Лана Туулли - Короли и Звездочеты
- Что-то случилось? - осторожно спрашивает Лот. И сам не верит глупости заданного вопроса. Случилось? С кем? с отцом? Он вечен, как… Даже не подобрать соответствующего слова. Как воздух, как море, как солнце…
- У меня плохие новости, - отвечает мэтр Пугтакль. И протягивает распечатанное письмо. - Мне очень жаль, сын…
Лот в растерянности скользит взглядом по строчкам рун. Нет, невозможно. Здесь написано, что мама умерла. Но ведь это невозможно…
Золотая Альвинара покачивается в такт едва различимой Музыке Сфер. Почему люди уходят, а волшебство остается?
Голос кажется равнодушным. Он очень тихий, размеренный и неспешный. Легкое пощелкивание… Надо бы открыть глаза, посмотреть, но так приятно лежать в полутьме и не делать ни одного движения… Дайте-ка угадаю, что это может быть за звук.
Щелк… бормотание… щелк…
Да это же четки, догадывается Лот. Рядом со мной сидит жрец и шепчет молитву.
Пусть себе молится, - решил Лотринаэн. Никогда не понимал человеческой привычки передоверять свою судьбу сверхъестественным существам и обстоятельствам, но пусть. Открывать глаза и объяснять свое жизненное кредо не хотелось.
Голос только кажется равнодушным. На самом деле он - сонный. Лучшее в мире снотворное. Во сне благоухали свежестью пестрые, вывернутые наизнанку цветы. У них загнутые, как ресницы красавицы, лепестки и стыдливо подрагивающие тычинки. Пыльца сыпется золотистым дождем, бутоны шепчутся между собой, как девчонки, звеня хрустальными голосами…Альвинара…
Лот вынырнул из сна резко, вдруг обнаружив, что задыхается. Несколько секунд хватал ртом воздух - отвратительный, горький, воняющий незнакомыми снадобьями. Горло перехватило и скрутило, будто кто-то перетянул шею тугим жгутом; Лот зашелся в надсадном кашле.
- Спокойно, парень, спокойно, - проговорил старик, сидящий рядом. Положил руку на шею пациента и что-то прошептал; спустя секунду Лот почувствовал блаженное тепло, дышать стало легче, кашель прекратился. Полуэльф без сил упал на подушку и, наконец, смог разглядеть, что же его окружает.
Комната была обставлена скромно - его, Лотринаэна, лежанка, неудобная, слишком высокая, узкая; придвинутая к изголовью этажерка с несколькими ящиками, испускающих непонятные звуки и мельтешащих прыгающими линиями; окно маленькое и расположено неудобно; на потолке - лампы искусственного света, уже знакомые по подземелью господ «изолянтов»…
Рядом, на жестком стуле, сидел старик. Вполне обыкновенный - невысокого роста, кругленький, с добродушным лицом и седым венчиком волос, в невзрачных, серых и измятых куртке и штанах - похоже, моль пировала этими одёжками лет сто, не меньше.
Ну конечно, - признал Лот, услышав со стороны старика тот звук, который слышал сквозь забытье. В руках у старика деревянные четки, темные от времени, которые он неспешно гоняет по нитке.
А еще в этой комнате было много цветов. Они стояли на полу, окружая старика и Лота неровным кольцом. Очень странные цветы, автоматически отметил знаток кавладорской и иберрской растительности и сын Верховного Друида Юго-Западного Побережья - длинные цветоносы украшены причудливыми, будто наполовину вывернутыми бутонами; зеленые листья, клубни…
- Что, - спросил старик, крутя в руках деревянные бусины четок, - продолжишь играть в умирающего, или передумал?
- Передумал, - проворчал полуэльф, пытаясь понять, что же происходит.
Мир вокруг пульсировал. Голос жреца был то еле слышен, то ввинчивался в голову полуэльфа с неожиданной силой. Краски и запах цветов были навязчивы, раздражали, но вместе с тем манили, обещая наркотическое забвение.
- Ну вот и славно, - согласился старик. Он будто находился за тысячу лиг, но одновременно его присутствие было невыносимо, будто он вдруг превратился в великана и сейчас сжимал Лотринаэна в огромном кулаке… - А теперь - спи.
- Постойте-ка, - мгновенно воспротивился чужой воле Лотринаэн. Скорее повинуясь старой привычке, чем доводам разума, волшебник взмахнул рукой, сканируя доступные ему потоки магической энергии.
И едва сдержал вопль боли. Малейшее прикосновение к Силе отдалось в организме так, будто Лот по ошибке или незнанию попробовал искупаться в сильнейшей кислоте.
