Алексей Лютый - Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам!
То, какая именно опасность угрожает летающей тарелке, Микола понял сразу, как только оказался в рубке. На панорамном экране, дающем круговой обзор, был четко виден робот-патрульный, повисший прямо перед носом корабля «икс-ассенизаторов». Сколько времени враг находился перед летающей тарелкой, Пацук знать, естественно, не мог. Как не мог и прочитать сообщения пришельцев, мелькавшие на экране компьютера. Однако есаулу было абсолютно ясно, что враг посылает опознавательные запросы на прибывший в эту звездную систему корабль и, если не получит нужного ответа, откроет огонь на поражение.
– Мать твою в летное училище теорию воздухоплавания преподавать! – видимо, заразившись от Раимова, выругался Микола, плюхаясь в кресло пилота. – И что мне с этой проклятой штуковиной делать?!
Приборов на пульте управления кораблем было намного больше, чем в анабиозном отсеке. Кроме обычного штурвала, управлявшего углом наклона вспомогательных дюз, ничего знакомого на глаза Пацуку, естественно, не попалось. Руки Миколы лихорадочно заметались над пультом. Ругаясь благим матом, он пытался сообразить, что именно следует нажать. Пацук увидел, что корабль врага начинает наводить плазменные пушки на летающую тарелку землян, и в этот момент, как ни странно, метод улучшения мыслительного процесса при помощи ядреных матерных фраз, только что изобретенный Пацуком, сработал.
Микола вспомнил, что прибор нейтрализации роботов-патрульных был изобретен Харакири и не мог являться изначально неотъемлемой частью пульта управления кораблем. Пацук тут же стал искать вокруг себя нечто чужеродное и наткнулся глазами на небольшую коробочку всего с двумя кнопками на ней – красной и зеленой. Недолго думая, есаул нажал на зеленую. Пару секунд ничего не происходило, а затем робот-патрульный нырнул вниз и, совершив маневр вокруг корабля землян, пристроился в хвост.
– У-уф, сработало! – облегченно выдохнул Пацук и помчался обратно в анабиозный отсек.
Теперь есаул не суетился. Он остановился у пульта управления и попытался рассуждать логически. Девять индикаторов с ручками регулировки под ними, скорее всего, служили для установки времени, на которое экипаж будет погружен в анабиоз. Разноцветные перемаргивающиеся лампочки Миколу и вовсе не интересовали. Как, впрочем, и пятипозиционные переключатели на панели управления. Пацук искал что-нибудь похожее на кнопку «выключить», но поначалу на глаза есаулу ничего подобного не попадалось. Микола уже было решил попробовать перевести регуляторами стрелки индикаторов в нулевые позиции, но затем остановился.
Во-первых, есаул не был уверен, что эти индикаторы означают именно то, что он думает. Во-вторых, Ми-кола вдруг понял, что все девять стрелок находятся в одинаковых положениях, а он все-таки из анабиоза выведен. Ну а в-третьих, Пацук увидел два продолговатых углубления в нижней части панели. Оба были покрашены в серый цвет и явно не походили на кнопки, но под обоими красовались едва заметные иероглифы, совершенно не похожие на письменность пришельцев. Нарисовать их мог только Харакири, и явно не из любви к искусству.
Выбора у Миколы не было. Конечно, эти углубления в нижней части панели могли служить для чего угодно, но есаул был уверен, что они активизируют и отключают анабиозные капсулы. Естественно, Пацук не мог знать, какая из кнопок за какую именно функцию отвечает, но, вполне логично рассудив, что включить уже работающую систему невозможно, он ткнул пальцем в правое углубление. Ничего не произошло, и Микола, перекрестившись, нажал на левое. В первую секунду тоже ничего не изменилось, а затем со стороны капсул раздалось легкое шипение, прозрачные крышки начали слегка запотевать, и лампочки в основании анабиозных капсул заморгали. Микола с облегчением вздохнул и обессилено сполз на пол вдоль стены.
Хоть это стыдно и непорядочно, но, сказать по правде, наблюдать, как остальные члены экспедиции, в том числе и мурланты, мучаются от последствий анабиоза, Пацуку было очень приятно. С нескрываемым злорадством Микола смотрел на то, как «икс-ассенизаторы» со стонами, вздохами и стенаниями выбираются из капсул. А когда на пол ступил первый мурлант, Микола встал и, подойдя к зеленому уроду, осуществил мечту всей своей жизни – что есть силы зарядил инопланетянину в челюсть. Впрочем, только руку отбил. Бронированный мурлант, еще не отошедший от анабиоза, рукоприкладства даже не заметил. Пацук сквозь зубы выругался, потряс ушибленной кистью и, сплюнув, направился к Харакири. Ученый мутными глазами тупо уставился на него.
