Юлия Фирсанова - Месть богини
Отис прочавкал к карете и приоткрыл уже не запертую дверь. На мягком нежно-зеленом паласе, покрывавшем эту передвижную гардеробную, раскинулась ослепительно-рыжая кошка в окружении четырех слепых котят. С видом Мадонны, представляющей людям Спасителя, она благосклонно взирала на посетителей, пришедших выразить восхищение ее потомством. Рядом восседал гордый ярко-апельсиновый папа. При виде людей он выгнул спину и предупреждающе зашипел. В тоне отчетливо слышалась угроза.
— Ой! Да это же Пират и Апельсинка — кошки из гостиницы! — радостно воскликнула Элия. — И котята! Какая прелесть!
— Вышвырните их вон! — голосил Кальм, безудержно чихая. — Вон! Чхи! Уто… чхи!.. пить!!!
Слуги сделали шаг к карете. Пират прижал уши к голове и зашипел сильнее, приготовившись сражаться. Принцесса поспешила вмешаться. Взгляд, полный сладкого обожания, устремился к Кальму, нежный голосок защебетал:
— Ваше высочество, конечно, шутит? Такой благородный рыцарь, как вы, никогда не поступит жестоко с невинными беззащитными животными.
Забыв о хлюпающей в сапогах грязи, вони раздавленного в брюках клопа, насморке и слезящихся глазах, Кальм жадно уставился на девушку, слыша в ее словах, тоне то, что хотел услышать, — обещание. Когда кончик розового язычка Элии легко скользнул по пухлой нижней губке, а рука в волнении прижалась к вырезу платья, принц ощутил такой взрыв желания, что все его тело содрогнулось. Взгляд девушки перешел на проклятых кошек, став таким нежным и ласковым, что Кальм понял: прикончи он сейчас этих тварей — и благосклонности сказительницы ему не видать.
— Ну и забирай их себе, — пробурчал принц. — Только чтоб мне эти тв… звери больше… чхи!.. не попадались. И побыстрее!
— О, ваше высочество, благодарю вас! — в очередной раз восхитилась Элия.
Слуги кликнули пажа, который хоть что-то понимает в кошках, и к ним подбежал тот паренек, который утром чуть не умер от смущения под взглядом Элии. Паж притащил огромное, вполовину его собственного роста, лукошко.
«Похоже, ребята полдворца с собой взяли в поездку», — мысленно усмехнулся Джей и аккуратно поставил сестру на подножку экипажа. Она бережно поместила в новый дом котят и доверчивую Апельсинку. Затем, объяснив Пирату, что место жительства придется сменить, принцесса предложила коту присоединиться к семейству. Внимательно выслушав Повелительницу и согласившись с ней, тот повиновался. Зыркая недоверчивым оком на мальчика, котяра неторопливо, с достоинством переместился в корзину.
Порекомендовав пажу на прощанье не фамильярничать с Пиратом, Элия вручила ему рыжее сокровище. Паренек с благоговением, словно бесценную вазу, принял ношу и медленно двинулся к грузовым каретам. Принцесса вновь перекочевала на руки к брату и еще разок выразила горячую признательность Кальму. После благодарных слов и взглядов богини принцу стало казаться, что он совершил по меньшей мере дюжину подвигов один другого лучше. А уж его мнение о собственных достоинствах зашкалило где-то в районе абсолюта. Кроме того, упорно пробиваясь сквозь терновые заросли желания, появилась зелень наивной уверенности в том, что уж эта женщина оценит его по достоинству.
Резкий голос Отиса напомнил Кальму, что не худо было бы поскорее переодеться и ехать дальше, если все-таки принц еще не изменил своего желания ночевать в Альвионе, а не в этой очаровательной луже с клопами по соседству. Воспользовавшись следующей каретой, принц все-таки смог переодеться в то, что его камердинеры добыли из бывшего гардероба, ставшего кошачьим роддомом.
По-видимому, в карету Апельсинка пробралась этой ночью через чуть приоткрытое для проветривания окно и решила, что гардероб Кальма — идеальное место для новорожденных котят. Конечно, последующие события доказали, что кошкам тоже свойственно ошибаться. Но сейчас, мирно покоясь в корзине юного пажа, которого вместе с животными отправили в грузовую карету, она ничуть об этом не жалела. Особенно когда ей чесали подбородок и скармливали кусок за куском безумно вкусную колбасу. Получил свою долю и суровый Пират.
Когда с переодеванием было покончено, вдоволь нагулявшиеся жертвы клопиного терроризма вновь заняли места в проветрившейся карете. Небо смилостивилось над Отисом, одуревшим от идиотских выходок принцев, и следующие пять застав они миновали без приключений. Время близилось к двум часам пополудни, и желудки путешественников начали отчетливо напоминать о себе. В ответ на жалобы Кальма советник предложил воспользоваться походным баром кареты и перекусить, продолжая путь. Но тут решительно взбунтовался Алентис, надменно заявив, что его персона достойна лучшего.