- Вот бестолочь остроухая… - скорее, добродушно, чем сердито, отозвался старик на неудавшуюся попытку Лота. Лотринаэн машинально схватился за ухо. Точно, острое… как и должно быть. А как же физиологическая трансформация, которая обеспечивала ему идеальную маскировку?
- Маскировка твоя сгорела. Я сказал - спать, - руки старика уверенно вернули беспокойно пациента обратно на лежанку. И еще придержали, чтоб у Лота пропало всякое желание вскочить и действовать. - Потом поговорим, - на прощание смягчается старик.
- Погодите! Ответьте только на один вопрос! - забеспокоился Лот, догадываясь, что спорить бесполезно. - Мы в тюрьме?
- Смотря с какой стороны решетки считать, - серьезно покачал головой старик. И Лотринаэн неожиданно снова провалился в сон.
Это был по-настоящему страшный сон. В нем Лотринаэн жил обычной серенькой жизнью человека, напрочь лишенного магических способностей. Добросовестно подчинялся чужим приказаниям, довольствовался прозябанием в тесной неуютной комнатушке, каждый день уходил «служить» в скучное, заставленной пыльными шкафами и бумажными горами место; медленно, но неотступно, погружался в мутноглазую бессмысленную старость, и считал паралелльные миры чьей-то глупой выдумкой…
В очередной раз выплыв из беспамятства, Лотринаэн решил, что старый жрец ему приснился. Нет, в самом деле… Чудотворцы, способные вернуть человека, уже перешагнувшего порог небытия, и дома, в Кавладоре, были редкостью. Что уж говорить об этом полубезумном мире?
«Ты рассуждаешь, как двадцитилетний мальчишка, только вчера материализовавший единственную и неповторимую на всю Вселенную муху, - обругал себя Лотринаэн. - Воскрешение, чудотворцы, приснилось… Подумай лучше, почему мир вокруг то начинает кружится, то резко останавливается, вызывая головокружение; почему вдруг исчезла привычная кромка ауры, которая обычно сопровождает предметы… Вот появилась… вот исчезла… Что с тобой случилось, Лот?»
В комнату - а может быть, и камеру - Лота вошла сиделка, одна из двух женщин, которые раньше мерещились ему во снах. Полуэльф прикрыл глаза, продолжая изображать спящего, и попытался угадать, кем она может быть. Магэссой? Надо обладать редким талантом, чтобы суметь тонко и точно оттенить собственную ауру тщательно подобранным ароматом духов. Такое удается немногим… Пытаясь угадать, имеет ли здешняя обитательница сходство с тетушкой Аниэль, признанной законодательницей эльфийской магической моды, Лот чуть приоткрыл глаза.
В него хлынула чернота. Страшная, плотная и удушающая. Свет обратился в тьму, в густо-фиолетовую вязкую жижу, и мгновенно оказался внутри Лотринаэновых глаз, въелся в кожу, впитался в кровь… Хрипло закричав, Лот вцепился пальцами в лицо, пытаясь остановить разъедающий его поток непонятной субстанции.
Со стороны - там, где стояла металлическая этажерка, раздался надсадный писк, который Лот воспринял как яркую белую вспышку, неприятно зависнувшую поперек собственной головы. Звук-вспышка был настолько неприятен, что Лота вырвало; судя по запаху и внезапно накатившему бессилию - кровью.
Действительно… Зрение вернулось также неожиданно, как и пропало. Лот понял, что лежит на полу, перепачканный кровью и блевотиной. Сердце бешено колотилось, грудь сдавило, будто на нее упала гора. Пестрые цветы, попавшие под рухнувшее тело, жалобно поникли.
Женщина вернулась и бросилась поднимать Лота, будто он был беспомощным младенцем, - приговаривая что-то утешительное. Следом за ней прибежал тот самый жрец, которого Лот посчитал плодом воспаленного воображения - вполне материальный старичок подхватил больного под мышки, доволок до кресла на колесиках. А потом они, предварительно вымыв пациенту лицо и укутав его тонким одеялом, повезли Лота в сад.
- Полегчало? - спросил старик полчаса спустя. Женщина - жрец называл ее Мариной - участливо и заботливо взглянула на Лота, совершенно без надобности поправила одеяло, и подала еще один стакан воды.
Пятый, кажется. Жрец благословил целый кувшин, и велел пить, пока не станет лучше. Первые четыре стакана Лот выпил жадно, не чувствуя вкуса. А теперь, когда неприятные черно-фиолетовые точки перестали прыгать перед глазами, можно было не спешить и смаковать каждый глоток.
