Кровавая Ведьма (СИ) - Кувайкова Анна Александровна
Кому-то, как Делиссе, в наследство от всех мужей достается золото, власть и шикарные особняки. А мне, увы, интриги и тайны имперского двора. И я до сих пор не знаю, что с этим богатством делать!
И только один раз за всю дорогу, где-то ближе к окраине города, когда вдали уже замаячили массивные, позеленевшие ворота городского кладбища, я рискнула спросить, едва обернувшись:
— Как думаешь, что нас там ждет?
— Честно? — маг выглядел, как по мне, уж слишком хмурым и сосредоточенным. Разве что глаза щурил так знакомо, что невольно становилось спокойнее. — Не знаю. Но предчувствие нехорошее.
— Да ладно, — каюсь, я вздохнула. И небольшая обида на него, вырвалась тяжелыми словами. — После ведьмы этой, что вроде как родственница, хуже быть не может.
— Ник, мне жаль.
— Не надо, — видеть не видела, но чувствовала себя, как нахохлившийся воробей. — Понимаю, что ты не виноват. И что стервь она еще та. Черноротая! Я не на тебя злюсь. А на нее.
— Я понимаю, — на мгновение моей шеи коснулись горячие мужские губы. Скорее мимолетно, чем осязаемо, а все равно, тепло вдруг стало так. И участившиеся порывы ветра даже больше не морозили. — И всё равно чувствую себя виноватым. Если бы этого разговора можно было избежать, я бы это сделал. Но Делисса хотела видеть тебя.
— Да не меня она видеть хотела, а бабушку. Удостовериться хотела, что у той жизнь не удалась, — фыркнула я невольно, потихоньку оглядываясь вокруг.
Домов в этой части города не было, а если что попадалось из строений, то были скорее жалкие лачуги, и все сплошь с заколоченными окнами и покосившимися заборами. Неудивительно — рядом с погостом-то, небось, добровольно жить не хотел никто. Пусто здесь, даже собак бродячих не видно и не слышно. Отсюда заметно, как вдалеке хвойный лес чернеет, и дорога неухоженная совсем, запущенная.
Видать, кладбище действительно старое, заросшее. У многих покойных, наверное, и родственников-то близких уже в живых не осталось. Да что там близких? Хоть каких-то!
— Ты права, — только и отозвался Волк. Дальше уже не разговаривали, и не потому, что обижены и расстроены были, а просто не хотелось.
Просто… мрачно было тут всё, глухо, и вдобавок жутковато как-то. Даже верный конь, следовавший за хозяином хоть в огонь, хоть в воду, у входа вдруг заартачился, остановился, и стал копытом нервно бить, не сдвигаясь с места. И как мы его не понукали, шишь с маслом, и всё тут!
Пришлось оставить, примотав поводья к ближайшей кривой березке. А без Шетана и вовсе, не по себе стало.
Я ведь раньше кладбищ не боялась, а тут на тебе!
Как распахнутые, покосившиеся ворота прошла, так язык онемел как будто. Может, дело было в том, что имперские погосты сильно отличались от наших капищ, а может, еще что. Но идти между могил было тяжко.
Надгробия тут были сплошь из мрамора или другого камня, все заросшие мхом и грязью покрытые. Где покосились, где вовсе откололись кусками, раскрошились или рухнули. На большинстве даже имени не прочитать, хотя мы старались. Фамилии все незнакомые, а даты смерти столь старые, что даже представить страшно. А склепы вдалеке? Жуть жуткая же!
Большие и малые, с колоннами и без, перевитые дикими лозами, а какие-то местами треснутые, обвалившиеся. Запустение кругом, да такое гнетущее, что не по себе становится — словно покойники смотрят на тебя со всех сторон с немым укором.
И что мы тут должны были найти?
— Может, он пошутила так неудачно? — в конце концов, обойдя сравнительно небольшое, но слишком заброшенное кладбище раз так на третий, мрачно задала вопрос, ежась, втягивая голову в плечи, и согревая руки в кармане штанов. Уж как тут пригодилась новая одежка, словами не описать!
Погода испортилась окончательно. Небо застилали свинцовые тучи, готовые вот-вот разразиться сплошной стеной ливня, вдалеке ворчал первые гром. Ледяной ветер так и норовил пробраться под куртку, нещадно трепля косы, а где-то над лесом сверкали отчетливые молнии. Неживая обстановка и без того давила на нервы, а тут еще и гроза начиналась!
