Андрей Чернецов - Чародей на том свете
Когда деревья стали уже ясно различимы и прильнувшие в ужасе к иллюминаторам пассажиры даже разглядели под их кронами разбегающихся в разные стороны оленей и кабанов, командир корабля сильно, но плавно подал штурвал на себя, выравнивая машину. Второй пилот одновременно запустил аварийную тормозную систему, и на носу «Ана» вспыхнуло пламя одноразовых реактивных двигателей.
Видимо, лимит несчастий на этот день был исчерпан, и Шкурко таки удалось выровнять аппарат почти идеально, а двигатели сработали, как надо, почти погасив скорость. Так что лайнер произвел, можно сказать, мягкую посадку.
Хлопнули надуваемые мешки безопасности, стискивая обезумевших от ужаса пассажиров.
А потом брюхо Ан-2000 соприкоснулось с землей.
Тысячетонный воздушный исполин мчался вперед через тайгу, ломая, как травинки, вековые деревья, прокладывая великолепную просеку и распугивая на километры вокруг разнообразное зверье, уже во многих поколениях успевшее отвыкнуть от подобных штучек homo sapiens.
Как красиво это, должно быть, смотрится со стороны! Как невесело быть в такой момент внутри самолета!
Но вот он уже не мчится, а ползет, вот, наконец, останавливается, лишь полсотни метров не доехав до скалистого распадка, столкновение с которым превратило бы машину в груду дымящихся обломков.
Естественно, полопались иллюминаторы и погнулись переборки, часть люков и дверей заклинило; кое-где загорелась перебитая проводка, но уцелевшие модули пожарной системы быстро погасили огонь.
Несколько пассажиров оказались зажатыми не захотевшими сдуваться мешками безопасности, да еще с одним дородным бельгийским туристом, которого события застигли в туалете второго класса, приключился приступ «медвежьей болезни».
Но дальше уже все пошло как по маслу.
Развернувшиеся надувные желоба, стюардессы, пинками выкидывающие из самолета все еще не пришедших в себя пассажиров, вопли и стоны (не столько боли, сколько страха), грозные крики пилотов: «Всем отойти от машины!!»…
Кириешко растерянно метался среди всхлипывающих и стенающих пассажиров.
Уже в четвертый или пятый раз он пытался найти в толпе поднадзорных парня и пса.
Но их не было.
Не было!!
Неужели студент сбежал? Но как и когда?
Конечно, он мог вновь тронуться умом от пережитого страха и сразу рвануть в тайгу вместе с собакой. (Ищи его теперь свищи в этом лесу!)
Но его бы тогда наверняка заметили члены команды, специально тренирующиеся хватать и урезонивать впавших в таких ситуациях в панику пассажиров. Пусть даже и не поймали бы, но уж тревогу точно подняли б…
Может, все-таки он его пропустил?
Капитан еще раз пробежал глазами пассажиров.
Толстая тетка с пекинесом… Высокий негр с догом… Тинэйджер с болонкой… Девушка с кошкой… Старик с ручной крысой… Больше людей с животными не было. Проклятье!
Пассажиры загомонили, зашевелились.
Над тайгой появился тяжелый вертолет Центроспаса, а следом — маленький глайдер, на борту которого Кириешко с радостью разглядел логотип родного министерства.
И тут же понял, что будет делать.
Бегом рванулся туда, куда опустился гравилет, в то время как вся толпа, не слушая стюардесс и пилотов, сломя голову понеслась к вертолету.
Заходящему на посадку гравилету было лет тридцать, так что Кириешко не мог сдержать скептической усмешки. «Бриз» или так похожий на него «Коралл» — какой-то из первых моделей. Но над блистером торчал ствол скорострельной пушки, а на брюхе и бортах имелась навесная пластброня.
Из машины выскочили трое в камуфляже, увешанные оружием.
— Капитан Кириешко, тринадцатый отдел, — рявкнул на них мгопник, не давая опомниться. — Спецоперация по коду «Альфа-примо»!
Лица местных товарищей дружно вытянулись.
Тут Владилен Авессаломович, мягко говоря, преувеличил — режим «Альфа-примо» предназначался для совсем уж чрезвычайных ситуаций. Применительно к его отделу — если бы, к примеру, летающая тарелка приземлилась прямо на Красную площадь.
— Имя, звание, должность? — не давая опомниться, пролаял он.
— Подлейтенант Морозов, младший инспектор территориального отдела МГОП, — поедая глазами Кириешко, сообщил старший из них. — Со мной рядовые Филиппов и Цзю. Прибыл для расследования обстоятельств аварии гражданского самолета. — В вашем распоряжении, — невпопад закончил он.
— Отлично! — кивнул Кириешко. — Приступайте к своим обязанностям, а мне нужен ваш гравилет. Нужно срочно слетать кое-куда.
— Но, простите, я не уполномочен… — робко начал Морозов.
