маленького толстяка, который сидел спиною ко мне,занятый чем-то, что он держал на коленях. У него была лишь одна голова, два уха и две руки, так что я, обходя его слева, начал:
— Простите,я ведь не ошибаюсь,это вы изволили достичь Наивысшей Ступени Ра…
Но слова эти замерли у меня на устах.Сидящий даже не шелохнулся,не похоже было,что он слышал хоть слово.Нельзя не признать:он был действительно занят, ибо держал на коленях собственное лицо,отделенное от остальной головы, и, тихонько вздыхая, ковырял пальцем в носу.Мне сделалось не по себе. Но удивление вскоре перешло в любопытство, а любопытство- в стремление немедля узнать,что,собственно,происходит на этой планете.Я принялся бегать от одного туземца к другому,взывая к ним громко и даже визгливо; спрашивал, грозил, умолял, уговаривал, заклинал,а когда все это оказалось напрасным, схватил за руку того,что ковырял себе пальцем в носу, но тотчас отпрянул в ужасе: его рука осталась в моей,а он как ни в чем не бывало пошарил рядом в песке, достал оттуда другую руку, такую же,но с лакированными в оранжевую клеточку ногтями, дунул на нее и приложил к плечу, и она тотчас же приросла.Тогда я с любопытством нагнулся над той рукой,которую только что вырвал у него, а та вдруг щелкнула меня по носу.Тем временем солнце зашло двумя углами за горизонт,ветерок стих; а обитатели Энэсэрии потихоньку почесывались, потирались,позевывали, явно готовясь ко сну;один взбивал бриллиантовую перинку,другой аккуратно укладывал возле себя нос,уши,ноги. Смеркалось, так что я,потоптавшись еще тут и там,начал тоже устраиваться на ночлег. Я вырыл в песке широкую лунку и, вздыхая, улегся в нее, устремив взор в темно-синее, усыпанное звездами небо.Я думал,что делать дальше, и сказал себе:
— Воистину,все указывает на то,что я и в самом деле нашел планету, предсказанную Трупусом Бредониусом и Хлорнаном Теоретием Ляпостолом, Наивысшую Цивилизацию Мироздания,которая состоит из пары сотен существ,не людей и не роботов,валяющихся среди хлама и мусора на бриллиантовых думках, под алмазными одеялами в пустыне и не занятых ничем,кроме потирания да почесывания;не иначе, кроется тут какая-то страшная тайна,и что бы там ни было — не успокоюсь, пока ее не открою!!
И дальше я размышлял:
— Ужасная это,должно быть,загадка, покрывшая мраком все на этой планете квадратной,с квадратным солнцем,бесстыдными гномиками в спине и леденцами в ухе! Мне-то всегда казалось,что коли уж я, вполне заурядный робот, предаюсь занятиям ученым и умственным,то каковы же должны быть пытливость и умственность между существ,развитых лучше, не говоря уж о существах совершенных!Похоже,до разговоров,в особенности со мною,они не большие охотники.А нужно непременно разговорить их- но как? Пожалуй, придется так их донять, так досадить им,так допечь их своим приставаньем, чтоб я им поперек горла стал! Есть,правда,в этом известный риск;ведь им меня уничтожить легче, чем мне — ничтожную блошку. Однако невозможно поверить, что они решатся на столь жестокие меры, а впрочем, жажда познания снедает меня! Была не была! Попробую!
С этой мыслью я вскочил в полной уже темноте и принялся вопить благим матом,кувыркаться,подскакивать да подпрыгивать,пинать лежащих поближе,сыпать песок им в глаза, резвиться, приплясывать,рычать, пока не охрип совершенно; тогда сел я,выполнил несколько гимнастических упражнений и снова бросился к ним,точно бешеный буйвол;они же поворачивались ко мне спиною, подсовывая для бодания бриллиантовые думки либо перинки, а когда кувыркнулся я в пятисотый, должно быть, раз, мелькнуло у меня в замороченной голове: «Воистину, вот подивился бы сердечный приятель мой,ежели мог бы узреть меня в эту минуту и увидеть, чем я занимаюсь на этой планете, что достигла Наивысшей Ступени Космического Развития!!» Это, впрочем, отнюдь не помешало мне по-прежнему вскрикивать да притоптывать. И слышу, как они шепчутся:
— Коллега!…
— Ну что?
— Слышишь, что вытворяет?
— Небось не глухой.
— Чуть голову мне не разбил.
— Надень другую.
— Да он спать не дает.
— А?
— Спать, говорю, не дает…
— Из любопытства, видать,- добавил шепотом третий.
— Уж больно оно его допекает!
— Ну так как, сделать с ним что-нибудь или пускай изводит нас дальше?
— Но что?
— А кто его знает! Может, характер ему переменить?
— Да вроде как-то нехорошо…
— А чего он такой настырный? Слышь, как воет?
