Алексей Лютый - Х-ассенизаторы. Огонь по тарелкам!
Снаряжения для экспедиции, естественно, тоже не пожалели. Запасные батареи для лазерных ружей загрузили в избытке, самих ружей тоже было по два комплекта, так же как энергоскафандров. Ну а из нового оборудования экспедицию оснастили уменьшенными копиями тех психоусилителей, которые стояли на трех захваченных вместе с «пацифистами» летающих тарелках. В общем, у экспедиции было все. В том числе видеокассеты и компакт-диски, предназначенные для подкупа трунарских чиновников. Это добро обнаружил Пацук уже на орбите, когда в добровольном порядке проводил инспекцию содержимого грузовых отсеков, где его и застал с поличным Шныгин.
– Ну что, Серега, может, видик посмотрим и бутылочку коньячка раздавим? За успешное начало экспедиции, так сказать, – поинтересовался есаул у Шныгина, взиравшего на него с немым вопросом в глазах.
– Угу, – согласился с ним старшина. – А потом тебя после коньяка, блин, в анабиоз хрен загонишь! Положи все на место и иди наверх. Сейчас Харакири проверку оборудования закончит и начнет упаковывать нас в капсулы.
Пацук горестно вздохнул, как ребенок, лишившийся по вине родителей любимой игрушки, а затем разложил все по своим местам и пошел из трюма в жилые отсеки. Шныгин двинулся следом, жалея в глубине души, что ему приходится командовать экспедицией. В противном случае старшина и сам с удовольствием принялся бы нарушать режим и учинять прочие не предусмотренные уставом беспорядки.
Анабиозный отсек находился в центре, наиболее безопасном месте корабля. Конечно, в самом гиперпространстве столкнуться кораблю было просто не с чем, а вот на выходе из него могло произойти все что угодно. При работающем в точке выхода координаторе вероятность аварии была равна одной миллионной, но если все же что-нибудь произойдет, анабиозный отсек пострадает меньше всего, и у экипажа корабля останется шанс выжить, а оборудование автоматически пробудит его от спячки.
Когда Пацук со старшиной добрались до анабиозного отсека, все члены экспедиции были уже там. Двое из шести мурлантов-пацифистов, занявшие оставшиеся в «тарелке» вакантные места, во избежание каких-либо эксцессов с самого начала полета уже пребывали в анабиозе, ну а люди готовились в него погрузиться. Исключение составлял только пилот, проводивший последнюю проверку систем перед входом в гиперпространство. Шныгину пришлось сходить за ним и едва не силой выдернуть из-за пульта управления.
– Ты хорошо все проверил? – поинтересовался у летчика Пацук, перед тем как лечь в центральную капсулу, с боем выбитую у Шныгина в качестве персонального спального места есаула.
– Лучше не бывает, – буркнул тот в ответ, устраиваясь на своем месте.
– У тебя в прошлый раз тоже все «лучше не бывает» получилось, – недоверчиво напомнил Микола. – Может, стоит еще разок все посмотреть? А то воно ж как бывает…
– Нечего там смотреть, – перебил его летчик. – Все работает нормально. И потом, я из-за вашего сумасшедшего подполковника уже начал привыкать пилотировать эту летающую посуду и в трезвом состоянии.
– Свежо предание, да верится с трудом, – фыркнул Микола, но поскольку его недоверие к работе пилота никто не поддержал, был вынужден смириться и залезть в капсулу.
Харакири, подождав, пока все займут свои места, активизировал систему управления анабиозным отсеком. Собственно говоря, включить процесс индивидуального погружения в анабиоз каждый мог изнутри собственной капсулы, но для надежности японец предпочел все сделать самостоятельно. Убедившись, что все системы работают нормально, Харакири последним занял свое место и, положив тамагочи на пол, рядом со своей капсулой, нажал кнопку. Именно в этот момент автопилот начал вход в подпространство. Погружаясь в сон, японец услышал последние цифры обратного отсчета, затем корабль мелко завибрировал, Харакири ослепила яркая вспышка, и после этого наступила тьма…
Глава 3
Космическое пространство в паре сотен световых лет от Солнца. Неизвестная землянам звездная система, визуально неотличимая от многих других. Местное время неизвестно, но от московского оно точно отличается. А сколько сейчас на кремлевских курантах, не знает никто.
