Андрей Черноморченко - Интерферотрон Густава Эшера
— Замечательно придумано: у вас тут целый дом на колесах. Можете перемещаться в любую точку, не заботясь о снабжении. Запасов-то надолго хватит?
— Даже не считал. Быстренько сгреб все, что было в Оливаресе, и назад.
— А где интерферотрон? Он же до сих пор лежал на столе.
— На всякий случай спрятал в сейф.
— Логично. Осторожность не помешает, тем более что аппарат весьма опасный. Морис перебрал груду пластин, валявшихся на полу багажного отсека, и после серии деархивирующих телодвижений снял с края одной из них три бутылки «Дот Перидот».
— Гляжу, нам предстоит насыщенный вечер, — улыбнулся Эшер. — Не слишком ли много будет? Я планировал с утра пораньше заняться испытаниями, и мне понадобится ясная голова.
— Две я взял для того, чтобы завтра отметить их успех.
— Постучите по дереву! Когда я собирал первую версию машины, то смог запустить ее только с пятнадцатого или семнадцатого раза.
— Вы сами ею займетесь или все-таки попросите Стива? — Морис закрыл за собой ангар.
— Сам, но в вашем присутствии, чтобы вы поняли, как ею управлять. Если по какой-либо причине я лишусь своих умственных способностей или опять впаду в кому, кто-нибудь из вас, надеюсь, сможет закончить это дело. Филомела предупредила меня, что никаких гарантий дать не может. А я себя чувствую сейчас как собака на поводке. Насколько мне помнится, психостанция действует в радиусе двух с половиной миль, — дальше этого расстояния мне отходить от вашего гравитоплана нельзя.
— Ну почему же? — удивился Морис. — Здесь и так избыточное поле. Даже если с изменением вашей траектории ничего не выйдет, по крайней мере половину люпусов можно будет безболезненно перебросить к вам в Кантабиле. Тем более, вы говорили, что если расставить психостанции особым способом, напряженность поля резко усиливается.
— Спасибо, Морис. Именно это я хотел услышать от вас: то, что вы не возражаете против расставания с частью люпусов.
— Не вижу здесь никакой проблемы. Добывал-то я их по вашей просьбе, — Вейвановский коснулся панели дверного звонка.
— Хорошо. На какое количество я могу рассчитывать?
— За вычетом тех, что обеспечивают нетленность букета в вазе у Филомелы, все люпусы — ваши. Я буду очень признателен, если вы и у меня дома расставите психостанции так, чтобы нарастить напряженность поля.
Густав кивнул в знак согласия.
Шампанское было откупорено под рассказ Мориса о том, как Филомела разыграла Богенбрума с трансплантацией.
— Грандиозно! — хохотал Эшер. — А на самом деле, вы когда-нибудь делали такие операции?
— Приходилось заниматься вивисекцией тысячи раз, — ответила Филомела. — В войну из нескольких кусков тел, привезенных с поля боя, мы собирали одно, а уже через сутки наш Франкенштейн отправлялся на передовую. Часто бывало так, что одна и та же часть организма по очереди приделывалась к разным телам.
— Вам, наверное, пришлось всякого насмотреться в войну, — сочувственно сказал Макналти.
— Как любому из нас, — вздохнула она.
— За ваш острый ум и чувство юмора! — предложил тост Стив.
— Спасибо, — Венис смущенно потупилась.
«Дот Перидот» намного превзошел предыдущий напиток. Компания, сделав первый глоток, не смогла остановиться, пока в один присест не осушила бокалы.
— Вы правильно сделали, Морис, что взяли только одну бутылку, — заметил Густав.
— Как, разве есть еще? — оживился Стив.
— Вот видите, — Густав назидательно показал пальцем на Макналти, — Ему совершенно наплевать на то, что завтра с утра предстоит серьезнейшее мероприятие. Вернемся домой, Стив, — повешу на дверь твоей винотеки замок с пятикратной защитой.
— О каком мероприятии идет речь, Густав? — бросив взгляд на Мориса, спросила Филомела.
— Ах, мы вам опять не сказали. Извините, пожалуйста, что по моей вине так долго держали вас в неведении. Часиков в семь утра я собираюсь приступить к испытанию макета интерферотрона.
— Так рано? — удивилась Филомела.
— Даже если все пройдет удачно — в чем я, откровенно говоря, сильно сомневаюсь — окончательная сборка аппарата может занять целый день. Потом, для финальной процедуры, надо будет переместиться отсюда куда-нибудь подальше, в безлюдное место.
— Опять из соображений секретности?