Боги сегодня сговорились, что ли?
— Не знаю, — маг хмурился так же сильно, как и небо. И с каждой минутой всё сильнее и сильнее, словно предчувствовал что-то нехорошее.
И от этого становилось еще страшнее. Ведь если меня еще можно назвать впечатлительной и мнительной, то он-то точно не из таких! Чутье хищника не обманешь. И, хотя мужчина пытался казаться спокойным и сосредоточенным, но я-то видела его глаза.
И то, как несколько раз они уже блестели желтым.
Мы как будто тигра за усы дергали, уповав на былую удачу и святую веру, что всегда успеем сбежать.
И вот надо было тогда уходить, но меня кто-то словно за язык дернул:
— Вон, сторожка непроверенной осталась. Если и там ничего нет, то уходим. Не хочу вдобавок ко всему промокнуть.
Волку ничего не оставалось, как кивнуть, хотя по всему видно — не по душе ему затея. Но что делать? Не зря мы суда тащились, в самом-то деле! Ведьму брехливую пережили, и обыск скрипящей развалюхи переживем. Главное, чтобы нас гнилыми досками не завалило: ветхая сторожка под порывами ветра скрипела и стонала, как живая.
Не было в ней ничего, что могло бы ее удержать. И никого: внутри оказалось пусто, а слой пыли лежал такой, что чихнула я трижды еще с гнилого порога. Крохотное помещение пропахло безнадежной сыростью, путина по углам могла ввергнуть в недобрую зависть самых лучших коклюшниц. Ни лавки какой, ни кровати — только шкафы пустые с покосившимися дверцами, обвалившаяся кирпичная печка, да куски давно подгнившей ткани.
Не жил тут никто, даже не прятался, и давно уже. Следов зверья и того нет, хотя мыши любят ховаться в таких местах. К слову, с живностью на погосте вообще туго, даже воронья нет. Перед грозой попрятались, что ли?
В конце концов, расчихавшись еще раз, я первой вылезла наружу, под ледяной ветер и первые, мелкие еще брызги дождя. Еще раз оглядела унылую картину, и устало вздохнула:
— Идем отсюда. Похоже, служка хозяйке под стать. Языком только молоть умеет.
— Идем, — согласно кивнул имперский маг, и тут, как назло, над кладбищем раздался он. Долгий, протяжный, мрачный, гулкий звон старого колокола!
Я удивилась, невольно замирая. Звук, если честно, вышел премерзким, до нутра пробирая.
— Похоронный колокол? Сейчас? Это имперские традиции такие?
На что Волк отреагировал странно. Одним слишком быстрым для моего глаза движением он оказался передо мной, задвигая за свою спину, из-под куртки извлекая короткие двойные клинки. И голос его звучал хрипло, намного хуже, чем раньше:
— Нет. Покойников на закате не хоронят.
— Тогда что… — всё еще не понимая, попыталась спросить, медленно засовывая руки в карманы. И зашипела, когда обо что-то обожглась. — Да что б тебя!
И почти не услышала, как Волк едва произнес на выдохе:
— Это ловушка.
И вместе с этим неподалеку раздался громкий, сиплый, леденящий душу вой!
И это были явно не волки.
Моя рука дрогнула, едва не выронив нагревшийся фамильный артефакт, явно предупреждающий об опасности. И почему я сразу не натянула его не шею, дуреха! Чего боялась-то, если он во мне хозяйку признал?
— Во-олк… — даже не поняла, когда мой голос дрогнул.
— Беги, — только и выдохнул мужчина, до напряженной спины которого я так и не смогла дотронуться. Тело просто не двигалось, пораженное страхами детства. — Как только я скажу — беги, не сомневаясь и не оглядываясь. До ворот, к Шетану. И домой. Чтобы не случилось — домой!
И бросить его одного? Да сейчас, как же! Дурная я, что ли?
Злость и возмущение неожиданно прибавили сил. Решительно накинув цепочку на шею, я упрямо шагнула вперед, цепляясь пальцами за его куртку:
— Ни за что. Пусть оборотень там или волколаки, мне плевать. Я тебя так просто не оставлю!
Но где-то справа, в темном лесном массиве угрожающе хрупнула старая сухая ветка, и я невольно вздрогнула.
Хорохориться, это, конечно, одно. А встретиться лицом к лицу с кошмарами всей своей жизни, оставившие мне шрамы на ногах, и убившие моих родителей и сестру — это уже другое!
