Карина Пьянкова - Ложь во спасение

Возможно, этой ночью ему — нам — повезет и все разрешится без жертв.

Я понимала, что решилась попытаться спасти его не только да и не столько ради мести. И скрыла свои планы не для того, чтобы в случае успеха посмотреть, какое выражение будет на рысьем лице. Нет ничего более жестокого, чем подавать напрасные надежды. А сейчас лорду и так хватает боли и страха, я просто не могу добавить к его грузу еще один камень.

— Как ваши дела, Аэн, ларэ Риннэлис? — осведомился лорд Линх.

Я бы даже поверила, что его светлость занимают исключительно дела следственные, если бы видела его впервые. Теперь же я была в состоянии заметить тот груз тревоги, что на него давит.

— Неплохо повеселились, каэ Орон. Ты должен был весь день мучиться икотой от тех слов, которыми тебя поминали подданные, — с усмешкой отозвался брат.

Оборотень, будто отражение в зеркале, повторил гримасу кровника.

— У меня иммунитет к проклятиям, Аэн. А как вы развлеклись, ларэ Риннэлис?

Мне не понравился ни сам вопрос, ни тон, которым он был задан.

— Неплохо, мой лорд. Очень неплохо, — холодно ответила я.

Перевертыш уставился мне в глаза, я же не стала отводить взгляд. И вот мы застыли, как две кобры. Не хватало только шипения и раздутых черных капюшонов. Вообще, все выглядело бы почти благопристойно, если бы у оборотней не считалось вызывающим так долго смотреть в глаза друг другу.

— Каэ Орон, солнце, — прервал наше безмолвное противостояние Риэнхарн.

Тот, как показалось мне, чуть побледнел и кивнул.

— Куда? — спросил он.

— Как хочешь, каэ Орон. Но если к тебе, то Ринэ надо бы взять с собой сорочку и халат, ей будет неудобно спать так, в платье.

А я вот о таких бытовых проблемах и не задумывалась. Но для этого у меня теперь есть кто-то более внимательный, кто заботится обо мне.

— Тогда у меня, — ответил лорд. — Идите возьмите что нужно, а я буду ждать вас в комнатах.

Я кожей чувствовала, что ему ни на миг не хочется отпускать нас от себя. Ему было страшно, да и кто бы не испугался в подобной ситуации. Но лорд нас отпустил. И я понимала почему. Гордость. Гордость Третьего лорда соответствовала его статусу в клане.

— Мы придем как можно быстрее, каэ Орон, — заверил Риэнхарн.

Иногда меня поражает его благородство… и становится стыдно за свою мстительность и мелочность. Если бы кого-то я и назвала идеальным мужчиной, то исключительно своего брата.

— Ему страшно, — тихо сказала я, когда мы с кахэ отошли достаточно далеко, чтобы лорд нас точно не услышал.

— Это неудивительно в его ситуации, дорогая. Я бы тоже боялся.

Брат был задумчив и как-то до странности отрешен.

— Если с ним что-то произойдет, ты не обрадуешься, — зачем-то пробормотала я.

— Да. Каэ Орон предельно честен и с друзьями и с врагами. И по-своему великодушен и благороден. Это драгоценно. Порой даже среди тех, кто с тобой одной крови, встречаются негодяи… — В голосе Риэнхарна проскользнула застарелая горечь.

— Таэллон? — только и спросила я.

— Уже тогда знала, да? — усмехнулся кахэ. — Хотя что я спрашиваю… Конечно, ты знала. Ты многое умеешь читать в чужих душах. Скажи, что ты увидела в нем? Что такого?

Я многое вижу. И ты тоже многое видишь, брат мой, но ты неспособен увидеть дурное в тех, кого считаешь близкими.

— Слабость. В нем были слабость и гниль, Риэн. Такие, как он, могут всю жизнь прожить, не совершив ни одного дурного поступка. Вот только для этого нужно, чтобы на пути не встретилось ни единой трудности, ни единого препятствия. Если придется делать выбор, то подобные твоему племяннику пойдут по пути наименьшего сопротивления. А сделать подлость — это самое простое.

— Не одобряешь легких путей, Ринэ?

— Нет. Они ведут в ад еще вернее добрых намерений. Вот только этого не видишь до тех пор, пока не окажешься на сковородке. А если уж я и попаду в преисподнюю, то хочу, чтобы это был мой осознанный выбор.

— Тебя не пустят в ад, Риннэлис. Побоятся, — рассмеялся Риэнхарн.

— Что он сделал? Что сделал Таэллон? — решилась задать вопрос я.

Я помнила, какое отношение к племяннику было у Риэна, как он любил его, готов был пожертвовать даже своей честью ради его благополучия. И сложно представить, что же заставило кахэ настолько сильно изменить отношение к младшему родичу.

— Он по всем правилам заявил главе Дома, что я нанес ему обиду и попрал интересы Дома.