– Ну, гений ты наш косоокий, может быть, объяснишь, какого хрена меня раньше всех разбудили? – ехидно поинтересовался есаул. – Или мне тебя обратно запихать и в замороженном виде на пару столетий оставить?
– Что случилось? – поинтересовался Шныгин, который, как и полагается командиру, пришел в себя раньше прочих. – Чего на японца, блин, наезжаешь? Хочешь, чтобы он тебе персональный Пирл-Харбор устроил?
– Это я ему скорей Хиросиму и Нагасаки устрою, если он не объяснит, почему я раньше всех проснулся и вынужден был тут чудеса мужества и сообразительности проявлять, чтобы вас, уродов, из анабиоза вытащить! – рявкнул Микола. – И что, интересно было бы, если бы я с этим гребаным роботом-патрульным не разобрался?..
– Подожди, еври бади, – остановил разошедшегося есаула Сергей. – Ты что мелешь тут? Объясни по-человечески…
И Пацук объяснил. Причем Миколе так понравилось описывать свои собственные подвиги, что если бы старшина его не перебивал шесть или семь раз подряд, излишне подробное описание последних двадцати минут жизни есаула могло бы затянуться самое малое на двадцать часов. У бойцов, конечно, не было оснований не верить словам Пацука. И все же после описания Миколой космического «сражения» у него потребовали доказательств. Что и получили в виде робота-патрульного, покорно болтавшегося в кильватере летающей тарелки. После этого скепсис членов экспедиции словно ветром сдуло, а пилот в панике бросился проверять, не сломал ли Пацук какой-нибудь важной детали на пульте управления кораблем.
– Ну и как вы, Харакири-сан, объясните эту фигню? – в высшей степени вежливо и культурно поинтересовался старшина у японца.
Тот удивленно пожал плечами.
– Ума не приложу, – растерянно проговорил Хиро. – Я устанавливал таймер пробуждения на нужное время. А почему проснулся лишь уважаемый Микола, не могу объяснить.
– Так это же просто, – заявил один из мурлантов, о существовании которых все гомо сапиенсы напрочь позабыли. – Программа вывода из анабиоза всегда сначала будит капитана, а уж он, проверив состояние корабля, решает, кому именно нужно просыпаться. Его место в центре отсека, в средней капсуле…
– Кстати, подобный порядок пробуждения является и дополнительной мерой безопасности, – поддержал его второй мурлант. – Если кораблю нанесены смертельные повреждения, капитан погибает, а остальные остаются в анабиозе до тех пор, пока их кто-нибудь не найдет. У нас всегда капитан своей жизнью отвечает за безопасность полета…
– Так почему же ты, скотина зеленая, молчал об этом раньше?! – зарычал на мурланта старшина.
– «Скотина зеленая» это кто? – вместо ответа поинтересовался один мурлант у другого. Тот пожал плечами.
– Скотина – это одомашненное животное, выращиваемое практически всегда для дальнейшего употребления в пищу, – услужливо объяснил инопланетянам универсальный переводчик Шныгина.
– То есть они намерены нас съесть? – с ужасом спросил мурлант то ли у своего сородича, то ли у переводчика. Но не ответили ни тот ни другой, вместо них снова заорал старшина:
– Никто тебя, идиот недозрелый, жрать не собирается! – рявкнул он на мурланта. – Я тебя еще раз спрашиваю, какого хрена не сказал про капитанскую капсулу?
– Так я думал, вы об этом знаете, – в один голос заявили оба инопланетянина. – Это ведь даже в уставе космофлота Трунара прописано.
– Ну, конечно! Мы ваши уставы, все до единого, еще в первом классе изучали, только подзабыли чуток, – съехидничал Пацук. – А я вам лично обещаю, что если еще раз о чем-нибудь подумаете и нам этого не скажете, то отпущу вас на волю, и будете в качестве искусственных спутников около корабля кружиться.
– Микола, а ты не боишься, что с этого момента оба инопланетянина станут все свои мысли высказывать вслух? – поинтересовался у есаула Ганс. Украинец хотел что-то ответить – наверняка очередную пошлость! – но сделать этого не успел: Шныгин решил немного покомандовать.
– Так, блин, с болтовней закругляемся, – приказал он. – Уже хрен знает сколько времени в космосе висим, а даже еще не определили, где именно мы находимся. Нужно двигаться. А то один патрульный нас уже засек, еври бади. Не хватает, чтобы к нему на помощь прилетел еще десяток роботов.
– Слушаюсь, товарищ генералиссимус репчатый, – вытянулся в струнку Пацук.