Тем, кто ни разу не бывал в анабиозе, не рекомендуется в это состояние попадать, поскольку его последствия несравнимо хуже похмелья. В этом Микола Григорьевич Пацук смог лично убедиться, когда соответствующая система его анабиозной капсулы стала приводить есаула в божеское состояние. Точнее, в бодрствующее, поскольку «божеским» такое состояние назвать довольно трудно. У Миколы болело абсолютно все, и даже больше. На пару секунд Пацуку показалось, что за время анабиозной спячки у него отрос хвост и теперь болел так жутко, словно собирался отвалиться. Есаул, придя в ужас от такой мысли, попытался ощупать себя в соответствующем обычному расположению хвоста месте, но пошевелиться не смог и вынужден был мысленно выругаться, проклиная все на свете, включая и несуществующий хвост. От этой ругани Миколе стало легче. По крайней мере, ощущение боли в хвосте его беспокоить перестало, а затем и полностью исчезло. С облегчением вздохнув, Микола наконец-то смог сесть.
Голова украинца раскалывалась от боли, перед глазами стояла мутная пелена, желудок мучили спазмы, а суставы крутило так, как ни одному ревматику в страшном сне привидеться не могло. В общем, Пацук чувствовал себя хуже, чем когда-либо в своей жизни вообще. И первой его мыслью, после того как он решил набить морду первому же мурланту, не предупредившему людей о последствиях анабиоза, был вопрос о том, ему одному так плохо или то же самое ощущают остальные? Чтобы найти ответ на этот вопрос, Пацук протер глаза и посмотрел по сторонам, после чего выскочил из капсулы так резво, как будто был ужален в то место, где ему недавно мерещился хвост.
Микола стоял посреди анабиозного отсека в полном одиночестве. Прозрачные крышки всех остальных капсул с членами экипажа были закрыты, и люди, лежавшие в них, смотрелись не краше трупов, каковыми фактически и являлись. Забыв о неприятных ощущениях, Микола растерянно смотрел по сторонам, ожидая начала пробуждения сослуживцев. Однако их капсулы оставались закрытыми, и не было видно никаких признаков того, что кто-нибудь собирается выходить из анабиоза. Шесть человек и два мурланта, лежавшие по обе стороны от капсулы Пацука, оставались неподвижны, и есаул совершенно не знал, что нужно в этой ситуации делать.
Первой мыслью Миколы было решение вскрыть каждую капсулу вручную. Пацук уже собрался осуществить свои намерения, но вовремя остановился. Есаул, конечно, в управлении процессом анабиоза ничего не понимал, но кое-что из объяснений Харакири о принципах работы капсул все же запомнил. Микола знал, что внутри каждой герметично закрытой капсулы поддерживается определенный температурный и атмосферный режим, и вскрыть ее до того, как содержащийся внутри человек выйдет из анабиоза, означало попросту убить его. Пацук, естественно, совершать подобное не намеревался.
– Мама моя, ридна Украина! – простонал есаул, бросившись к приборам управления анабиозным отсеком. – И что же мне теперь делать?
Несколько секунд он стоял у панели, растерянно глядя на множество разноцветных лапочек, переключателей, индикаторов и рычажков, совершенно не представляя, как он сможет во всей этой зауми разобраться. Микола не думал о том, почему именно он выведен из анабиоза и живы ли еще остальные члены экспедиции. Но есаул понимал, что если сейчас что-либо он сделает неправильно, то погибнут все. И виноват в этом будет только он!
Конечно, самым разумным в этой ситуации было бы послать на землю специальную капсулу с сообщением. Но, во-первых, на отправку сообщения и получение ответа ушло бы слишком много времени. А во-вторых, Пацук такую капсулу не смог бы запустить. Да и для того, чтобы капсула точно дошла до адресата, необходимо было наличие функционирующего координатора в точке приема. А Микола, естественно, знать не мог, закончили уже на Земле строительство координатора или еще нет.
В общем, Пацук должен был самостоятельно разобраться в управлении анабиозным отсеком и спасать друзей. Вот только Микола совершенно не представлял, как это сделать. Он даже не видел, как Харакири активизировал всю систему и, естественно, не мог разобраться, как ее отключить. Головная боль с новой силой ударила в виски Миколы, в глазах вспыхнули радужные круги, и есаул застонал. И словно в знак сочувствия ему взвыл корабельный сигнал тревоги.
Пацук потер виски и выругался. Сигнал тревоги означал, что летающей тарелке «икс-ассенизаторов» угрожает непосредственная опасность, требующая немедленного вмешательства в ситуацию со стороны экипажа. К космическому кораблю приближался какой-то враг или сам корабль опасно приблизился к какому-либо объекту, но сейчас эта разница значения не имела. У Миколы просто не было времени для того, чтобы разобраться в системе управления анабиозным отсеком. Нужно было немедленно устранить опасность, угрожающую кораблю, или выводить из состояния анабиоза будет некого. Пацук еще раз выругался и бросился в рубку управления «тарелкой».