Меня захлестнул жгучий стыд. Поступить так — значит не просто оскорбить. После такого обвинения Риэнхарна могли и изгнать — для кахэ это несмываемый позор, а порой и смерть. И получить подобный удар в спину от любимого и опекаемого племянника наверняка оказалось невероятно больно. И пусть в любом случае Таэллон когда-нибудь поступил бы так, как поступил, но, возможно, не будь сказано тех слов — все случилось бы иначе.

Еще тогда, в Иллэне, я сама показала Таэллону возможность предать близкого ради собственного блага. Я сказала ему, что Риэн ставит его ниже Софии, своей смертной возлюбленной, что сам Таэллон ничего не должен родичу. И молодой кахэ поверил. Он предал своего дядю, который готов был пожертвовать всем ради него. А первая подлость всегда влечет за собой следующие.

— Я виновата. Перед тобой. Это я…

Риэнхарн как-то странно улыбнулся и покачал головой:

— Я и так знал, что без тебя там не обошлось. Хотела побыть демоном-искусителем, да, Ринэ?

Я только вздохнула:

— Мне в тот момент это было выгодно. И я не оправдываюсь. Я поступила ровно так, как должен был поступить дознаватель.

— А стыд все равно есть, верно?

— Есть, — и не подумала отрицать я.

— Зря. Я примерно представляю, что ты могла сказать ему. И я говорю, Ринэ, что его поступок был только его выбором. Не твоим.

— Когда-нибудь тебя причислят к лику святых, Риэн, — вынесла свой вердикт я. — Я бы такого простить не сумела…

Риэнхарн рассмеялся и погладил меня по голове как-то мягко, как порой делает моя мама.

— Сумела бы, Ринэ. Не всякому, но сумела бы. Я назвал тебя своей сестрой не только потому, что в тебе есть храбрость и доблесть, какими не всякий воин обладает, но и потому, что ты на меня очень похожа.

Похожа? На него? Я прыснула. Этот образец благородства — и я, образец злопамятности, готовая пожертвовать чем угодно ради своей цели.

— Похожа, похожа. Не сомневайся. Я старше тебя и кое в чем получше понимаю.

Мне хотелось верить, что он действительно лучше меня видит мою суть и на самом деле я не настолько ужасна, как порой мне самой кажется.

В комнате я переоделась в теплую ночную сорочку с глухим воротом, а сверху накинула халат. Сама я, пожалуй, надела бы что-то другое, но кахэ уперся и заявил, что если уж его сестра всю ночь проведет рядом с посторонним мужчиной, да еще, вполне возможно, в одной постели, то нужно сохранить хоть какие-то остатки приличий. Как по мне, так все это несколько смешно, но если Риэну станет от этого легче, то почему бы и нет? Хотя не так давно сам же южанин советовал задуматься о возможности более близких отношений между его светлостью и мною.

Когда мы вернулись к Третьему лорду, солнце уже почти зашло. Оборотень был болезненно бледен от волнения и усталости. И мука, застывшая в его глазах, стала уже очевидной.

— Каэ Орон, успокойся, — обратился к кровнику брат, с тревогой вглядываясь в лицо перевертыша. — Ты же не собираешься облегчить твари работу, верно?

Меня тоже изрядно волновал этот вопрос. Ожидание смерти иссушает душу, вытягивает силы, заставляет сдаться… Может быть, все же сказать лорду?

— Что за чушь ты городишь, Аэн? — взрыкнул Линх каэ Орон. — Я не позволю сломать себя какой-то нежити!

Нет. Не надо говорить. Как я вообще могла сомневаться в силах Третьего лорда? Глупая. Он выдержит все, что сочтет нужным.

Мужчины снова, как и прошлым вечером, зажигали огонь в камине, расставляли свечи, вяло, практически по-дружески переругиваясь и то и дело спрашивая у меня о разных ничего не значащих мелочах. Это было хорошо, спокойно. Почти по-семейному.

Летом темнеет долго. Даже мучительно долго, если можно так сказать. Оборотень весь извелся, не находя себе места. Когда все дела закончились, он сперва метался по комнате, как загнанный в клетку зверь, не реагируя на любые попытки его успокоить, затем сел в кресло, опустил голову и погрузился в апатию. На Риэнхарна такие перепады в поведении кровника тоже действовали не лучшим образом. Кахэ нервничал, не хотел говорить даже со мной и не отрывал взгляд от двери, ожидая нашу мертвую гостью.

Ее не было.

И как относиться к этой задержке покойницы, я не знала. Хотелось надеяться на лучшее, но я никогда не была оптимистом. Надо дождаться утра.

Я бесцеремонно залезла на постель лорда с ногами и даже задремала. Ни брат, ни оборотень на меня не обратили ни малейшего внимания, их занимала совершенно иная женщина.