Разозленный очередной причудой принца, Отис язвительно напомнил, что самую приличную таверну на этом участке дороги они проехали четверть часа назад, а до следующей никак не меньше полутора часов езды. Он же, советник, предлагал воспользоваться другой дорогой, значительно более благоустроенной, но их высочества настояли на путешествии по короткому пути, так что теперь пусть пеняют на себя.
Алентис обиженно засопел, надменно вздернул нос, показывая, что все слова Отиса ему безразличны, и, отдернув штору, выглянул в окно.
Вдоль дороги росли небольшие пушистые кустики, усыпанные ярко-оранжевыми плодами. Невдалеке на пригорке принц увидел живописные развалины. Чем бы ни было прежде это сооружение, оно, похоже, подверглось жестокому нападению какой-то бури или урагана страшной силы. Хотя, возможно, над ним поработали люди, что порой куда страшнее стихий… Как можно было догадаться по остаткам стен, здание прежде было высоким, со стрельчатыми сводами. Кое-где сохранились вытянутой формы остроконечные оконные проемы и ниши, заросшие травой. Камни были разбросаны на несколько десятков метров от руин, живущих ныне своей неприхотливой жизнью — природа всегда настойчиво вбирает в себя оставленные людьми здания. Она в этом очень демократична и не делает разницы между скромными хижинами и роскошными дворцами. Стены некогда грандиозного творения зодчих покрывал плющ, вместо плиточного пола появился травяной ковер. Кое-где росли кусты и даже несколько молодых деревьев. В одном из углов мельтешили две золотистые белки, устроившие там, по всей видимости, кладовую. Стайка мелких синих птичек, оживленно щебеча, перелетала от ниши к нише…
Кальм сунул нос к окну брата — проверить, куда это он уставился, — и заорал, осененный идеей:
— Пикник!
Радуясь уже тому, что этот крик не вышиб его барабанные перепонки, Отис покорно согласился:
— Как будет угодно вашему высочеству.
Не стал возражать и голодный чистоплюй Алентис.
— Эй, крошка, пойдем на пикник, — утвердительно «спросил» Кальм у принцессы.
Алентис подумал, не возмутиться ли по поводу приглашения простолюдинов за один стол с принцами Альвиона, но решил, что такое декольте и лодыжки стоят маленьких уступок этикету.
Пока Отис отдавал распоряжения, а слуги расстилали скатерть и расставляли закуски на одном из камней на склоне холма, сказители с принцами неторопливо обозревали развалины. Элия заметила, что брата бьет легкая нервная дрожь. Стиснув зубы, Джей невидящим взглядом вперился в пространство.
— Что это с ним? — Кальм, словно экзотическую зверюшку, с любопытством разглядывал сказителя.
— О, ничего страшного. С ним это бывает. Укачало. Против хода кареты сидел. Нам ведь не часто удается путешествовать с таким комфортом. Подышит свежим воздухом — отойдет, — заверила принцесса, расточая ослепительные улыбки так, что каждому принцу казалось: девушка улыбается лишь ему.
Чтобы отвлечь внимание принцев от брата, Элия спросила:
— А ваши высочества не знают, что это за живописные развалины?
— А демоны их знает, — почесал в затылке Кальм и заорал: — Эй, советник, а что тут раньше было?
— Храм какого-то местного божка, — раздраженно бросил Отис. — Ваши высочества изволят обедать или решать проблемы архитектуры? Все уже готово.
Путники поднялись к развалинам и, удобно устроившись на нагретых солнцем камнях, принялись за еду. Джей механически жевал что-то, совершенно не чувствуя вкуса. Сейчас его терзал голод иного рода — непреодолимая жажда мести. Находясь и на более высоком Уровне, любой бог всегда узнает свой храм, в каком бы состоянии тот ни был. Что может быть большим оскорблением богу, чем трапеза на развалинах собственной церкви с детьми виновника ее разрушения!
Джей полностью сосредоточился лишь на том, чтобы не выдать бушующих в его душе эмоций: ярости, ненависти, жажды мести, страдания, боли… Почувствовав ощутимый удар локтя Элии по своим ребрам, принц понял, что застыл неподвижно, буравя взглядом руины. Он автоматически сунул в рот кусок чего-то, делая вид, что ест.
Поняв, что от брата сейчас никакого прока, Элия начала работать за двоих. Впрочем, пользуясь своим обаянием и красотой, она не испытывала особых затруднений. Вскоре принцы уже соревновались за право предложить своей очаровательной сотрапезнице какое-нибудь лакомство — каждому казалось, что именно он уже почти покорил ее сердце.