— На этот раз — безопасности. Я не могу предусмотреть всех последствий, которые повлечет за собой работа интерферотрона в новом режиме. Уж слишком мощные энергии будут использоваться. Придется также прихватить все люпусы и, соответственно, использовать гравитоплан. Здесь я надеюсь на вашу помощь, Морис.
— Всегда в вашем распоряжении, — ответил тот.
— Ой, а как же мои цветы и книги? — заволновалась Венис.
— Если они вам дороги из сентиментальных соображений, — Густав хитро посмотрел в сторону Вейвановского, — то прихватывайте их и присоединяйтесь к экспедиции. Но я бы рекомендовал вам остаться дома. А Морис по возвращении принесет букет хотя и не такой живописный, но вполне натуральный, из горных цветов.
— Так мы едем в горы? — спросил Макналти.
— Да, думаю, что найти ровную площадку с минимумом посторонних траекторий можно будет только там.
— А чем плохи безлюдные поселки? — задала вопрос Филомела.
— Там могут буянить элементалы. Это во-первых. Во-вторых, неизбежно будут наслаиваться паразитные траектории — бывшие обитатели, курортники, здания и тому подобное. А я еще не работал с интерферотроном в его новом воплощении, чтобы уверенно отделять полезную информацию от ненужной. Конечно, навыки появятся со временем, но его-то у меня может и не оказаться.
— С другой стороны, у вас его может быть более чем достаточно, — заметила Венис. — Даже если люпусы начнут ломаться по одному в день, что крайне маловероятно, то и тут запас образуется вполне приличный.
— Не исключено. Однако не хочется злоупотреблять вашим гостеприимством. Мы и так причинили вам слишком много хлопот. Есть еще и чисто технические соображения.
— Густав, я, честно говоря, так и не понял, с какого момента ты собираешься смещать свою траекторию, — Стив наполнил бокалы и предложил фрукты хозяйке дома.
— Не от будущего, конечно, хотя моя посмертная трасса меня совершенно не прельщает. Я хочу избежать той последовательности событий, которая в итоге швырнула меня об крышу.
— Получается, это участок из прошлого, и я не представляю себе, как ты избежишь парадокса, — Макналти чокнулся с Филомелой и отпил шампанского.
— Никакого парадокса не возникает; я уже объяснял Морису, и он со мной согласился. Правда, Морис?
— Да, — подтвердил Вейвановский.
— Я, конечно, мог бы рассказать тебе сейчас, но не хотелось бы утомлять нашу великодушную хозяйку, — Густав поднял бокал в честь Филомелы.
— Пару часов назад Стив тоже был настолько любезен, что избавил меня от этих разъяснений. Чем только разжег мое любопытство, — сказала она. — С нетерпением жду вашего рассказа. Можете не делать скидок на дамский интеллект. Я не так глупа, как могу показаться на первый взгляд. Правда, Морис?
— Да, — со вздохом вновь подтвердил Вейвановский.
— Хорошо. Тогда давайте присядем, — предложил Эшер, — дабы в неловком положении не оказались те члены нашей аудитории, которых от моей лекции начнет клонить ко сну.
— Як таковым себя не отношу, — сказала Филомела.
— Я тоже, — присоединился Макналти.
Морис молча разлил всем остатки шампанского; компания расселась по диванам и креслам.
— Насколько я понимаю, — начал Эшер, — основная трудность возникает при попытке согласовать изменения в прошлом с тем, что уже имеется в настоящем. Так?
Все кивнули.
— Помимо того, что я рассказывал о траекториях или пишется о них в руководстве к интерферотрону, они обладают еще двумя свойствами. Это — упругость и связанность. Первое выражается в том, что любую траекторию нельзя выгибать как заблагорассудится. Второе — в том, что траектории нашего мира взаимопереплетены. Рассмотрим для начала упругость. Траекторию, как я считаю, можно сместить в ту или иную сторону но, несмотря на ее дискретность между пиками внутри событийного клише, она не допускает резких поворотов. Даже такие эпохальные для любого организма явления, как расщепление или схождение трассы выглядят более-менее гладко. Проведу аналогию с сильно натянутой струной. Ее можно ущипнуть, оттянуть, но невозможно ее сложить под прямым углом. Так же и с траекторией. Хотя она в целом весьма извилиста внутри «слоеного пирога», но это извилины не распутанного мотка ниток, а, скорее, жесткой металлической спирали. Если я смещаю фрагмент своей траектории в сторону то за этим отрезком неизбежно потянутся и остальные ее участки, причем более близко расположенные сместятся сильнее, чем отдаленные, а самые дальние, скорее всего, вообще не шелохнутся. Это означает:
