Благие негодники - Фаусто Грин
– И кто же тебе рассказал про такие удивительные свойства демонической силы?
– Я, конечно, – самодовольно ответила Тания. – Мы же изучаем свойства магии тех или иных существ. Демоническая кровь – это бессмертие и неуязвимость.
– Какой тебе прок от продажи демона? – спросила Иоанна.
– Мне нужно было просто привести его сюда, а я заберу дочь. Она им больше не понадобится.
– Какая благородная мать, – сыронизировал я. Тания оскалилась: она явно не ожидала, что я хоть как-то начну ее критиковать.
– Твоего мнения, раб, вообще не спрашивали! – крикнула фейри и резким движением сломала себе большой палец на левой руке. Я взвыл от боли: сустав моего собственного большого пальца был согнут в противоположную естественной сторону.
Тут же Двадцать Третий подскочил к Тании и из фляжки, в которой священники обычно носят святую воду, плеснул ей прямо в лицо молоко. Принцесса завизжала: некогда прекрасная кожа на ее лице вспенилась и стала отваливаться, как у прокаженной. На этом переговоры закончились.
За такое Росс мгновенно всадил в Двадцать Третьего несколько освященных гвоздей, которые прибили демона к полу по рукам и ногам, словно иголки – коллекционную бабочку.
Макс бросился бежать. Следом куда-то исчезла Тания. А новоявленная свита начала прикрывать их отступление.
Хомлинги взялись совершать маленькими ладошками какие-то странные пассы, и пока я удивленно взирал на эту жестикуляцию, плотные шторы, повинуясь приказу домовых, слетели с карниза и так туго опутали Иоанну, что девушка начала задыхаться. Я хотел уже было броситься ей на помощь, но меня опередил Рене: увидев, что его даме сердца грозит смертельная опасность, он в мгновение ока очутился возле Иоанны и принялся раздирать ткань голыми руками. Иногда эти руки соприкасались с кожей девушки, и тогда плоть вампира начинала дымиться и шипеть как от ожога. Но Рене не сдавался. Дымясь и крича, он продолжал сражаться.
Маро стремительно увеличился в размерах, покрылся чешуей и ломанулся на нас. Раздался выстрел, затем еще один: Стрелок выпустил по дракону несколько пуль, но они не причинили ему никакого вреда.
– Та-ак, поня-я-ятно! – прорычал Евгений, словно уже бывал в такой ситуации.
– Не убивай его! Я справлюсь, помоги демону! – крикнула Шпинне. Паучиха подняла руки вверх, и с ее пальцев сорвались тонкие лески, которые оплетали Маро, связывая его.
– Итак, вразумитесь, цари; научитесь, судьи земли! – начал читать формулу изгнания отец Иоанн, и Двадцать Третий принял свой настоящий облик. Он весь покрылся языками пламени, выросли рога и хвост, уши заострились и удлинились, а язык стал как у змеи. Демон всеми силами пытался оторвать от пола хотя бы одну руку. Когда Иоанн занес над демоном светящийся гвоздь, раздался выстрел. Евгений ранил священника в ладонь, тот выронил свое оружие и на несколько секунд отступил.
Это был мой шанс. Я бросился к Двадцать Третьему: надеясь, что за Максом помчится Вильгельм, что, собственно, призрак и сделал. Следующий выстрел Стрелок сделал в сторону хомлингов, чуть не раня одного из них. Ненадолго это сбило их концентрацию, и путы на Иоанне ослабли.
– Никого не убивать! – крикнул я остальным, а затем прямо между мной и Двадцать Третьим возник Росс.
В бою я довольно бесполезен, тем более с одной рукой, поэтому мои попытки остановить ангела выглядели максимально нелепо. Я повис на нем, он тоже не собирался причинять мне вреда и буквально за шкирку пытался отпихнуть меня в угол. Я сопротивлялся – тогда ангел просто отбросил меня в сторону.
– Маро, что ты творишь! – донеслись вопли Шпинне.
– Патрисия родилась банальной, единственный наш шанс быть вместе – это либо сделать ее волшебной, – а мы в Аненербе ведем такие разработки, – либо самим стать банальными и прожить с ней человеческую жизнь!
– Маро, милый мой, я понимаю, что ты готов убить за свою дочь, но ей не станет легче, если убьют тебя! А я убью, – неуверенно добавила паучиха.
Эти двое не хотели драться. Единственные, кто по-настоящему верил, что выгрызают свое будущее, – это Иоанн и хомлинги.
У Росса засветились глаза, воздух как будто стал тяжелее, и мы все почувствовали, как он начал всасывать в себя силы всех окружающих, ослабляя каждого из нас и своих союзников.
Евгений откатился в сторону и выхватил второй револьвер, который висел у него в кобуре за пазухой. И выстрелил в ногу ангела. Из раны существа хлынула кровь, которая больше напоминала чернила. Глаза существа погасли, и он перестал поглощать нашу силу.
С диким криком Двадцать Третий все-таки освободил руку, выдрав ее из пола вместе с освященным гвоздем. И кровоточащей, но свободной рукой, демон принялся освобождать себя от других гвоздей.
– Николас, бросай все и беги за Танией! – крикнул мне демон, вырывая из себя последний гвоздь. – Мы тут справимся!
В следующую секунду на пытавшегося встать Двадцать Третьего, как тайфун, налетел отец Иоанн.
И прежде, чем кто-либо из нас сориентировался.
Закончил молитву.
И всадил гвоздь прямо в левый глаз демона.
Двадцать Третий закричал так, что, кажется, все стены затряслись, а затем все пламя в нем потухло, демон побледнел и с грохотом повалился на землю под тяжестью нападавшего.
Выстрел. Теперь уже закричал сам Иоанн, которого Стрелок ранил в плечо. Тут как раз подоспела Иоанна, которую смог выпутать из штор Рене. Девушка схватила какой-то стул и со всей силы со спины ударила им своего коллегу по голове. Тот пошатнулся и свалился рядом с Двадцать Третьим. Пытаясь откатиться в сторону. Где мама и папа хомлинги с писком в ужасе убежали в тень и постарались спрятаться.
Прямо перед Россом, который тщетно пытался вернуть силы, появился Рене и дал приказ: «Усни». Ангел встретился глазами с вампиром и пал ниц. Следом такой же приказ вампир выдал и Маро.
Я кое-как вытер краем сутаны кровь, которая стекала у меня по виску; почти все пространство вокруг кружилось, а голова раскалывалась от боли. Но я все же подполз к Двадцать Третьему, который лежал на полу и никак на меня не реагировал.
– Вставай, ну какого черта, вставай! – закричал я Двадцать Третьему, хватая его за ворот сутаны, но его голова лишь расслабленно откинулась набок. – Вставай, хорош разыгрывать! Ну, вставай… Ну, не надо…
На несколько секунд я словно оказался в совсем ином месте. Маленькая кухня в хрущевке. Табуретка на полу. Снятая зачем-то люстра – на кухонном столе. И семилетний я, который пытается дергать своего отца за полу штанов и просит, чтобы он меня не разыгрывал, мне кажется, что папа летает. Зачем же