— Так, — с апломбом изогнул бровь Владилен Авессаломович, — вы что, не поняли — действует режим «Альфа-примо». Вы не забыли, что это такое? Да в конце концов, какое у вас звание, напомните еще раз?
— Подлейтенант, — повторил Морозов.
— Вот, а я капитан!
— Но никто из моих людей не сможет вас сопроводить — у них нет допуска к управлению глайдером! — Местный товарищ сделал последнюю попытку остановить взбесившегося капитана.
— Я сам умею им управлять! — с елейной улыбкой сообщил Кириешко.
Обреченно махнув рукой, подлейтенант протянул ему ключи от машины.
Кириешко шагнул к открытой двери глайдера, задержался на миг возле одного из солдат и небрежно снял с его плеча лазерный карабин «Блиц» — дорогую, но очень эффективную европейскую штучку.
— Да, — уже забравшись в кабину, бросил он, — если тут появится парень с собакой, похожей на волка, немедленно задержите.
— Кого из них, простите? — спросил все еще ошарашенный подлейтенант.
— Обоих.
— А лучшего места для финиша нельзя было выбрать? — спросил Даня, ощущая, как предательски лязгнули зубы.
Ему никто не ответил.
Парень поудобнее примостился в развилке ветвей древней сосны, в самой гуще ее кроны, метрах этак в тридцати над землей.
Его четвероногий спаситель куда-то запропал.
Последнее, что запечатлелось в Данькином мозгу, перед тем как парень очутился верхом на сосновой ветке, — это сизо-молочный туман. Совсем как тогда, когда они с Упуатом перемещались из затерянного в пустыне храма Тота в Мемфис. Тропами Дуата.
И жалобный визг волчка:
«Не понимаю! Не понимаю!»…
Ветер, как это и описывают в книгах, величаво шумел, тяжело колыхая деревья, включая и то, где сидел молодой человек. И вниз смотреть совсем не хотелось. Так же, как и думать, каким образом спуститься на грешную землю.
Глава третья
ЦАРСТВЕННАЯ ОСОБА
— Что?! Что ты сказал, дубина?! Повтори!
— Мы их упустили, шеф…
— Как?!
— Сначала все шло хорошо. А потом бац, гиперпространственная флуктуация и…. В общем, они нырнули в Дуат…
— Но мне обещали… Что стоишь, как памятник последнему Древнему?! Ищите!
— Есть, шеф!
— Не найдете, сами отправитесь туда, откуда нет возврата…
— Нефернефрурэ! — В басовитом мужском голосе слышались истерические нотки.
Уф, как же она не любит это имя. Нет, ну вам бы понравилось, если бы вас назвали в честь древнеегипетской царицы, умершей почти четыре тысячи лет назад?
— Нефертари! — надрывался мужчина.
Хм, уже лучше. Такой сокращенный вариант собственного имени ее больше устраивает. И все равно она не выйдет. Не для того сбежала, чтобы ее вот так просто поймали в трех шагах от дома.
— Фрося! Фросенька! — присоединился к мужскому высокий девчоночий голосок.
Заслышав зов подружки, она чуть не выскочила из своего укрытия. Однако сдержалась. Желание попутешествовать, поразведать, что там и как в дальних краях, за Старыми Соснами, пересилило.
— Фрося-а!
— Нефернефрурэ! Фроська-а!
Голоса постепенно удалялись, пока их и вовсе не стало слышно.
Переждав еще малость, она выбралась наружу.
«Нефернефрурэ!» — фыркнула.
Надо же до такого додуматься! Не иначе как со зла пришло в голову директору заповедника так ее назвать. Точно ждал, что у вожака стада Тутмоса Третьего и его подруги Хатшепсут родится наследник Аменхотеп Второй. А родилась она. Вот и придумал прозвище, что сразу и не выговоришь.
И вообще, что за блажь давать реликтовым слонам имена древних египтян? Намек на то, что и те, и другие вымерли? А все он, директор Сибирского Центра восстановления древних видов, академик Дмитрий Андреевич Бакалов-Синицкий. Буквально помешан на Египте. Мало того, что все стены кабинета увешал масками да папирусами, привезенными из частых поездок в Хургаду и Шарм-эль-Шейх, где уже привык каждую зиму проводить отпуск, так недавно додумался до такого-о…
Из-за этого, собственно, Фрося и решила сбежать из питомника.
Из последнего затриморского вояжа Дмитрий Андреевич привез странный ящик. Когда помогавший его выгружать Тутмос Третий попытался было сунуть в необычно пахнувший предмет свой любопытный хобот, Бакалов-Синицкий строго прикрикнул на любимца. Да так жестко, что пятиметровый гигант с досады даже взрыл землю бивнем. Пришлось академику ублажать разгневанного вожака всего мамонтового поголовья экзотическими лакомствами — морковкой да капустой. Очень уж Тутмос Великий уважал эту еду, предпочитая ее до смерти надоевшим бананам с ананасами.