— Ладно, я тогда мигом…
О чем-то они меж собой пошептались,в то время как я по-прежнему выл,стонал и подпрыгивал,обратившись в ту сторону, откуда доносился шепот. Я стоял на голове — то есть головой на животе одного из них, — как вдруг меня объяла черная ночь небытия;чувства мои помрачились,но продолжалось это- так мне, по крайней мере,показалось, когда я очнулся,- какую-то долю секунды. Все мои кости еще ныли от подпрыгиваний и приседаний,но я уже был не на планете. Я сидел,не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой, в главном салоне своего корабля,а поддерживала меня сущая гора банок с вареньем, губных гармоник и марципановых медвежат,шарманок с бриллиантовыми колокольчиками,дукатов, талеров,золотых сережек, браслетов и прочих сокровищ, от которых сияние исходило такое,что пришлось зажмурить глаза.Когда же я с огромным усилием выкарабкался из этой горы драгоценностей,то в окне увидел звездный пейзаж, а в нем- ни следа квадратного солнца; вскоре измерения показали, что пришлось бы мчаться полным ходом шесть тысяч лет,чтобы вернуться в его окрестности. Так избавились от меня энэсэрцы,когда я чересчур их допек;смекнув, что даже возвращение ничего мне не даст- ибо нет для них ничего проще, нежели снова выслать меня,гиперспециальным манером или же подпространственным,туда, где раки зимуют,- решил я взяться за дело методом совершенно иным, почтеннейший мой Добриций…» — так закончил рассказ свой славный конструктор Клапауций…
— И больше ничего не сказал? Не может этого быть!- воскликнул Трурль.
— О! Сказал!Сказал,милостивый мой господин,и отсюда-то проистекла вся моя трагедия!-отвечал изувеченный робот.-Когда я спросил,что намерен он учинить, он склонился ко мне и сказал:
— Поначалу задача казалась мне безнадежной.Однако я отыскал решение. Ты, отшельник,- простой,неученый робот,и не постигнешь тонкостей моего ремесла, так что не будем об этом; впрочем, в принципе дело довольно простое: надо построить цифровое устройство,способное моделировать все сущее. Это устройство, запрограммированное нужным манером, смоделирует нам Наивысшую Ступень Развития… и тогда уж,спрашивая его,мы получим Окончательные Ответы!
— Но как построить таковое устройство?-спросил я.-И можно ли быть уверенным,вельможный Клапауций, что он не пошлет нас, после первого же вопроса,куда подальше,тем гиперспособом, каковой дерзнули употребить против тебя энэсэрцы?
— Ах, это уж пустяки,-сказал он.- Положись на меня; я буду спрашивать о Тайне энэсэрцев, а ты- о том,как всего лучше применить природное твое отвращение ко злу, благородный Добриций!
Излишне было бы говорить,господин мой,что необычайная меня охватила радость и немедля принялся я пособлять Клапауцию в конструировании устройства.Оказалось,что господин Клапауций воздвигал его в точности по чертежам мученически скончавшегося Хлориана Теоретия Ляпостола; то был знаменитый Боготрон,им задуманный, устройство, которое может все в радиусе всего Космоса;причем,неудовлетворенный этим названием,господин Клапауций не уставал в придумывании иных,одно другого замысловатее, именуя громаду сию то Всемогутором, то Омнигенерическим Ультиматом, то опять же Онтогениусом; впрочем,не в названиях дело,довольно будет сказать,что по прошествии года и шести дней была воздвигнута страшенная аппаратура, которую экономии ради разместили мы в полом нутре Рапундры,огромной Луны недотяпов; и поистине, муравей не столь затерян в утробе океанского лайнера, сколь затеряны были мы меж оных пропастей медных,трансформаторов эсхатологических, святопневматических этификаторов и выпрямителей кривых побуждений; и должен сознаться,что волос проволочный вставал у меня на голове, пересыхало в суставах и зубы стучали в ознобе,когда усадил меня господин Клапауций пред Всемогуторным Пультом и оставил с глазу на глаз с этой воистину бездонной махиной,а сам отлучился куда-то.Словно звезды,сияли надо мной ее раскаленные указующие лампочки,повсюду горели грозные надписи:«ОСТОРОЖНО! ВЫСОКАЯ ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ»,логические и семантические потенциалы за стеклами циферблатов подскочили до миллионов нулей,а у стоп моих тихонько плескались океаны сверхчеловеческой и сверхроботической премудрости, которая, заколдованная в целых парсеках медных витков и гектарах магнитов,пребывала передо мною,подо мною и надо мною,осадив меня с трех сторон, и ощутил я себя ничтожной пылинкой по причине постыдного своего невежества.Однако, превозмогши себя,призвал я на помощь всю свою ревность к Добру и стремление к Истине,которые питал я с младых катушек,поднял отяжелевшие веки и дрожащим голосом задал первый вопрос: «Кто ты?»
